Аромат свежемолотого кофе витает над стойкой, уплывает к столикам, едва уловимым послевкусием манит прохожих, спешащих по дорожке вниз, к набережной. Я и сама чувствую себя ароматом: невидимым, бестелесным, проникающим в каждую клеточку, уносимым в волосах, на одежде, в сердцах и судьбах.
Я варю кофе. Терпкий, крепкий до горечи, или легкий, сдобренный порцией густых сливок, молока или меда, разбавленный шоколадом или апельсиновым соком, с густым, пряным ароматом или карамельным послевкусием, оттененным перцем и гвоздикой.
Варю каждому свой. Меню нет. Те, кто не знают – удивляются, но запах… Он прибавляет смелости и не дает уйти, он обволакивает и манит. Еще никто не развернулся и не остался без напитка.
Те, кто впервые, заказывают, что знакомо: эспрессо, капучино, латте. Некоторые полагаются на мой вкус. Редкие, очень редкие гости, явно не из этого мира с его определенностью и отсутствием действительного выбора, просят нечто новое, созвучное их ощущениям, мыслям, поворотам судьбы. Такие удивляют и каждый раз радуют. Я угадываю их заранее и с трепетом жду: совпадет ли их выбор с моим?
Очаровательная пышка подходит к стойке. Чего хочет она? Смотрит мягким, теплым взглядом – мед и чуть жженого сахара. Глаза широко открытые, удивленные: она тут в первый раз.
– А где меню?
– Витает в воздухе.
– А как его почитать?
Я улыбаюсь. Сколько раз слышала этот вопрос? Сотню? Тысячу? Уже и не вспомнить…
Я делаю обманный взмах рукой, захватываю пальцами невидимые страницы, прячу в горсть.
– Ап! Читайте.
Она смеется. Разжимает мою руку своими пухлыми пальчиками, теплыми и нежными, как живот котенка.
– Я… Я не знаю… Переведите, пожалуйста.
Я пристально смотрю на нее.
– Медовый раф, нежная пенка.
– Да, должно быть вкусно… – она мечтательно закрывает глаза. – А печеньки есть? – спрашивает смущенно.
Печеньки мне предлагать неинтересно, но они есть. Некоторым без них и мой напиток – не напиток. Ничего они не понимают.
– Выбирайте, – я киваю в сторону витрины и пробиваю чек. – И сядьте за тот столик: второй от входа, у ограды. Он вам отлично подойдет.
Пусть там. Рядом посажу здоровяка, что спешит сюда. Сквозь туманную дымку узнавания вижу, как он медленно отходит от соседнего автомагазина с объемным пакетом в руках, оглядывается: до сих пор не уверен, что сделал правильный выбор. А ведь это просто чехлы в машину! Что ж говорить про работу или девушек. Зато нежный, как сливки. Ласковый. Классическое сочетание: большой, крепкий, но чуть робкий и мягкий. Пойдет ей на какое-то время, дальше пусть сами. Смогут вместе – окей, нет – их проблемы. В медовом напитке крепости мало, мед сглаживает все нюансы и оттенки кофейного аромата. Хотя… может ему предложить нечто покрепче?
– Каппучино у вас есть? Или латте? Нет, каппучино, – здоровяк наконец-то доходит до моих владений, прислоняет к стойке огромный пакет, тот падает. Мужчина оглядывается, смотрит по сторонам. Я предлагаю поставить пакет под стойку: еще потащится с ним к столику у ограды, а нам надо, чтоб все было легко – как у Бога.
– А эспрессо когда-нибудь пробовали? – рискую.
Смотрит на меня растерянно. Погрустнел. И уйти не хочет: аромат кружит голову, возбуждает рецепторы, но к эспрессо еще не готов и, наверное, никогда не будет.
– Я понимаю, не совсем то. Тогда сделаю флет-уайт. Поверьте, это ваш напиток. С молоком, но он более мужской, и я взобью самое вкусное, свежее. Пенка будет легкой, а крепость напитка достойной. Пойдет?
