Слово «мечта»
на «мачту» похоже,
А может быть, это
Одно и то же?
Е. Григорьев
В то летнее утро Иннокентий Трибулкин заметил высоченную грот-мачту в марине яхт-клуба еще с другой стороны портовой гавани. «Ого!» – сказал он про себя, сбегая по каменным ступенькам широкой пологой лестницы, ведущей к морю от городских построек. Почти каждый день перед работой, если не отвлекали совсем уж срочные дела, Трибулкин совершал утренний моцион по набережной, подковой огибающей акваторию порта. А жизнь этого сердца приморского города замирала только глубокой ночью, и то ненадолго.
Солнце уже окрасило золотистым блеском облака на рассветном, бледно-голубоватом небе, золотом отблескивали и волны, лениво плескавшиеся о камень набережной. Легкий утренний бриз с моря пахнул свежим арбузом, прибрежной тиной и водорослями, выброшенными на берег.
Иннокентий спустился к самой воде, опустил ладонь в волну, провел мокрой ладонью по щекам, не обращая внимания на то, что соленые капли упали на лацканы пиджака – поздоровался с морем. В это время все звуки просыпающегося порта – плеск волн, вскрикивания чаек, постукивание двигателя спешащего куда-то буксира, удар корабельного колокола на каком-то из пришвартованных судов – надолго заглушил длинный прощальный гудок уходящего в море сухогруза.
Оставляя по правую руку нефтяной и угольный терминалы с деловито двигающимися кранами, похожими на гигантских суставчатых пеликанов, Иннокентий миновал рейдовый мол с полосатой башней маяка на оконечности, увенчанного мигающей фонарной призмой. Не спеша прошел мимо пассажирского причала – там стоял белоснежный трехпалубный круизный лайнер, и двинулся дальше – к оконечности, где располагалась марина яхт-клуба с приткнувшимися к длинному пирсу двумя десятками швертботов. И сегодня среди них появилась незнакомая яхта с мачтой, торчавшей на две трети над паутинистым лесом прочих мелких.
В кармане пиджака зазвонил мобильник – недавно приобретенный навороченный айфон. Он с удовольствием пользовался бы обычным кнопочным телефоном без всяких наворотов, однако статус солидного и успешного адвоката требовал, чтобы и мобильный телефон у него был соответствующий. Хотя Иннокентий установил на нем немного дребезжащий звонок-ретро, как у древнего стационарного телефона с диском. Использовать мелодии он давно перестал и забыл, когда пользовался камерой – нечего было снимать. Поглядывая на высокую грот-мачту и продолжая не спеша идти по набережной к пирсу яхт-клуба, Иннокентий достал мобильник.
– Иннокентий Михалыч! Здрасте! – протараторила трубка голосом Леночки. – Вы скоро будете?
– Доброе утро, – ответил Иннокентий. – Случилось чего?
– К вам посетитель, – сказала Леночка. – Он еще вчера записался.
– Лена, на время посмотри – который час? – спросил Иннокентий.
– Полдевятого, – ответила Лена после некоторой паузы.
– Ну, так рабочий день у нас во сколько начинается? Пусть ждет или приходит после девяти, – сказал Иннокентий и отключился.
Бодрым шагом он дошел до поста охраны яхт-клуба, где на скамеечке возле будки медитировал на утренней прохладе бывший сторож, а ныне сотрудник частного охранного предприятия Пантелей Христофорыч – человек большого жизненного опыта, вследствие чего приобретший несколько отрешенный, философский взгляд на жизнь. Иннокентий знал Христофорыча с десяток лет, с тех пор, как активно участвовал в жизни яхт-клуба. Правда в последние годы Трибулкин уже не гонял на швертботах и лишь изредка, когда отпускали дела, мог взять яхту напрокат для морской прогулки, но когда утром проходил мимо марины, всегда перекидывался парой слов со сторожем.
– Буэнос диас! – поздоровался Иннокентий.
– Калимэра! – ответствовал Христофорыч, поднимаясь со скамейки.
– Вижу, новая яхта появилась, – сказал Иннокентий, пожимая ему руку.
– Крейсерская, – сообщил сторож, доставая сигарету и закуривая. – Шкипер списал на берег матроса, говорит – аппендикс у него воспалился. Заодно запас топлива и воды хочет пополнить.
– А можно глянуть на яхту?
– Да иди посмотри, шкипер на борту. Он наших попросил подыскать матроса, а не найдут, так и пойдет дальше.
