Рис. 6. Советский танк КВ, подбитый в бою на Керченском полуострове.
Игорь АБРОСИМОВ
КАВКАЗСКИЙ УЗЕЛ: НИ ШАГУ НАЗАД!
Боевые действия Красной Армии летом и осенью 1942 года на Кавказском направлении
II. Разгром Крымского фронта (ч. 4)
Войска Крымского фронта, как это представлялось Ставке, весной 1942 г. обладали всеми возможностями для противодействия врагу. В начале мая в составе фронта состояло 16 стрелковых дивизий, кавалерийская дивизия, 3 стрелковые бригады, мотоциклетный и мотострелковый полки, УР, 4 танковые бригады, 3 отдельных танковых батальона, 12 артиллерийских полков РВГК, инженерные, а также тыловые формирования, поддержанные частью сил Черноморского флота и Азовской военной флотилии. В составе ВВС Крымского фронта и общевойсковых армий имелось 2 бомбардировочные авиационные дивизии, бомбардировочный, 2 легкобомбардировочных, 15 истребительных, штурмовой и разведывательный авиаполки.
Общая численность советских войск на Крымского фронта с учетом части сил Черноморского флота и Азовской флотилии, привлеченных к боям, составляла в первых числах мая около 249,8 тыс. чел. В войсках Крымского фронта было 850 полевых и 250 противотанковых орудий (в т.ч. 76-мм пушки Ф-22УСВ артполков ПТО), 1026 минометов (без 50-мм), 72 реактивные установки, 244 зенитных орудия, 238 танков, 404 самолета (без учета ВВС Черноморского флота, а также 15-й и 16-й ударных авиагрупп РВГК, которые были введены в бои уже после начала немецкого наступления в мае). Превосходство над противником в численности личного состава было в 1,4 раза, в артиллерии - также в 1,4 раза. Количество танков было примерно равным, самолетов у немцев было больше почти в 1,8 раза.
Просчетом командования Крымским фронтом, как об этом пишется в большинстве военно-исторических работ, явилось ошибочное построение боевых порядков войск, необходимых для обеспечения прочной обороны, и недостаточный потенциал армейских и фронтовых резервов. Боевые порядки всех трех армий, развернутых в один фронтовой эшелон, были сильно уплотнены, что характерно не для оборонительного, а наступательного построения войск. В то же время вторая полоса обороны армий оказалась не обеспеченной достаточными силами.
Такое заключение, однако, не может быть признано справедливым. Согласно Полевому уставу РККА 1939 г. (ПУ-39) стрелковым дивизиям численностью по штатам военного времени в 14,5 тыс. чел. отводилась полоса обороны шириной в 8 - 12 километров. Если опираться на это довоенное теоретическое положение, то упрек вроде, справедлив. Но в первый год военных действий, исходя из опыта оборонительных боев, полоса стрелковых дивизий, которые к тому же уменьшились по штатам до 11,5 тыс. чел., составляла, как правило, 4 - 6 км на дивизию. Нет ничего удивительного в том, что стрелковым дивизиям Крымского фронта, потерявшим до 50% личного состава (боевые подразделения еще больше) и немало вооружения, для построения устойчивой обороны отводилась полоса шириной от 3 до 4 км.
Другое дело, что ожидая вражеского наступления, войска первой армейской полосы занимали позиции, плохо подготовленные в инженерном отношении, а это значительно ослабляло их оборонительные возможности. По ряду свидетельств командование не принимало энергичных мер для устранения этого недостатка.
Что касается второй полосы обороны армий, то при двух - трех дивизиях первой полосы наличие по одной дивизии во второй полосе, усиленной пулеметно-артиллерийскими батальонами УРа, вполне соответствовало соотношению сил, принятому на практике построения оборонительных порядков. Безусловно, боевые качества соединений второй армейской полосы оставляли желать лучшего, но такое замечание справедливо в отношении большинства стрелковых соединений Крымского фронта.
Упрек в части армейских резервов также излишне сгущает краски. В армейские резервы были отведены стрелковые дивизии, по разным причинам обладавшие пониженной боеспособностью. Однако, другого резервного контингента в распоряжении армий и фронта не было. Нельзя не учитывать, что возможности фронта по усилению фронтового резерва в обстановке усиливающейся морской и воздушной блокады, были крайне ограничены. Наряду с этим, была уверенность, что состоявшие в резерве армий неплохо укомплектованные танковые части, которые, кстати, отличились в майских боях выучкой и стойкостью личного состава своих подразделений, смогут этот недостаток компенсировать, организовав эффективные удары в случае прорыва обороны.
Положение осложнялось тем, что инженерные сооружения в глубине Керченского полуострова - по «Турецкому валу» и оборонительные обводы вокруг Керчи, были далеки от завершения. Некому было обеспечить их ускоренное сооружение, которое велось, в основном, силами местного населения. Не хватало материалов и оборудования, не было достаточных сил для их предварительного заполнения войсками и организации обороны. Для открытой местности Керченского полуострова недостатки инженерного обеспечения тыловых позиций делали положение войск предельно уязвимым. Отступающие части не имели возможности закрепиться на заранее подготовленных рубежах.
Таким образом, степень неготовности войск Крымского фронта к оборонительным боям, тем более, упреки в адрес командования по поводу бездарного руководства войсками, несколько преувеличиваются. Конечно, можно было сделать больше, но ресурсы фронта, находящегося в фактической блокаде, были крайне ограничены. Командование фронтом и всех трех общевойсковых армий, подготавливая наступление, в то же время ожидало удара со стороны противника и к нему готовилось, Задачи, решаемые при построении группировки, обеспечивающие, с одной стороны, возможности для отражения ударов противника, но, с другой, исходившие из требований соответствовать планируемому продолжению наступления, отнюдь не являются основной причиной, предопределившей разразившуюся в мае катастрофу. Во всяком случае, кочующее из одной публикации в другую утверждение, будто войска были развернуты в одну линию, без всякого эшелонирования в глубину при полном отсутствии резервов, не верно.
Другое дело, что весной 1942 г., наряду с переоценкой боевых возможностей войск Красной Армии, имела место недооценка уязвимости позиций на Керченском полуострове. Поэтому происшедшая катастрофа явилась в определенной степени неожиданностью и для командования фронтом, и для Ставки. Надо отметить, что противник степень этой уязвимости хорошо понимал. Недаром в докладе Манштейна, составленном еще в феврале, подчеркивалось: «В этой части русского фронта в связи с массированием противником сил на узком пространстве, в тылу которого находится море, вырисовывается шанс на успех. Подобного шанса нет ни на одном другом участке фронта – по крайней мере, этой весной». В связи с этим Манштейн настоял на необходимости нанести поражение группировке советских войск на Керченском полуострове ранее завершения штурма Севастополя.