– Ммм…
Уже хорошо. Незаметно добавляю в готовый кофе ароматную, тягучую каплю из маленькой бутылочки, протягиваю бокал, в качестве комплимента подаю два капкейка – невесомых, с вишневой «шапкой». Передавая чашку, мизинцем касаюсь его руки: простой ритуал – якорь к моим словам:
– Здесь так много народу… та девушка – она немного грустит, но очень милая. Она не будет против, если составите ей компанию.
– Ммм…
Идет по направлению к столику у ограды – тоже хорошо. Там глотнет мой напиток, станет бодрее, смелее.
Сейчас кофе закажет парень. Худой, желчный, слишком резкий в движениях и решениях. Он все делает быстро, потому что боится, что потом не сможет, передумает. Это как прыгать с высокого обрыва: если долго смотреть и готовиться, то точно не решишься. Нужно вздохнуть, закрыть глаза и броситься вниз. Уже в полете можно орать и сомневаться – ничего не изменишь. Вот и он: делает заказ еще по пути к стойке, громко, отрывисто бросает:
– Черный, пожалуйста.
Молодец. Я делаю крепкий, горький эспрессо, чуть добавляю мускатный орех. Он пьет маленькими, но частыми глотками. Почти допивает, когда телефон мелодично тенькает от входящего смс. Парень вчитывается в текст, бледнеет, дрожащей рукой крутит ленту контактов. Что ж, сам хотел.
– Санек? А ты кому сейчас писал? А? Да вот так... И ты где сейчас? Да лааадно! Ты за моей спиной мой проект гнобишь... А то я не понял... Чтооо? Ах ты мудак, я ж тебя... Не, не прокатит, ты лоханулся, заметь, дал мне фору, дебил. Да лааадно... И все же не верю, Санек, ты ж как брат! Да все, не блей, я все понял. И ты понял, да?... Зашибись. Да не буду, не бойся, не трону... Вот запомни, я закончу его, время есть, но ты, ты умер. Понял, да? Сотри номер. Никогда, никогда больше не напоминай о себе. Слышишь? Умри.
Его руки трясутся, на губах, в горле, в душе горький аромат черной правды. Голова трезвеет от крутой дозы кофеина и осознания происходящего. Все пазлы складываются воедино, взрыв понимания, инсайт: внезапная командировка Сашки, его отказы под любым предлогом от совместных тренировок в баскетбол, походов в тренажерку. Вот почему он крутился у его компа и так странно прятал глаза. Так вот: бах! Как глоток крепкого эспрессо.
Ух, неприятная пара. Ссорятся. Вот не люблю, когда в мой ароматный мир – мир обжаренных зерен и пряностей – вплетается шум, окрики, рваный привкус раздора, сварливых претензий и едких шуток.
- Я буду заказывать здесь. И ему наведите, чтоб глаза повылазили… от удовольствия, – брызжет ядом девушка. – А мне... что-то новое, с богатым ароматом.
Я прикидываю, что за аромат ей пойдет. Заглядываю в глаза, изучаю. Так... она уже была здесь. Умная, все понимает, поэтому и его привела. Вздыхаю. Что ж, это ее выбор. Навожу. На всякий случай озвучиваю: не люблю, когда возвращаются с претензиями:
– Делаю на основе доппио?
– Наверное. Да. И пряности: что-нибудь такое... сильное.
Пока готовлю, слушаю. Ее спутник раздражен, говорит возмущенно.
– Ты сама сюда бежала, а теперь не знаешь, чего хочешь. Ну, как всегда. Что это за доппио?
– Крепкий эспрессо. Что, съел? Все я знаю. Только все равно он будет не такой, как я уже пила, в этом весь смысл. Я и бежала, потому что хотела купить неизвестное. Это как гадать: только идиот, гадая, попросит достать ему бубновый туз. А вот ты сейчас возьмешь свой эспрессо, потом домой, в игрушки и баиньки в одиннадцать.