Иннокентий ступил на пирс и двинулся по дощатому настилу мимо ряда швертботов к высокой грот-мачте. В кармане снова задребезжал айфон. Он достал мобильник, взглянул на дисплей и чертыхнулся – звонила бывшая жена.
– Трибулкин, – сказала она мрачно. – Ты помнишь, что должен приехать и подписать документы на дачу? Или забыл, как всегда?
– Я все помню, Катерина, – сквозь зубы сказал Иннокентий. – Ты ведь там живешь, и никто не собирается дачу у тебя отнимать. Мы вроде по-хорошему обо всем договорились…
– Это так, но с документами мне будет спокойнее.
– Еще раз говорю – приеду через пару дней. Извини, я сейчас занят, – сказал Иннокентий и отключился.
Крейсерская 40-футовая яхта была аккуратно пришвартована к пирсу бортом, а форштевнем в сторону города. На высокой скуле белого стекловолоконного борта красовалось имя – «Aiko». Вооружение бермудского шлюпа – паруса грот и стаксель убраны и аккуратно свернуты, стоячий такелаж натянут и надежно закреплен, палуба, покрытая узкими планками из светлой тиковой доски, сияла чистотой. По многим признакам Трибулкин видел, что лодка рабочая – не для легкомысленных круизных прогулок, а для серьезного океанского плавания, и явно побывавшая во многих переделках.
Иннокентий прошел вдоль борта в сторону кормы. В просторном кокпите под полотняным навесом на боковом рундуке сидел шкипер. Перед ним стоял небольшой раскладной столик, на нем упаковка с полудюжиной банок пива, большая красивая раковина, из которой торчали чубуки нескольких трубок, кожаный кисет и еще какие-то курительные принадлежности. Шкипер, могучий, в меру волосатый, покрытый равномерным красноватым морским загаром, был в одних шортах цвета хаки и босиком, но на голове сидела белая фуражка с золотым крабом на околыше, из-под которой спадали на плечи длинные черные волосы с проседью. Короткая бородка тоже имелась – обрамляла широкое горбоносое и черноглазое лицо, на плече – тату китайскими иероглифами. Шкипер курил трубку, выпуская дымные колечки, отхлебывал из банки и рассматривал город, амфитеатром спускавшийся к гавани порта.
– Доброе утро! – поздоровался Иннокентий.
Шкипер оторвался от созерцания города и сфокусировал взгляд на Трибулкине. – Доброе, – прогудел он в ответ.
– Скажите, пожалуйста, а мачта не слишком высока? – почему-то спросил Иннокентий.
Шкипер с любопытством оглядел долговязую фигуру Трибулкина в строгом костюме с галстуком.
– Для океанской яхты в самый раз. Ну, и кроме того, она проходит под всеми важными мостами.
– А какие мосты важные?
– Для меня в мире есть три самых важных моста – Босфорский, Золотые ворота в Сан-Франциско и Харбор-Бридж в Сиднее.
Иннокентий помолчал, потом спросил:
– Далеко идете, если не секрет?
– Кругосветка, – сказал шкипер. – А ты перелазь сюда, – неожиданно предложил он. – Хочу спросить кое-что.
Борт яхты немного возвышался над уровнем пирса, но в кормовой части ограждающего леера не было, поэтому Трибулкин, поколебавшись, легко ступил с причала на деревянный декинг палубы и, минуя большой штурвал начищенной до блеска красноватой меди, оказался в кокпите. Шкипер показал на рундук против себя.
– Присаживайся.
Когда Иннокентий расположился, шкипер достал из упаковки банку и поставил перед ним на столик. В общем-то, Иннокентий никогда не пил с утра, но сейчас он с интересом взял банку и прочел затейливую надпись белым на зеленом фоне: «Very strong ale».
– Спасибо, – сказал Трибулкин, открыл банку, отсалютовал шкиперу и сделал небольшой глоток. Холодное, сладковато-терпкое, вяжущее язык, пиво казалось совсем не крепким и приятно освежало.
Шкипер в ответ тоже приподнял банку, сделал большой глоток, потом протянул широкую, твердую, как доска, ладонь.
– Филипп, – представился он. – Можно Фил.
– Иннокентий.
Он глотнул из банки, потом еще, достал пачку сигарет и спросил:
– Можно закурить, Фил?
Шкипер покосился на сигареты. – Спрячь, – сказал он и достал из раковины одну из трубок. – Попробуешь капитанского табака?
– С удовольствием, – сказал Иннокентий.
Филипп взял со столика нож, в котором оказалось множество приспособлений, достал из кисета щепотку табака, аккуратно набил и утрамбовал табак в трубке.