В первом эшелоне армий Крымского фронта (см. карту-схему Примечания IIг http://www.proza.ru/2019/07/22/1402), прикрывая Акмонайский перешеек и занимая полосу шириной около 27 км, развернулось восемь стрелковых дивизий:
- на левом, южном крыле в составе 44-й армии в полосе обороны шириной 8 км оборонялись 63-я горнострелковая дивизия и 276-я стрелковая дивизия;
- центр боевых порядков, полосу шириной 9 км, занимала 51-я армия - 302-я, 398-я и 400-я стрелковые дивизии;
- на правом крыле в составе 47-й армии оборонялись в полосе шириной 10 км 320-я и 271-я стрелковые дивизии, а также 77-я стрелковая дивизия, которая прикрывала частью сил побережье Сивашского и Арбатского заливов.
Второй эшелон 44-й армии занимала 396-я стрелковая дивизия, 51-й армии - 138-я стрелковая дивизия, 47-й армии - 224-я стрелковая дивизия. Войска вторых армейских эшелонов опирались на укрепления Акмонайских позиций с противотанковым рвом шириной до 10 м и глубиной в 5 м и оказались развернуты поэтому в непосредственной близости от линии обороны передовых соединений. Этим объясняется малая общая глубина оборонительных порядков, которая в полосе 44-й армии составляла всего от 2 до 5 км. Фактически вторая линия обороны сливалась на этом участке фронта с первой, что значительно ее ослабляло. В полосе 51-й армии разрыв между первой и второй линиями составлял от 5 до 9 км, в полосе 47-й армии - 12 км. На Акмонайские позиции выводились также части переданного в распоряжение фронта 151-го УРа. [II-29]
Стрелковые соединения 44-й армии, поимо дивизионной артиллерии, поддерживались армейской артиллерийской группой полков РВГК в составе 53-го гаубичного и 457-го пушечного полков, 766-го артиллерийского полка ПТО, 25-го гв. минометного полка «катюш», а также 220-го, 319-го и 333-го отдельных зенитных артиллерийских дивизионов. Армейская артиллерия 51-й армии включала 25-й и 547-й пушечные артиллерийские полки, 979-й и 989-й артиллерийские полки ПТО, 19-й гв. минометный полк «катюш», а также 294-й и 351-й отдельные зенитные артиллерийские дивизионы. Армейская артиллерия правофланговой 47-й армии - 456-й пушечный артиллерийский полк, 996-й артиллерийский полк ПТО, 18-й гв. минометный полк «катюш», а также 31-й и 348-й отдельные зенитные артиллерийские дивизионы.
Части тяжелой артиллерии РВГК, представленные гаубичным и четырьмя пушечными артиллерийскими полками, находившиеся в распоряжении армий Крымского фронта, как упоминалось выше, на 4 мая были полностью, даже сверхштатно укомплектованы 152-мм гаубицами-пушеками МЛ-20 (109 ед), 152-мм гаубицами обр. 1909/30 гг. (5 ед.), 122-мм пушками А-19 (24 ед.) и 107-мм пушками обр. 1910/30 гг. (21 ед.) - всего 159 ед. тяжелых орудий. Артиллерийские полки ПТО были вооружены 76-мм дивизионными пушками Ф-22УСВ. Снижало боевую ценность полков ПТО как средства противотанковой обороны использование конной тяги, что влияло на мобильность, необходимую противотанкистам, и повышало уязвимость орудий на поле боя.
Резерв 44-й армии составляли ограниченно боеспособные 404-я и 157-я стрелковые дивизии, которые после понесенных потерь в феврале - апреле были отведены в армейский тыл на доукомплектование, подвижный резерв - 124-й и 126-й отдельные танковые батальоны и 13-й мотоциклетный полк. В резерве 51-й армии состояла 390-я стрелковая дивизия, выведенная в тыл в связи с «неблагополучным политико-моральным состоянием» личного состава. В резерве 47-й армии находились 236-я стрелковая дивизия, которая только завершала восстановление свей боеспособности после разгрома при потере Феодосии. Соединения, выведенные в резерв на доукомплектование и приведение в порядок, оставляли на фронте свои артиллерийские полки, что усиливало огневые возможности первой линии. Причиной принятия такого решения была слабость штатного состава дивизионных артиллерийских полков стрелковых дивизий (16 76-мм пушек УСВ и 8 122-мм гаубиц) и особенно горнострелковых дивизий (16 горных 76-мм пушек и 5 122-мм гаубиц), которые к тому же потеряли часть вооружения в ходе весенних боев. С другой стороны, позднее при попытках ликвидации прорывов фронта резервные дивизии вводились в бой с крайне слабой артиллерийской поддержкой, что стало одной из причин развала обороны.
В 20 - 25 км от линии фронта, на севере полуострова, стояли фронтовые резервы - 12-я, 143-я стрелковые бригады и 83-я морская стрелковая бригада, к востоку, вдоль оборонительного рубежа «Турецкий вал» - 156-я стрелковая и 72-я кавалерийская дивизии, 54 мотострелковый полк. Отметим, что артиллерийских резервов, в т.ч. противотанковых, фронтовое командование не имело.
В непосредственном подчинении командования фронтом находились все бронетанковые формирования, кроме 124-го и 126-го отдельных танковых батальонов 44-й армии, вооруженных танками Т-26 в количестве 20 и 51 соответственно, - 39-я (2 КВ, 1 Т-34, 18 Т-60), 40-я (11 КВ, 6 Т-34, 25 Т-60), 55-я (10 КВ, 20 Т-26, 16 Т-60), 56-я (7 КВ, 20 Т-26, 20 Т-60) танковые бригады и 229-й отдельный танковый батальон (11 КВ) - всего 238 танков (из них большинство - 190 ед. легких). В случае перехода противника в наступление танковые формирования поступали в подчинение командующих армиями: 56-я и 39-я танковые бригады (в дополнение к 124-му и 126-му отдельным танковым батальонам) - 44-й армии, 40-я танковая бригада и 229-й отдельный танковый батальон - 51-й армии, 55-я танковая бригада - 47-й армии. Кроме того во фронтовом подчинении находились 24-й отдельный дивизион бронепоездов, 74-й отдельный бронепоезд. 79-й отдельный танковый батальон после потери всей материальной части при отступлении из Феодосии был переформирован в учебный (5 Т-26, 1 огнеметный ХТ-133 и 1 трофейный PzIV).