– Да, я терпеть этого не могу: гадать и покупать не пойми что. Эспрессо, пожалуйста.
Так, эспрессо. Хочет ясности, страстей, а сам висит пудовой гирей, удавкой стягивает ей шею. Зануда. Предсказуемый зануда. Делаю декофинато. Чтоб наверняка, лью кофейную ложку воды и чуть специй, едкий аромат которых раскроется позже. А ей добавляю сахар: совсем чуть-чуть, чтоб смягчить горечь и дать надежду.
Они отходят. Он пробует и оборачивается, смотрит удивленно, кривит губы. По лицу вижу: сюда не вернется и с ней порвет. Она найдет в изголовье записку, поплачет, уйдет в работу. Забудет, как скучное кино. Все встанет на свои места.
– Каппучино, пожалуйста.
Я устало поднимаю взгляд на нового посетителя. Надо бы и себе сделать кофе: все остальное под запретом и без него – никак. До вечера далеко, голова должна быть ясной, пустой, а сердце свободным, чтоб впитывать ароматы и переводить их в истории. Да, я сама аромат, но любой аромат эфимерен: он ощутим, лишь пока есть источник и есть те, кто его осязают. Так что я – вечность – от первой чашки до последней. Навожу макиато: не могу без нежных сливок и крепкой основы. Капаю из пузырька немного ядовитой смеси – каплю. Нет, сегодня две.
О, новая девушка. Кто же она? Луч заходящего солнца падает на стойку, слепит глаза, легкой завесой скрывает посетительницу. Во рту пересохло. С чего бы? Может задела баночку с перцем? Или вторая капля была лишней. А может время пришло? Заманить, окутать ароматом иные пальцы, волосы, проникнуть в новое сердце, украсть другую судьбу...
В маленькой кофейне суета. У тротуара машина скорой, прохожие удивленно заглядывают в открытую дверь и низкие окна, самые любопытные проходят внутрь, неловко останавливаются у пустой стойки. За ближайшим к ней столиком хрупкая девушка с копной коротких, почти белых волос – как пенка на кофейной чашке – чуть всхлипывает, с надеждой смотрит на парня, сидящего напротив.
– Я же только подала ей воды! Она смотрела на меня, что-то хотела спросить, и тут вдруг закашлялась, да так сильно. Я и протянула ей бутылку.
– Ну раз просто вода, значит все о`кей, – успокаивает он. – А она что?
– А у нее глаза стали большие, испуганные. Хотя… может чуть раньше, как меня увидела, как закашлялась. А потом за голову схватилась и все. Капец. Может шизофреничка?
– Да ладно, шизы другие, но тут тоже клиника, так что не переживай. Так она прям вообще ничего не помнит?
– Ничего.
– Все, забей. Вообще, стремное место: даже меню нет.
– Не скажи: тут уютно. А меню зачем? Все можно держать в голове. Вон у них за стойкой сколько баночек. А тот парень – видишь, за столиком у самой стены? Он вообще сказал, что тут часто бывает. Говорит, она варила кофе индивидуально, под человека. Он выпивал, и все у него складывалось.
– Что складывалось?
– Все. Не смейся, это не я сказала, он. Хотя я тоже пока не поняла, но так интересно, надо присмотреться тут.
– Ну присмотрись, присмотрись. Ты же вроде кофе не любишь?
– Я? Ты это точно обо мне? Да я без него жить не могу.
– Ха-ха. Дай мне свою шоколадку, а то крутишь ее, вертишь и не ешь, – парень быстро наклоняется, хватает ртом плоский квадратик из руки подруги. Она удивленно смотрит на него и смеется от неожиданности.
Он тоже удивлен. Нет, не ее вдруг грудному, теплому смеху, которого раньше никогда не слышал, а запаху кофе, корицы, меда… так пахнут ее пальцы, и легкий аромат свежемолотых зерен витает над ней, невидимой дымкой окутывает столики, манит, манит едва уловимым послевкусием.