– Прошу, – сказал он, подавая трубку Трибулкину. – Черешневая, а табак я всегда покупаю в Марселе.
– Спасибо, – Иннокентий взял трубку, после нескольких неудачных попыток все-таки прикурил от длинной спички, затянулся и окутался облачком необычайно ароматного дыма. Он отхлебнул из банки, пыхнул трубкой и даже зажмурился от удовольствия. Ему совсем расхотелось идти на работу, потому что было необычайно хорошо сидеть вот так на яхте, беседовать со шкипером, слушать крики чаек и плеск волн, затягиваться ароматным дымом и по глотку пить холодный крепкий эль.
– Так что вы хотели спросить, Фил? – спросил Трибулкин после некоторой паузы.
Шкипер поерошил бородку, пыхнул несколько раз трубкой.
– Был у меня на яхте матрос, хороший парень, но как назло случился у него на переходе приступ аппендицита. Ближайший порт был ваш, вот я его здесь и списал на берег – отправил в больницу. Сказали, что не зря, аппендикс вот-вот мог лопнуть. Сразу сделали операцию, так что все нормально, но в плавание он теперь никак не годится.
– Да, хорошо, что так закончилось.
– Сейчас, погоди минутку…
Шкипер встал, спустился по ступенькам и исчез за дверью, которая вела из кокпита во внутренние помещения яхты. Иннокентий через приоткрытую дверь увидел миниатюрный камбуз с маленькой плитой и мойкой, за ним деревянную обшивку салона с круглым иллюминатором и спинку дивана черной кожи. Через минуту шкипер вернулся, бросил на стол связку сушеной барабульки и снова расположился на рундуке.
– Угощайся, – сказал он, отрывая одну рыбку от связки.
– Спасибо, – сказал Трибулкин, тоже оторвал рыбешку и стал очищать от чешуи.
– И вот теперь мне позарез нужен матрос. – продолжил шкипер. –Ребята с вашего яхт-клуба обещали помочь, но я могу ждать еще только пару дней, потом по графику надо идти дальше. Если здесь не найму, то придется искать в следующем порту по маршруту – это в Одессе.
Он разломил рыбку пополам, очистил и сунул в рот.
– Хотелось бы, конечно, своего, русского, а если нет, то буду искать на следующей стоянке – уже в Марселе. В Марселе я, кстати, родился и провел там все детство – родители работали в советском торгпредстве.
– А без матроса тяжело?
– Во внутренних морях еще можно справиться одному. Но вот когда выйдешь в океан – там и в правду тяжело. Так вот я тебя еще хочу попросить, может быть, ты тоже поможешь подыскать матроса. Условия такие: плачу 500 евро в месяц, но человек должен быть хоть немного знаком с яхтами и парусами и, главное, готов уйти в плавание минимум на годик-полтора.
Иннокентий почесал в затылке, потом отхлебнул еще пива. В кармане зазвонил телефон. Трибулкин извинился и достал трубку. Звонил председатель коллегии адвокатов.
– Иннокентий Михайлович, доброе утро, – сказал он. – Вы не забыли, сегодня заседание коллегии в 15.00, и у вас доклад?
– Доброе, – ответил Трибулкин. – Да, конечно, доклад у меня готов.
– Прекрасно, так ждем вас.
– Да, я буду, до свиданья, – сказал Иннокентий и отключился.
– Работа, – понимающе сказал Филипп. – А кем ты работаешь, если не секрет?
– Я адвокат, – со вздохом сказал Трибулкин. – Но когда-то я занимался парусным спортом – гонял на швертботах и успешно – на соревнованиях занимал призовые места. Потом стало не до спорта -- работа занимает все время, хотя яхт-клуб я не забываю.
Они со шкипером почти синхронно отхлебнули из банок, Филипп задумался, словно что-то вспоминая, а потом сказал:
– Двенадцать лет назад у меня был хороший бизнес – я торговал минеральными удобрениями. Зарабатывал много, но и крутиться приходилось, как хомяку в колесе. Потом в какой-то момент я подумал – а для чего мы работаем? Если чтобы жить, то на жизнь-то и времени не остается. А жить для того, чтобы работать мне осточертело…
С круизного лайнера донесся удар корабельного колокола. Порт уже вовсю жил обычной насыщенной жизнью – длинным гудком известил о прибытии входящий в гавань контейнеровоз, пара-тройка буксиров спешила по каким-то делам, в марину яхт-клуба вошел быстроходный катер, описал круг и причалил к пирсу поодаль на свободное место между швертботами. Шкипер проследил взглядом за манипуляциями катера и продолжил:
– И еще подумал – почему я, вместо того, чтобы видеть мир, полный чудес, должен заниматься тупым скирдованием бумажек под названием деньги?