Наземные войска поддерживали ВВС Крымского фронта - авиационные части, непосредственно подчиненные командованию фронтом, и ВВС общевойсковых армий. Командовал ВВС фронта генерал-майор авиации Е.М.Николаенко. Во фронтом подчинении на 1 мая 1942 г. состояли 2 бомбардировочные авиадивизии (4 дальнебомбардировочных и бомбардировочный авиаполки), 6 истребительных, штурмовой, бомбардировочный и разведывательный авиаполки. В подчинении ВВС 44-й армии - 2 истребительных и легкобомбардировочный авиаполки; в ВВС 47-й армии - 3 истребительных авиаполка; в ВВС 51-й армии - истребительный и легкобомбардировочный авиаполки. В общей сложности в 22 авиаполках насчитывалось 404 боевых самолета, из них 98 неисправных.
Численный состав боеготовных машин чуть не ежедневно менялся в ту или другую сторону, причем не только в экстремальных условиях вражеского наступления, но и в период фронтовых затиший. Командование Крымским фронтом сообщало в Ставку, что по состоянию на 30 апреля в строю находилось 309 исправных боевых машин: бомбардировщиков – 84, истребителей - 188, штурмовиков – 8, легкомоторных самолетов - 29.
Качественный состав авиационной группировки не отвечал задачам борьбы за господство в воздухе, поддержки наземных войск, нанесения ударов по объектам в ближнем тылу противника и по его коммуникациям. Существенно, что разобщенность воздушных сил, фронтовых и армейских, отсутствие единого оперативного руководства, мешало их массированному использованию на решающих участках в необходимое время.
В 6 бомбардировочных и 2 легкобомбардировочных авиаполках Крымского фронта состояло в общей сложности 108 машин. При этом четыре дальнебомбардировочных авиаполка, вооруженные 44 дальними бомбардировщиками ДБ-3 и ДБ-3ф, а также один бомбардировочный авиаполк, вооруженный 21 бомбардировщиком СБ, сведенные в 113-ю и 132-ю бомбардировочные авиадивизии, использовались по тыловым объектам главным образом в темное время суток. В дневное время они могли действовать только при плотном истребительном прикрытии. Но истребительная авиация без завоевания господства в воздухе могла создать подобные условия лишь в отдельных случаях. Летный состав 742-го бомбардировочного авиаполка, вооруженного 13 пикирующими бомбардировщиками Пе-2, не был подготовлен для бомбардировок с пикирования, поэтому Пе-2 использовались главным образом для разведки. Два легкобомбардировочных полка, вооруженные 30 легкомоторными бипланами У-2 (По-2) с ограниченной бомбовой нагрузкой выполняли боевую работу только ночью, нанося «беспокоящие удары» по площадям в прифронтовой полосе и непосредственно на линии фронта. На непосредственную поддержку наземных войск в ходе боя можно было рассчитывать введением в действие 214-го штурмового авиаполка, в составе которого числилось всего 11 штурмовиков Ил-2. Этим исчерпывались ударные возможности авиации на Крымском фронте. Крайняя необходимость заставляла привлекать к действиям в качестве ударных самолетов-штурмовиков истребители-бипланы И-15бис и И-153.
Не лучшее положение сложилось и в истребительной авиации, 12 авиаполков которой насчитывали 267 машин, из них 81 неисправных. Только четыре полка были вооружены самолетами новых типов - МиГ-3, Як-1 и ЛаГГ-3 (всего не более 80 машин), остальные продолжали воевать на устаревших истребителях И-15бис, И-153, И-16. Летчикам-истребителям, действующим при таком составе авиапарка и вынужденным использовать в связи с этим не отвечающие времени и обстоятельствам тактические приемы, трудно было добиться успеха.
Численность и возможности разведывательной авиации, представленной одним авиаполком, вооруженным устаревшей техникой (18 легкомоторных самолетов Р-5 и разведывательных вариантов бомбардировщиков СБ), не были способны вскрыть состояние войск противника и его намерения. В разведывательные полеты зачастую назначались истребители и бомбардировщики, которые ни по своему оборудованию, ни по квалификации летного состава для этих целей не предназначались.
Кроме того территорию Крыма прикрывал истребительный авиаполк ПВО, накануне и в ходе начавшегося наступления противника Крымский фронт был усилен 15-й и 16-й ударными авиагруппами РВГК (два истребительных и штурмовой авиаполки), что не намного повысило возможности авиационного обеспечения. Периодически содействие наземным войскам оказывала авиация Черноморского флота. Сравнительно многочисленная, имевшая в своем составе 9 авиаполков и 12 отдельных эскадрилий (278 самолетов, из них 64 неисправных), флотская авиация действовала на всем Черноморском театре, в основном в районе Севастополя и баз флота - в Новороссийске, Туапсе и Поти, и реально не могла ситуацию над Керченским полуостровом переломить. К тому же качественное ее состояние было не выше состояния фронтовой авиации.
Острой проблемой для обеспечения эффективной авиационной поддержки явилась удаленность точек базирования авиационных формирований. Основное количество самолетов действовало с аэродромов в Краснодарском крае, что снижало боевые возможности, особенно истребительной авиации. Самый крупный в Крыму аэродром Багерово не был в достаточной степени прикрыт силами ПВО, не говоря о том, что концентрировать в одном месте значительные воздушные силы было рисковано и с точки зрения их безопасности, и угрозы блокирования вражеской истребительной авиацией.
По составу приданных, а также сосредоточенных в ее полосе и переходивших в подчинение армии после начала активных действий противника подвижных частей, лидировала на Крымском фронте 44-я армия (подвижная группа армии - два отдельных танковых батальона и мотоциклетный полк; в полосе армии - две танковые бригады). Имевшиеся силы позволяли спланировать комбинированные контрудары двумя группировками: первая - 56-я танковая бригада, 124-й отдельный танковый батальон, 13-й мотоциклетный полк, 157-я стрелковая дивизия; вторая - 39-я танковая бригада, 126-й отдельный танковый батальон, 404-я стрелковая дивизия. Ударные группировки планировалось обеспечить артиллерийской поддержкой 53-го гаубичного и 457-го пушечного артиллерийских полков РВГК. Стрелковые дивизии в составе ударных группировок были необходимы для обеспечения флангов в полосе контрудара и восстановления оборонительных порядков при ликвидации прорыва. Ударные группировки не были, однако, полноценными оперативно-тактическими соединениями, у них отсутствовало единое командование и штаб, но главное, недостаточными были численность и вооружение.
Подстраховывая таким образом южный фланг фронта, командование учитывало, что именно здесь может быть спланировано главное направление немецкого наступления. К такому заключению подводила возможность использования противником удобных коммуникаций, необходимых для успешного продвижения войск и организации их снабжения, в частности дороги Феодосия - Керчь. При этом упомянутые выше ударные группировки могли быть использованы не только для нейтрализации прорва вдоль феодосийской дороги, но и железнодорожной линии в полосе 51-й армии. В ночь на 3 мая командующий 44-й армией С.И. Черняк сообщил в ходе переговоров с командующим фронтом Д.Т.Козловым о резке немецкими саперами проволочных заграждений, что указывало на возможность начала активных действий противника в ближайшие дни на этом участке фронта.
Однако, полной уверенности не было, более того, высказывались веские соображения в пользу наступления противника на северном фланге фронта, что явилось причиной довольно плотного построения оборонительных порядков 51-й армии. [II-30] Понимая, что противник готовиться наступать, однозначно определить направление главного удара не удавалось. К тому же немцы различными средствами скрывали свои намерения. К примеру, в полосе 42-го армейского корпуса, развернутого против северного фланга, за десять дней до начала наступления началась систематическая пристрелка целей. В то же время артиллерия в полосе 30-го армейского корпуса активности не проявляла.
Несмотря на наличие дополнительных подвижных сил и размещение резервов, положение в 44-й армии было не столь уж радужным. Развернутая в первом эшелоне 63-я горнострелковая дивизия понесла в предыдущие месяцы большие потери. В конце апреля в дивизии числилось только 5 595 чел., немногим более половины штатного состава. Степень укомплектованности стрелковых рот была еще более низкой. Примечательно, что командир дивизии полковник М.В.Виноградов, несмотря на недовольство начальства, отказался формировать дивизионный заградотряд, мотивируя свое решение малочисленностью соединения и отсутствием запрошенных пополнений. Из-за потерь вооружения во всей дивизии осталось всего четыре 45-мм противотанковые и четыре горные 76-мм дивизионные пушки, численность станковых пулеметов уменьшилась до 29. На фоне перенесенных испытаний резко снизился боевой дух и упала дисциплина личного состава, росло количество дезертиров и перебежчиков. Представитель Генштаба в 44-й армии майор А.Житник в докладе начальнику штаба Крымского фронта в конце апреля написал: «Необходимо либо полностью вывести 63-ю гсд во второй эшелон (и это самое лучшее) или хотя бы по частям. Ее направление - это направление вероятного удара противника, а как только он накопит у себя перебежчиков из этой дивизии и убедится в низком моральном состоянии этой дивизии, он укрепится в решении наносить на этом участке свой удар». Доклад приняли к сведению, дивизию готовились отвести, но мероприятие запоздало.
Оборонявшаяся во втором эшелоне 44-й армии 396-я стрелковая дивизия под командованием полковника Г.Н.Корчикова, неплохо укомплектованная (10 447 чел.), не только не прошла необходимой подготовки бойцов и командиров на всех уровнях, не была сколочена как боевое соединение и не участвовала в серьезных боях, но отличалась недисциплинированностью и «пораженческими настроениями» личного состава. Сформированная на Закавказском фронте и используемая как национальная азербайджанская, дивизия вызывала многочисленные нарекания командования.
157-я и 404-я стрелковые дивизии резерва 44-й армии, которые планировалось использовать для нанесения возможных контрударов, отведенные ранее в тыл на доукомплектование, не могли считаться вполне боеспособными и подготовленными к предстоящим боям. Оба соединения должны были вступить в бой без дивизионной артиллерии, которая при отводе их в тыл оставалась на передовой для поддержки и усиления развернутых там частей.
Можно было положиться на стойкость танковых формирований с обученными и получившими боевой опыт танковыми экипажами. Высокий боевой дух советских танкистов, проявленный в боях весной 1942 г., зафиксировали позднее документы нашего противника. В докладе по опыту боевых действий 22-й танковой дивизии Вермахта, в частности, записано: «Фантастический боевой дух русских танкистов: некоторые танки теряют ход, получают 5 - 6 прямых попаданий, но их экипажи не сдаются и продолжают вести огонь. Для уничтожения таких машин приходится посылать специальные группы саперов-подоывников. Русские сражаются до последнего снаряда и патрона». Однако, качественной состав материальной части танковых формирований Крымского фронта, преобладание легких танков при небольшом количестве КВ и Т-34, заметно снижали их боевой потенциал.
***
Командование 11-й полевой армией к началу майской операции, получившей кодовое наименование «Охота на дроф» (Trappenjagd), сосредоточило для боев на Керченском полуострове значительные силы. Общая численность войск (без учета сил Люфтваффе) превышала 165 тыс. чел. Сухопутные войска пополнялись новой техникой, в первую очередь танками и штурмовыми орудиями с длинноствольными пушками, что позволяло им уверенно поражать советские тяжелые танки. Для действий в интересах 11-й армии передавался в полном составе 8-й авиакорпус Люфтваффе, в состав которого, в частности, была включена группа новейших двухмоторных бронированных штурмовиков «Хеншель» - Hs-129.
На южном крыле войсковых порядков Керченского направления, где противнком был нанесен главный удар, развернулись (с правого фланга к левому) соединения 30-го армейского корпуса - 132-я пехотная дивизия, 28-я легкопехотная дивизия и 50-я пехотная дивизия. Все три дивизии получили для усиления по дивизиону штурмовых орудий - 249-й (22 StuGIII), 190-й (21 StuGIII, из них 6 с 75-мм длинноствольными орудиями, и рота трофейных советских танков - 16 Т-60 и 2 Т-34) и 197-й (14 StuGIII). В состав 28-й легкопехотной дивизии была передана также 223-я танковая рота, вооруженная трофейными французскими танками (5 легких S35 и 22 средних 38Н). [II-31] Бронетехника непосредственной поддержки пехоты состояла таким образом из 75 штурмовых орудий и 40 танков.
В эшелоне развития успеха стояла 22-я танковая дивизия. 204-й танковый полк дивизии трехбатальонного состава после крайне неудачного для него боестолкновения и больших потерь 20 марта был довооружен и насчитывал 212 танков - 42 PzII, 120 Pz38(t), 20 PzIII, 30 PzIV (из них 32 PzIII и 30 PzIV оснащены длинноствольными 50-мм и 75-мм орудиями соответственно). 140-й противотанковый дивизион дивизии получил 12 новых легкобронированных САУ «Мардер II» с 76-мм орудием, модернизированной трофейной советской дивизионной пушкой Ф-22УСВ. Модернизация и использование специально разработанного бронебойного выстрела позволило получить артсистему с повышенной бронепробиваемостью. Личный состав 129-го и 140-го мотопехотных полков передвигался на грузовиках, но три роты 129-го полка оснащались 70 бронетранспортерами SdKfz251, что резко повышало ударные возможности формирований в маневренных боях. Вся сила «бронированного кулака», более 320 танков и штурмовых орудий, нацеливалась на южный фланг Крымского фронта.