Он пыхнул трубкой и выпустил несколько дымных колечек.
– Иннокентий, ты имеешь понятие о том, что такое колесо сансары?
– Да, когда-то я сильно интересовался всякими восточными учениями. Это вечное колесо страданий.
– Точно. Великие мудрецы в свое время все расписали – ты вертишься, как хомяк в колесе сансары, потом умираешь, снова рождаешься в новом теле и опять попадаешь в то же самое колесо. А бежать из этого колеса в нирвану – страну вечного блаженства – можно только через долгий путь духовных практик.
– Это не для нас, – сказал Иннокентий. – Если, конечно, не решиться уйти в монастырь.
– Так вот слушай – однажды, как-то случайно, мне попалось на глаза объявление о продаже яхты. Денег к тому времени я заработал достаточно, и вдруг мне дико захотелось увидеть мост Золотые ворота в Сан-Франциско. И еще подумал я, вот он – путь из колеса, и не в следующей жизни, а прямо здесь и сейчас.
– Здесь и сейчас, – завороженно повторил Иннокентий.
– В общем, я продал свой бизнес к чертям собачьим, купил яхту, прошел курс обучения навигации, обращения с парусами и получил шкиперскую лицензию. Ну, в первое время пришлось погонять по коротким маршрутам, но уже через полгода я отправился в первую кругосветку. И таки увидел мосты Золотые ворота, Харбор-Бридж и еще много чего…
– Ну да, расскажите мне про Сингапур.., – пробормотал Иннокентий. Он уже опустошил банку и чувствовал, как приятное тепло разливается по всему телу.
– Сингапур? – переспросил Фил. – Да, и в Сингапуре я побывал и в Гонконге и в Нагасаки.
Он помрачнел, достал еще банку из упаковки и поставил рядом с Трибулкиным.
– В Нагасаки я захожу в каждой кругосветке.
– Зачем? – спросил Трибулкин. Он поколебался, потом все-таки открыл вторую банку и сделал глоток.
Фил встал, подошел к борту, вытряхнул из трубки остатки табака в море. На мускулистой спине у него тоже синели татуировки иероглифами в три ряда – две на лопатках и одна между ними. Он вернулся в шезлонг, снова набил трубку из кисета, лежащего на столе, прикурил от длинной спички и выпустил несколько колечек.
– В Нагасаки я навещаю могилку моей девушки.
– О, Господи, – сказал Трибулкин. – Сочувствую вам.
– Айко была танцовщицей в ночном клубе. Там я с ней и познакомился в первой кругосветке. Я хотел забрать ее с собой… и она была согласна. Но ее держал проклятый контракт на год вперед, который она не могла нарушить. А когда я во второй кругосветке вернулся в Нагасаки, Айко уже не было в живых.
– А что с ней случилось?
– Какие-то местные разборки между бандами якудза, ее случайно убили в перестрелке.
– Соболезную вам, – повторил Иннокентий. – Поэтому яхта так называется?
– Да, – сказал шкипер. – Это случилось девять лет назад… но я обязательно каждый год ее навещаю.
Он помолчал, попыхивая трубкой, потом отхлебнул из банки. Глаза его заблестели.
– Она была такая миниатюрная, как ребенок, а на плече и спине татуировки из иероглифов. Я как-то спросил, что они означают, и она объяснила: на плече написано – «мечта», а на спине – «свобода», «красота» и «вечность».
Иннокентий глянул на татуировку на его плече.
– У вас тоже тату.
– Я набил такие же себе уже после ее смерти.
В кармане у Трибулкина снова задребезжал айфон. Опять звонила Леночка. Иннокентий извинился, нажал на прием и поднес телефон к уху.
– Иннокентий Михалыч! – опять протараторила Леночка. – Где вы? Тут уже пять посетителей.
– Леночка, – сказал негромко Иннокентий. – Непредвиденные обстоятельства, я задерживаюсь.
– Что-нибудь случилось? – испуганно спросила Леночка.
– Ничего не случилось, я же сказал тебе – непредвиденные обстоятельства. А Константин Петрович пришел?
– Да, он у себя.
– Отправь посетителей к нему.
– Но они все хотят именно к вам!
– Тогда скажи – пусть приходят через час, – сказал Трибулкин и отключился.
– Фил, – сказал он. – А какие места вы собираетесь посетить в этой кругосветке?