Для развития успеха в глубине обороны советских войск, наряду с 22-й танковой дивизией, предполагалось использовать моторизованную боевую группу под командованием полковника К. фон Гроддека. В группу (бригаду) Гроддека, совместно с которой действовала боевая группа Мюллера, были собраны подвижные части - разведывательный батальон 22-й танковой дивизии, четыре пехотных батальона различных дивизий, посаженных на грузовики, две батареи штурмовых орудий, рота диверсантов полка спецназначения «Бранденбург», два кавалерийских полка румынской моторизованной бригады «Раду Корне», усиленные артиллерией - дивизионом тяжелых 150-мм гаубиц, дивизионом истребителей танков, оснащенным 37-мм противотанковыми пушками, батареей тяжелых 105-мм пушек, батареей реактивных минометов и ряд др. подразделений.
Танковая дивизия и моторизованная боевая группа, танки и штурмовые орудия, пехота на грузовиках и бронетранспортерах, артиллерия на механической тяге, введенные в прорыв, опережали малоподвижные пешие стрелковые формирования советских войск, захватывая промежуточные рубежи либо обходя части, изготовившиеся для их обороны.
На северном крыле был развернут 42-й армейский корпус - 46-я и 170-я пехотные дивизии. Во втором эшелоне и на прикрытии левого фланга 42-го корпуса со стороны Сивашского залива задействовались румынские части - 8-я кавалерийская бригада и 19-я пехотная дивизия. Частью сил ветерана сражений на Керченском полуострове, 46-й пехотной дивизии, и румынской 19-й пехотной дивизии планировалось провести отвлекающие удары против правого крыла Крымского фронта.
Артиллерийская поддержка, помимо сильной войсковой артиллерии, полковой и дивизионной, обеспечивалась частями РГК - двумя дивизионами 210-мм мортир и двумя противотанковыми дивизионами (батальонами). В майском наступлении на Керченском полуострове использовалось также не менее двух, а вероятно, и больше дивизионов реактивных установок «Nebelwerfer 41» (шестиствольных) и «Nebelwerfer 42» (пятиствольных) для ракет калибром 150 мм и 210 мм соответственно. [32]
Важнейшей слагаемой ударных сил противника стали соединения Люфтваффе. Именно массированное применение авиации явилось решающим фактором, обеспечившем успех операции. В начале мая 8-й авиакорпус под командованием генерал-полковника В. фон Рихтгофена со штабом в селении Кишлав (12 км западнее Старого Крыма), который находился в распоряжение 11-й полевой армии, получил из состава 4-го авиакорпуса дополнительно около 360 самолетов. Всего для реализации планов наступления Манштейн располагал примерно 740 боевыми машинами, не считая морской авиации, транспортных и связных самолетов, подчиненных непосредственно штабу 4-го воздушного флота и базировавшихся в Крыму. В составе 8-го авиакорпуса состояли бомбардировщики Ju88 четырех авиагрупп 51-й (KG.51), 76-й (KG.76) бомбардировочных эскадр и 1-й учебной эскадры (LG.1), бомбардировщики Не111Н семи авиагрупп 55-й (KG.55), 26-й (KG.26), 27-й (KG.27) и 100-й (KG.100) бомбардировочных эскадр, пикировщики Ju87 трех авиагрупп 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков (StG.77), истребители Bf109E, штурмовики Hs123 и Hs129 двух авиагрупп 1-й эскадры непосредственной поддержки войск (Schl.1), истребители Bf109F шести авиагрупп и одной эскадрильи 3-й (JG.3), 52-й (JG.52) и 77-й (JG.77) истребительных эскадр, а также самолеты-разведчики Ju-88 и Не-111Н эскадрильи дальней разведки и Hs-126 и Fw189A трех эскадрилий ближней разведки.
Только пикировщиков Ju87, которые показали себя наиболее эффективным средством точечного поражения целей непосредственно на поле боя, в составе StG.77 было 93 ед., а новейших штурмовиков Hs129, также предназначенных для непосредственной поддержке войск - 43 ед. В условиях полного господства в воздухе и при отсутствии в войсках Крымского фронта необходимого прикрытия зенитными средствами ПВО концентрированное использование почти полутора сотен указанных боевых машин обеспечивали неоспоримое преимущество противника при проведении наземной операции.
Накануне наступления, при полном господстве Люфтваффе в воздухе, около 200 бомбардировщиков Не111Н, Ju88 и пикировщиков Ju87 группами от 12 до 40 машин под прикрытием истребителей Bf109F произвели почти одновременный налет на районы сосредоточения вторых эшелонов фронта и резервов. Бомбовым ударам подвергся штаб фронта в Ленинском, штабы и командные пункты армий и дивизий. Одновременно блокировке группами истребителей и бомбовым ударам подверглись места базирования советской истребительной авиации.
***
8 мая, в первый день наступления, после мощного удара артиллерии и авиации, оборона южного крыла советских войск была прорвана на узком участке в 5 - 7 км вдоль дороги Феодосия-Керчь на глубину до 8 км. Противник обрушил огромное количество бомб и снарядов, которые дезорганизовали части, стоявшие в обороне, разрушили инженерные препятствия и взорвали минные поля. Оказавшаяся на направлении главного удара 63-я горнострелковая дивизия и левый фланг 276-й стрелковой дивизии, а также 396-я стрелковая дивизия второго эшелона были сбиты с позиций действиями штурмовых групп 132-й пехотной и 28-й легкопехотной дивизий. Немцы обеспечили на этом участке многократное превосходство в пехоте, действия, которой поддерживали 249-й, 190-й и 197-й дивизионы штурмовых орудий и атаки пикирующих бомбардировщиков. Отступление на восток проходило в беспорядке и вскоре превратилось в бегство. Огневое сопротивление, по-настоящему затруднившее наступление противника, оказали только артиллерийские части армейского подчинения - 53-й гаубичный артиллерийский полк (152-мм гаубицы и 152-мм гаубицы-пушки), 457-й пушечный артиллерийский полк (152-мм гаубицы-пушки), а также 766-й артиллерийский полк ПВО (76-мм пушки Ф-22УСВ). На короткое время сдержал противника 25-й гв. минометный полк (майор М.М.Родичев), накрывший наступавших полковым залпом «катюш». К полудню артиллерийские позиции полковой и дивизионной артиллерии были подавлены (в 766-ом артполку, например, осталось только 4 орудия), понесли потери армейские артиллерийские части, 53-й гаубичный артиллерийский полк, расстреляв боезапас, отошел на восток.
Ближе к полудню, причем не массировано и скоординировано по целям и времени контрударов, а поочередно, когда противник значительно продвинулся в глубину расположения 44-й армии, в бой вступили танковые части - 126-й отдельный танковый батальон, вооруженный только легкими танками Т-26, вслед за ним - 39-я танковая бригада (подполковник Ф.В.Румянцев) и только в 17.00 - 56-я танковая бригада (полковник В.В.Лебедев) с 13-ым мотоциклетным полком. Столь неспешная реакция на чрезвычайную обстановку вполне объяснима нарушением связи и управления, когда командующий армией и его штаб не могли своевременно получать сведения об обстановке и принимать адекватных решений, а приказы доходили до исполнителей с большим опозданием. К тому же взаимодействия с отходившими стрелковыми частями, в том числе с введенной в бои из резерва армии 404-й стрелковой дивизией, организовано не было. Несмотря на самоотверженные действия танкистов, остановить стремительное продвижение врага не удалось.
Грозным противником советских танков, в т.ч. тяжелых КВ и средних Т-34, способных реально противостоять противнику, стали штурмовые орудия StuGIII, особенно нового образца с длинноствольной пушкой. В течение дня 39-я танковая бригада потеряла 7 танков из 21, из них 2 КВ - все тяжелые танки бригады. Потери 56-й танковой бригады составили 17 танков из 47, среди потерянных 7 КВ, все тяжелые танки соединения. К концу первого дня вражеского наступления в боевых порядках 44-й армии образовалась широкая брешь, сплошной фронт практически отсутствовал.
Ночью и рано утром 9 мая, поднятые по тревоге воины 72-й кавалерийской дивизии (генерал-майор В.И.Книга) совместно с выдвинутыми из резерва фронта 12-й и 143-й стрелковыми бригадами пытались застабилизировать обстановку и некоторое время удерживали наступление противника в полосе более 10 км. Но остатки 63-й, 276-й и 396-й стрелковых дивизий продолжали мелкими группами отходить на восток. Остановить и организовать их части 72-й кавалерийской дивизии не могли.
Вечером 9 мая под удар наступавшей 132-й пехотной дивизии попал штаб 44-й армии, в результате чего обстановка усугублялась полной потерей управления. Прорыв в глубину достиг 25 - 30 км, попытки ликвидировать его ни к чему не привели. Бригада Гроддека, не встречая сопротивления, продвигалась по берегу Черного моря вдоль приморской дороги и к вечеру 9 мая достигла «Турецкого вала», который проходил в 30 км западнее Керчи. Фронт обороны, который пыталась выстроить по «Турецкому валу» 156-я стрелковая дивизия (полковник А.М.Алиев) фронтового резерва, оказался охваченным с фланга.
В результате успешных действий противника против южного крыла Крымского фронта стало возможным провести глубокий охват с тыла боевых порядков 51-й и 47-й армий. Для нейтрализации опасности окружения 9 мая командующий 51-й армией генерал-лейтенант В.Н.Львов получил приказ организовать контрудар по 28-й легкопехотной дивизии, продвигавшейся на север в тыл 51-й армии.
Открывшийся левый фланг 51-й армии прикрыли резервной 390-й стрелковой дивизией (полковник А.Г.Бабаян). Развернутые навстречу противнику 236-я стрелковая дивизия (полковник П.И.Немерцалов), переданная из состава 47-й армии, и 157-я стрелковая дивизия (полковник Д.С.Куропатенко) из резерва 44-й армии вступали в бой по частям, до полного сосредоточения и организации взаимодействия с 456-м и 457-м артиллерийскими полками РВГК, находившимися в этом районе. Во второй половине дня генерал Львов лично, прибыв на передовую, в полосу нанесения контудара, поставил задачу 229-му танковому батальону, вооруженному танками КВ, контратаковать танковую колонну противника. Это были танки 22-й танковой дивизии, которая вводилась в прорыв для окружения северного крыла советских войск.
Погода во второй половине дня ухудшилась, проходимость не только по полям, но и по дорогам затруднялась, что снижало темпы продвижения противника. 229-й отб насчитывал к тому времени в строю 8 КВ. Танки встретили противника огнем с места и вели ожесточенный бой до темноты, потеряв 5 КВ. Через несколько часов в бой вступила также 40-я танковая бригада (подполковник И.П.Калинин). Действиями танков, особенно КВ, с которыми противник сталкиваться по-прежнему опасался, было подбито и уничтожено несколько десятков единиц бронетехники. Сдерживая таким образом вражеское продвижение, удалось временно облегчить положение стрелковых частей.
10 мая контрудар как средство вывода из намечающегося окружения войск 51-й и 47-й армий должен был наконец состоятся всеми намеченными силами. Но противник упредил в сроках и под утро отбросил 390-ю стрелковую дивизию, которая не проявила необходимой стойкости в бою. Дивизия, используемая как армянская национальная, была ранее, об этом уже упоминалось, выведена в тыл в связи с «неблагополучным политико-моральным состоянием» личного состава. Поэтому в данном случае трудно было ожидать иного результата. 236-я стрелковая дивизия оттеснялась на северо-восток, 157-я стрелковая дивизия - в восточном направлении.
Командование фронта дополнительно ввело в бой свой последний резерв - 55-ю танковую бригаду (полковник М.Д.Синенко), а также переброшенную с правого фланга 47-й армии 77-ю горнострелковую дивизию (полковник П.Я.Циндзеневский). Стойкое сопротивление этих соединений прикрыло отход войск, которые по остававшемуся узкому коридору вдоль берега Арабатского залива отступали на Керчь. Дорога была забита в четыре ряда и подвергалась опустошительным налетам авиации противника. Технику и вооружение, а часто и транспортные средства войска вынуждены были бросать застрявшей в раскисшей почве. При этом 138-й и 302-й стрелковым дивизиям удалось выйти из мешка более-менее организовано, чего нельзя сказать о личном составе других соединений.
11 мая во время авианалета на командный пункт 51-й армии был убит командующий генерал В.Н.Львов, командование армией принял начальник штаба генерал-майор Г.П.Котов. Гибель энергичного, опытного и авторитетного военачальника еще более ухудшило положение войск. Однако, значительной части личного состава соединений обеих армий удалось выскользнуть из мешка еще до того, как противник овладел господствующими высотами у побережья Арбатского залива. Получив возможность вести прицельный огонь по отступающим войскам, немцы замкнули тем самым кольцо окружения. В тот же день танки 22-й танковой дивизии вышли на северное побережье Керченского полуострова. Точное количество погибших и плененных военнослужащих неизвестно. По данным противоположной стороны от 12 мая только в плен попало до 40 тыс. чел., хотя эта цифра могла относиться к общему количеству пленных на Крымского фронте.