– Про Одессу и Марсель я тебе уже сказал. В Одессе живет старый друг, надо его повидать. В Марселе, вообще-то, мне долго задерживаться нельзя, там у меня проблемы с полицией. Сниму только валюту в банкомате. А матроса искать буду уж в следующем порту после Марселя, ежели и у вас и в Одессе не получится.
– А какие проблемы с полицией?
– Подрался в кабаке с местными арабами. Сейчас там уже полгорода арабов и африканцев. Те уроды приставали к женщинам в присутствии мужей, ну и пришлось поучить их вежливости.
– А как же мужья?
– А что мужья? Трусы! Времена благородных французских шевалье давно прошли. А полицейские в глубине души все-таки были на моей стороне, поэтому обошлось без последствий.
Трибулкин с уважением покосился на громадные кулаки шкипера.
– А после Марселя куда?
– А дальше Крит, надо побывать в лабиринте.
– Но ведь это миф, – сказал Иннокентий. – На самом деле никакого лабиринта там нет.
Филипп снисходительно посмотрел на него.
– Лабиринт есть, просто не знают где вход.
– А вы знаете, где вход?
– Думаю, что знаю.
Иннокентий прокашлялся.
– А после Крита?
– После Крита обязательно нужно зайти в Барселону. Этот город меня вдохновляет. Скажи-ка, Иннокентий, ты знаешь какая главная достопримечательность в Барселоне?
– В Барселоне я не был, но знаю, что там есть знаменитый храм Саграда Фамилиа.
– Многие думают, что это главное в Барселоне, однако там есть и много других замечательных мест. А я стараюсь всегда посетить собор Святого Сердца на горе Тибидабо – храм неописуемой красоты. Представляешь, на крыше у него гигантская статуя Спасителя.
– Представляю! А дальше?
– Потом переход через Атлантику до Южной Америки. Первый порт – Рио, затем Монтевидео, после него – Буэнос-Айрес. Потом нужно обогнуть мыс Горн и там уже Тихий океан. С той стороны материка остается зайти в Вальпараисо, это в Чили, и оттуда на Рапа-Нуи – остров Пасхи. Вот там я ни разу не был, хочется взглянуть на моаи – каменных истуканов. И на острове Пасхи закончится первая половина кругосветки.
– Как же, что такое моаи я знаю, в свое время почитывал Хейердала, – сказал Трибулкин. – Аку-аку и все такое. А потом?
Шкипер чубуком трубки рисовал в воздухе причудливый маршрут:
– Возвращаемся через Французскую Полинезию, заходим в Окленд – это в Новой Зеландии, потом Сидней и через Индонезию – там тоже чудес полно – в Сингапур. Потом в Нагасаки, оттуда идем через Шри-Ланку, Аравийское и Красное море, Суэцкий канал в Средиземное – тут уже считай мы почти дома.
– Здорово! – сказал Трибулкин и допил остатки эля из второй банки. – И это займет полтора года по времени?
– По расчетам да, полтора года, – сказал шкипер. – Если не будет непредвиденных обстоятельств.
– А какие могут быть непредвиденные обстоятельства?
– Ну, например, пираты, – сказал шкипер и зевнул. – Или яхта налетит на риф.
– А что, действительно сейчас есть пираты?
– Еще какие. Особенно в Юго-восточной Азии, могут попасться еще, когда идешь вдоль побережья Африки возле Сомали, потом и в Южной Америке около Венесуэлы.
– И вы встречались с ними? – спросил Иннокентий.
– Бывало, – сказал шкипер, открывая новую банку с пивом. – Если встречаешь пиратов, то возможны два варианта. В одном случае платишь деньги, в общем-то, небольшие – в пределах трехсот-пятисот долларов, и тебя пропускают. А если это не проходит, то на такой случай у меня есть пулемет ПКМ.
– И вам приходилось использовать пулемет?
– Лишь однажды, – сказал шкипер. – И то, стрелять не пришлось, достаточно было только его показать.
– Сильно! – воскликнул Трибулкин и посмотрел на упаковку с пивом – там еще оставалось две полных банки. Снова зазвонил телефон в кармане, Иннокентий взглянул на дисплей – звонил один из клиентов, нажал на кнопку отбоя и вернул телефон обратно. Потом решительно тряхнул головой.
– Послушайте, Фил, – спросил он. – Вы бывали в Нью-Йорке?
– Конечно, и не раз.
– Вы же знаете, что там есть Центральный Парк и в этом парке у Южного входа находится пруд?
– Ну да, и там я тоже был не однажды.
– Вот вы случайно не знаете, куда деваются утки из этого пруда зимой, когда вода замерзает?