Между тем войска практически распавшегося Крымского фронта продолжали отход на Керчь. В ночь на 14 мая директивой штаба фронта было приказано отступавшим частям, потерявшим значительную часть артиллерии и сохранившим считанные единицы танков, занять позиции Керченского обвода, который проходил от Камыш-Буруна на Багерово и по господствующим высотам западнее Керчи. Как позднее писал в своем докладе о действиях 44-й армии майор А. Житник: «Никаких заранее подготовленных оборонительных сооружений этот рубеж не имел». Неудивительно, что уже днем 14 мая 132-я пехотная дивизия прорвала обвод обороны и вышла на юго-восточные окраины Керчи. Севернее наступала 22-я танковая дивизия и 170-я пехотная дивизия, в район Булганак вышла 28-я легкопехотная дивизия, к мысу Тархан - 50-я пехотная дивизия. Вечером 15 мая немцы ворвалась в Керчь, 16 мая противник занял Эльтиген и Камыш-Бурун.
Нельзя сказать, что корабли Черноморского флота не оказывали поддержки наземным операциям, но она оказалась слабой и малоэффективной. Южное побережье Керченского полуострова подвергалось периодическим обстрелам, однако ввиду воздушной опасности, как и прежде, они проводились в темное время суток по местам предполагаемого скопления войск противника без всякой корректировки огня, . В ночь на 9 мая вели огонь эсминцы «Бдительный» и «Сообразительный». На следующую ночь лидеры «Ташкент» и «Харьков» [33], подойдя к побережью и не имея возможности после длительного перехода точно определить свое местоположение, ушли в Новороссийск не выпустив ни одного снаряда. Вновь подойдя к побережью 12 мая и действуя более удачно, «Ташкент» и «Харьков» провели интенсивный огневой налет, который повторили и в последующие две ночи. 16 мая по берегу стрелял лидер «Ташкент».
Боевые корабли Черноморского флота несли в тот период значительную нагрузку, обеспечивая перевозку войск и военных грузов в осажденный Севастополь, а также конвоируя транспорты, следовавшие туда же. Нарастающие потери боевых кораблей и транспортного флота в операциях на севастопольских морских коммуникациях, с одной стороны, и невысокая эффективность артиллерийских обстрелов противника на Керченском полуострове, с другой, делали нецелесообразным использование значительных сил флота в интересах огневой поддержки Крымского фронта.
***
Эвакуация войск Крымского фронта началась 14 мая после распоряжения Сталина, последовавшего в 3 ч. 40 мин.: «Начать отвод войск Крымского фронта на Таманский полуостров…» Переправа через пролив проводилась средствами Керченской ВМБ. В распоряжение командира базы контр-адмирала А.С.Фролова, который назначался ответственным за операцию, передавалось 80 сейнеров, 6 шхун, 9 барж, паромы, буксиры, сторожевые катера МО, бронекатера, катера-тральщики. Переправа непрерывно бомбилась и обстреливалась противником, ударам авиации подвергся порт Тамань. Первое время переправляли только раненых, затем личный состав танковых частей, лишившихся боевой техники. Переправлены были 29 секретных в то время установок реактивных минометов («катюш»), а также 7 тяжелых орудий 457-го артполка РГК с тягачами. Об эвакуации танков, тракторов, автомашин, а также тяжелого вооружения речи быть не могло, плавсредства необходимы были для эвакуации людей. Около 300 автомашин, тягачей и мотоциклов было сожжено, уцелевшие артиллерийские орудия и минометы, большинство из которых приведено в негодность, брошено.
Получив разрешение Ставки, командованию не удалось провести организованный отвод частей и их переправу через Керченский пролив. В одной из башен старой крепости Еникале, примерно в 10 км от порта Керчи, 15 мая разместилось командование Крымского фронта, которое вместе с командирами Керченской ВМБ в течение всей эвакуации занималось организацией переправы, стремилось навести порядок среди войск, скопившихся у пристаней.
Однако, плавсредства подавались нерегулярно и несвоевременно. Капитаны ряда судов военизированного рыболовецкого флота отказывались подходить к берегу под бомбежкой и артогнем и симулировали аварии. Они не были военными и на них не распространялись суровые законы войны, чем некоторые из них и пользовались. При плановых показателях переправлять в сутки по 35 тыс. чел., 17 мая, к примеру, принято было на борт 22 тыс., а в иные дни - еще меньше. Позднее командование Керченской ВМБ стало назначать на эти мобилизованные суда военных комиссаров из числа своих командиров и политработников.
Особо неблагоприятная обстановка с эвакуацией сложилась в порту Керчь. Под видом раненых, которые эвакуировались в первую очередь, толпы невооруженных, деморализованных бойцов, как позднее писал в своем докладе Мехлис, силой захватывали суда и переправлялись через пролив. В коллективном письме Верховному группы политработников 51-й, 47-й и 44-й армий говорилось об отсутствии организующего начала при отходе, быстро переросшем в паническое бегство, о страшной давке на переправах и массовых жертвах.
Между тем немало бойцов и командиров стойко и до конца выполняли свой воинский долг. В критической обстановке на подходах к Керчи, после прорыва обороны 40 немецкими танками с десантом автоматчиков, на их пути встали воины 638-го зенитного артиллерийского полка, орудия которого были поставлены на прямую наводку. Потеряв более десятка машин, противник остановился. Только израсходовав снаряды и уничтожив оставшиеся орудия, артиллеристы с боем стали отходить. В Керчи после 16 мая, благодаря самоотверженности и героическим усилиям защитников города, удалось навести хоть какой-то порядок на причалах. В районе Керченской крепости - Ак-Бурну, отсеченной от основных сил фронта, неделю держали оборону до 2 тыс. красноармейцев. 16 мая командование отрядом принял капитан И.С.Барабанов, в тот же день утром туда прибыл батальонный комиссар Д.С.Калинин, назначенный военным комиссаром отряда. Они руководили боями, пока в ночь на 19 мая не получили приказ эвакуировать оставшийся в крепости личный состав. Благодаря твердому руководству Барабанова и Калинина, которые, находясь на передовой, ночью лично снимали людей с позиций и небольшими группами направляли на причалы, паники и беспорядка удалось избежать. Операция прошла скрытно и без потерь. Только днем 19 мая после мощной артподготовки и авиационных ударов по опустевшей крепости с одновременной высадкой с моря шлюпочного десанта противник вошел на территорию Ак-Бурну.
Эвакуация с плацдарма в районе Еникале с 17 мая прикрывалась сводными отрядами, собранными из остатков 77-й горнострелковой, 302-й и 404-й стрелковой дивизий и 95-го полка погранвойск. Командовали отрядами полковники М.В.Волков, М.К.Зубков, Н.И.Людвигов, подполковник П.М.Татарчевский. К 19 мая примерно 3,5 тыс. чел., оставшиеся к тому времени без артиллерии, минометов и станковых пулеметов, вооруженные только винтовками, автоматами ППШ, ручными пулеметами и гранатами продолжали обороняться. Плацдарм Еникале оставался единственным участком побережья, который удерживали советские войска. Стойкость бойцов, стоявших здесь насмерть, дала возможность взять на борт и переправить на таманский берег несколько тысяч военнослужащих частей и соединений 51-й и 44-й армий. На плацдарме находился и Мехлис. По свидетельствам очевидцев он появлялся на самых опасных участках и, как было заметно, явно искал в этой обстановке смерти. [II-34] Оставшись, однако, невредимым, Мехлис днем 19 мая вместе с командованием 51-й армии на двух присланных к пристани Еникале рейдовых тральщиках, которыми командовал начальник штаба Керченской ВМБ капитан 3-го ранга А.Ф.Студеничников, покинул Керченский полуостров. Отход тральщиков был прикрыт дымовой завесой. Ночью на 20 мая из района Еникале были эвакуированы последние защитники. Огонь по отходящим из орудий и минометов оказался в темноте мало эффективным.
На этом в ночь на 20 мая закончилась переправа наших войск. Немцы полностью взяли побережье под контроль. Враги, обозленные до предела ожесточенным сопротивлением, в плен раненых обычно не брали. Их добивали на месте, о чем есть мночисленные свидетельства со стороны военных и местных жителей, которые позже занимались захоронением трупов. Но бои продолжались. Одно из самых драматических событий Великой Отечественной войны было далеко от завершения. Бои шли в Керчи, несколько дней металлургический завод штурмовали части 170-й пехотной дивизии. Только к вечеру 20 мая бои на территории завода завершились. Потери советских частей составили 1800 человек убитыми, в плен было взято 4400 бойцов и командиров. Все лето продолжалось сопротивление в каменоломнях, особенно упорное в Аджимушкайских, где закрепились до 5 тыс. бойцов и командиров Красной Армии.
Общие потери Крымского фронта и привлеченных сил Черноморского флота и Азовской флотилии с 8 по 19 мая за 12 дней боев составили более 176 тыс. чел., из них 162,3 тыс. были убиты, попали в плен или пропали без вести. Через Керченский пролив удалось переправить около 90 тыс. чел. военнослужащих, в т.ч. 14,3 раненых из состава частей армии и флота. [II-35]
В боях на Керченском полуострове погибли командующий 51-й армией генерал-лейтенант В.Н.Львов, командиры 138-й, 236-й, 320-й, 398-й стрелковых дивизий полковники М.Я. Пименов, П.И.Немерцалов, М.Д.Нечаев, К.М.Мухамедьяров, командир 83-й морской стрелковой бригады полковник И.П.Леонтьев. В числе пропавших без вести и попавших в плен оказались начальник боевой подготовки 51-й армии полковник А.П. Дегтярев (быв. командир 224-й стрелковой дивизии), командир 156-й стрелковой дивизии полковник А.М.Алиев.
Безвозвратные потери противника составили примерно 10,5 тыс. чел. (без учета потерь 8-го авиакорпуса Люфтваффе). Громадный разрыв в уровне потерь объясняется большим количеством военнослужащих Красной Армии, попавших в плен или пропавших без вести при беспорядочном, связанным с потерей управления войсками, отступлении, а также из-за невозможности проведения организованной эвакуации. [36]
Специальная директива Ставки, которая была выпущена по итогам Керченской оборонительной операции, потребовала усвоить горькие уроки поражения. В документе, в частности, было записано: «Ставка считает необходимым, чтобы командующие и военные советы всех фронтов и армий извлекли уроки из этих ошибок и недостатков в руководстве командования бывшего Крымского фронта. Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны, понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией».
По горячим следам событий последовали наказания руководящего состава. С поста заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии был снят представитель Ставки армейский комиссар 1-го ранга Л.З.Мехлис с понижением в звании до корпусного комиссара. До конца войны, отодвинутый Сталиным на задний план, он занимал должности члена Военного совета армии, затем ряда фронтов. Поста командующего фронтом лишился генерал-лейтенант Д.Т.Козлов. Через несколько месяцев, в августе, его назначили командующим 24-й армией, принимавшей участие в Сталинградской битве. Член Военного совета фронта дивизионный комиссар Ф.А.Шамшин был понижен в звании до бригадного комиссара и отправлен зам. начальника политуправления Волховского фронта. Командующих уже не существующих 44-й и 47-й армиями генерал-лейтенанта С.И.Черняка и генерал-майора К.С.Колганова, показавших «полное непонимание современной войны», за утерю управления войсками лишили должностей и понизили в звании до полковников. Не помогло Черняку звание Героя Советского Союза, присвоенное в 1940 г. за прорыв линии Маннергейма в финской войне. Полковником стал снятый с поста командующего ВВС фронта генерал-майор авиации Е.М.Николаенко. Несмотря на происшедшую катастрофу, на сей раз обошлось без крайних крутых мер, что связано, вероятно, с тесной вовлеченностью Ставки в принятии ключевых решений по Крыму, с тем, что Сталин понимал и признавал свою вину, увидел недоработки и ошибки Ставки.
Поражение Крымского фронта неблагоприятно отразилось на общем положении Красной Армии на Юге и особенно на возможностях обороны Кавказа, захват которого являлся главной целью летней кампании Вермахта. Крымский фронт был образован за счет войск Кавказского фронта, позднее пополнялся силами Закавказского военного округа, а также Север-Кавказского военного округа. Таким образом, войсковые ресурсы на Кавказе еще до форсирования противником Дона претерпели существенный урон. Три общевойсковые армии, потерявшие боеспособность, предстояло восстановить, пополнив значительным количеством личного состава, вооружения и техники.
Захватив и удерживая стратегическую инициативу, немцы воспользовались благоприятной ситуацией и приступили к осуществлению ранее намеченной на лето 1942 г. стратегической операции «Блау». При этом немаловажно, что в результате успешных операций Вермахта в районе Харькова и на Креченском полуострове, оперативные возможности противника значительно выросли. Неудачи Красной Армии открывали немцам дорогу на Кавказ.
(Продолжение следует)
Продолжение - http://www.proza.ru/2019/10/29/1612
Примечания II г - http://www.proza.ru/2019/07/22/1402
Использованная литература - http://www.proza.ru/2019/03/25/1524
Начало очерка - http://www.proza.ru/2019/03/25/1429