Шкипер посмотрел на Иннокентия со странным выражением и сказал:
– Конечно, знаю. – Пыхнул несколько раз ароматным дымком из трубки. – Только для каждого ответ будет свой.
Иннокентий посидел немного, глядя на город.
– Фил, – сказал он, поднимаясь с рундука. Его немного качнуло. – Извините, жалко уходить, но мне пора – люди ждут. Очень приятно было с вами познакомиться.
Филипп тоже встал и протянул руку.
– Мне тоже, Иннокентий, – сказал он, обмениваясь крепким рукопожатием с Трибулкиным. – Я буду здесь еще два дня, если что…
– В любом случае я приду попрощаться и пожелать вам счастливого пути, капитан, – сказал Трибулкин уже с пирса.
Когда он, помахав Христофорычу, продолжающему медитировать на скамейке у будки охраны, стал подниматься по крутому тротуару к городу, в кармане снова задребезжал телефон.
– Иннокентий Михайлович? – сказала трубка глухим, бесцветным голосом.
Трибулкин сморщился, как от зубной боли. Звонил крупный строительный подрядчик, который занимался долевым строительством. Когда-то в «лихие» 90-е он ходил в малиновом пиджаке с золотой цепью на шее и многие дела решал на «стрелках». Сейчас же стал порядочным бизнесменом, хотя многие повадки из прошлого сохранились.
– Слушаю, – ответил Иннокентий.
– Мы с вами недоговорили.
– Сергей Петрович, я же вам все объяснил в прошлую нашу встречу. В деле нет никаких зацепок в вашу пользу.
– Вы мне пообещали, что найдете лазейку.
– Мне так показалось вначале, но потом я внимательно рассмотрел дело и понял, что никаких шансов выиграть у вас нет. Придется возвращать деньги и выплачивать компенсации.
– Иннокентий Михайлович, – сказал Сергей Петрович. – Если вы отказываетесь мне помочь, то у вас могут начаться разного рода неприятности, вы же знаете мои возможности.
– Вы мне угрожаете?
– Понимайте, как знаете.
– Сергей Петрович, – сказал Трибулкин. – Вы знаете, что такое колесо сансары?
– Какое еще колесо? У вас, мне кажется, что-то не в порядке с головой.
– А еще, Сергей Петрович, вам не мешало бы поинтересоваться, что такое закон кармы. Обычный закон еще можно обойти, а закон кармы действует неотвратимо, – сказал Иннокентий и отключился.
Когда Иннокентий пришел в офис и открыл дверь, на которой висела солидная табличка, гласящая золотыми буквами на черном фоне: «Адвокатская контора И. Трибулкин», в приемной действительно дожидались пять посетителей. С ними он разобрался быстро. Троих с тяжбами к соседям типа: «они крадут наших кур» или «они отравили нашу собаку» он все-таки отправил к помощнику, Константину Петровичу. С двумя клиентами, у которых были более серьезные дела, касающиеся земельных отношений, Трибулкин занялся сам, быстро вошел в курс дела, составил исковые заявления в суд и направил клиентов к Леночке для дальнейших действий. Все эти дела заняли около полутора часов. Отделавшись от посетителей, попросил Леночку сварить кофе, взял горячую чашку и подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на залив и порт. Грот-мачта яхты «Айко» высилась на том же месте.
Между тем подошло время отправляться на коллегию, и Трибулкин поехал туда на такси – не стал искушать судьбу после выпитого с утра пива. Коллегия прошла, как всегда скучно. Иннокентий прочел свой доклад, потом в пол-уха слушал доклады коллег, думая при этом совсем о другом. Он думал о том, куда все-таки деваются утки из пруда в Центральном Парке Нью-Йорка зимой, и на самом ли деле шкипер Филипп знает, где может находиться вход в лабиринт Минотавра на Крите. И еще Трибулкин думал о девушке из Нагасаки.
Когда он вернулся в свою просторную трехкомнатную квартиру в элитной многоэтажке, недавно построенной в самом престижном районе города, то некоторое время просто лежал на диване, отключив телефон и бездумно глядя в потолок. Потом не спеша поужинал, выпил чашку кофе, глядя в окно, откуда отлично была видна бухта, порт и высокая мачта яхты «Айко» на том же месте у причала яхт-клуба.
Около 9-ти часов вечера, когда сумерки сгустились и на небе появились звезды, Трибулкин вышел погулять. Через час он вернулся и заглянул к соседу и приятелю Грише, с которым они разговаривали некоторое время. Потом Иннокентий вернулся домой, достал из кладовки объемистую спортивную сумку и начал укладывать туда вещи. Собрав сумку, он улегся в постель, долго не мог заснуть, наконец уснул тревожным сном и, как ему показалось, сразу же проснулся. Посмотрел на часы у изголовья – было еще около 6-ти утра, и за окном только начало светать. Он вскочил, быстро умылся, побрился, сварил и выпил кофе, потом облачился в приготовленный еще вечером спортивный костюм, кроссовки, взял сумку и вышел из дома, тщательно заперев на четыре полных оборота дверь.
Трибулкин направился в сторону конторы. Когда вышел на открытое место, посмотрел на порт и марину яхт-клуба и остановился – высокой мачты у причала не было!
Иннокентий почти бегом спустился к заливу – это заняло минут пятнадцать – подошел к будке охраны. Христофорыч был уже на месте, на своей скамейке, курил и задумчиво рассматривал хмурое рассветное небо, затянутое облаками.
– Салюд, Христофорыч! – поздоровался запыхавшийся Иннокентий.
– Хола! – меланхолично ответил сторож, никак не выказав удивления по поводу раннего визита и внешнего вида Трибулкина. Иннокентий достал сигарету, прикурил, попытался выпустить дымное колечко – не получилось.
– Скажи, Христофорыч, а тот шкипер на крейсерской яхте уже отчалил? – спросил Трибулкин безразличным тоном.
– Нет, он отошел на нефтяной терминал заправиться топливом. Все еще ждет матроса, а отчаливать собирался завтра утром. А ты что-то хотел от него, Михалыч?
– Человек прошел несколько кругосветок и много чего интересного рассказывает, хотел с ним еще поболтать.
– Ну, он вернется теперь через часок-другой, тогда и наведайся.
– Христофорыч, у меня просьба – обязательно скажи ему, что я приходил. Я сейчас на работу пока, а через час снова буду. И вот это я у тебя оставлю, хорошо? – сказал Трибулкин, отдал сторожу сумку и отправился в город.
По пути он позвонил Леночке и Константину Петровичу и попросил их срочно прибыть в контору. В офисе Трибулкин быстро оформил, распечатал и подписал несколько документов, а когда пришли заспанные и недоумевающие секретарша и помощник, он пригласил их в свой кабинет. Когда они уселись, Иннокентий сразу без предисловий сказал:
– Коллеги, простите, что так рано вас поднял, но дело не терпит отлагательства.
– А что случилось? – спросили они в один голос.
– Я должен срочно уехать, – сказал Трибулкин. – И надолго, минимум на полтора-два года.
Леночка ахнула и прикрыла рот ладонью.
– А как же мы? – спросил Константин.
– Я все предусмотрел, – сказал Иннокентий. – Вы будете работать, как работали.
Он подвинул Константину подготовленные документы.
– Это доверенности на управление конторой и на распоряжение счетами. Константин Петрович, вы уже опытный юрист и вполне можете вести самые сложные дела.
Леночка и Константин помолчали, осознавая сказанное.
– Вы можете взять на работу еще одного или двух юристов. – сказал Трибулкин. – Если будете чувствовать, что зашиваетесь с делами.
– Но куда вы уезжаете? – спросила Леночка.
– Я не могу этого сказать, – ответил Трибулкин.
Он встал и подошел к окну – высокая грот-мачта яхты «Айко» снова появилась на прежнем месте.
Иннокентий достал телефон и набрал еще один номер.
– Трибулкин, – ответила бывшая жена. – Неужели у тебя проснулась совесть?
– Катерина, – сказал Иннокентий. – У меня мало времени. Короче, жду тебя прямо сейчас в конторе с бумагами. Бери такси и приезжай.
– Ты же обещал приехать сам.
– Через полчаса я уезжаю из города и надолго. Если не приедешь, то останешься с неподписанными документами.
Через пятнадцать минут Катерина вошла к нему в кабинет.
– Трибулкин. – сказала она, бросая бумаги перед ним на стол. – В лесу кто-то сдох, или я чего-то еще не понимаю?
Иннокентий молча поставил подписи там, где нужно. Потом задумчиво посмотрел на бывшую жену, и спросил:
– Слушай, ты знаешь, что в городе Нью-Йорке есть Центральный парк, и в этом парке у Южного входа есть пруд?
– Блин, какой парк и какой, твою мать, пруд?
– И ты случайно не знаешь, куда деваются утки из этого пруда зимой, когда он замерзает? – серьезно спросил Трибулкин.
– Ты, блин, издеваешься! – сказала Катерина. – Я всегда знала, что ты больной на всю голову. И всю жизнь задаюсь вопросом – как я повелась на твои сладкие речи, как последняя дура?
– В одно окно смотрели двое, один увидел дождь и грязь, другой – листвы зеленой вязь… – сказал Трибулкин. – Я все сделал, как ты хотела?
– Да.
– Тогда прощай.
Катерина хотела еще что-то сказать, потом поджала губы и молча вышла.
Иннокентий взглянул на часы, висевшие на стене, и пригласил в кабинет помощников.
– Мне пора.
Они сердечно попрощались, Леночка даже всплакнула, а Константин Петрович спросил:
– Но вы ведь вернетесь?
– Возможно, – ответил Иннокентий. – Только точно не знаю, когда.
Когда Иннокентий подошел к яхте, шкипер нагнувшись возился с креплением одной из боковых вант, удерживающих мачту. Он был также, как и вчера, в шортах, но уже в тельняшке и на голове вместо шкиперской фуражки повязана бандана.
– Доброе утро, капитан, – поприветствовал его Трибулкин.
Шкипер выпрямился и широко улыбнулся.
– Привет, Иннокентий! – воскликнул он. – Я вижу, ты куда-то собрался.
– Капитан, – сказал Трибулкин. – Кажется, я нашел для вас матроса.
– Отлично! И где же он?
– Матрос перед вами. Если вы, конечно, не против.
Шкипер некоторое время задумчиво смотрел на него, потом спросил, глядя прямо в глаза:
– Это не простое решение. Ты хорошо подумал?
– Я очень хорошо подумал, капитан, – твердо ответил Иннокентий, не отводя взгляда. – Я хочу увидеть мост Золотые ворота, лабиринт Минотавра и Рапа-Нуи. И я хочу выйти из колеса сансары.
– И ты готов мерзнуть и мокнуть, не спать сутками, переносить морскую болезнь, не дрейфить в шторм и беспрекословно выполнять команды капитана?
– Да, я готов! – ответил Трибулкин.
– Стоять вахты, управляться с парусами, драить палубу, кухарить… ты, кстати, умеешь готовить?
– Конечно, я же давно в разводе.
– Хорошо, – сказал шкипер, подходя ближе и снимая рабочие перчатки. – Тогда я задам тебе еще два вопроса. Первый вопрос: ты умеешь обращаться с секстантом?
– Нет, – ответил Иннокентий. – Но я знаю, для чего он нужен, и думаю, что быстро научусь.
– Тогда второй вопрос: чем отличается поворот фордевинд от поворота оверштаг?
– При повороте фордевинд яхта меняет галс и поворачивает через линию ветра кормой, – сказал Трибулкин. – А при оверштаге судно меняет галс с направлением носа на ветер.
– Давай сумку, – сказал шкипер, протягивая руку. – И добро пожаловать на борт, матрос, с этого момента ты зачислен в команду.
Когда шкипер показал ему внутреннее устройство яхты, а Иннокентий оставил вещи в маленькой носовой каюте, они снова поднялись на палубу. Филипп посмотрел на посветлевшее небо и сказал:
– Топливом я заправил полные баки, водой тоже, матрос зачислен в команду, поэтому что?
Он достал из рундука в кокпите пару оранжевых спасжилетов и страховочные обвязки. Один комплект подал Трибулкину, и когда они облачились, шкипер продолжил:
– Поэтому мы отходим немедленно. Тем более, что по метеосводке сегодня попутный ветер в 15 узлов. Готова ли команда?
– Команда готова, капитан! – откликнулся Иннокентий.
Шкипер встал за штурвал, поколдовал с пультом управления.
– Отдать швартовы!
Трибулкин перепрыгнул с борта на пирс, отвязал с причальной тумбы на пирсе швартовочный конец, забросил его на палубу и вернулся на яхту.
– По местам стоять, с якоря сниматься! – скомандовал капитан, хотя яхта и не бросала никакой якорь. Потом подмигнул Трибулкину и сказал: – А твое место, матрос Иннокентий, сейчас на носу, будешь смотреть фарватер. – И добавил вдогонку: – И пристегнись, правила яхтинга ты знаешь.
Иннокентий был уже на носу, он пристегнулся страховочным концом к ограждению и прочно встал, расставив ноги и держась за форштаг. Мелко задрожала палуба – шкипер запустил двигатель, яхта медленно отошла боком от причала и, рассекая мелкую волну и постепенно набирая ход, по широкой дуге двинулась к выходу из порта.
– Впередсмотрящий! – крикнул шкипер. – Фарватер свободен?
– Да, капитан!
Когда яхта вышла из порта в открытое море, шкипер направил нос против ветра на восток, сбавив обороты двигателя.
– Иннокентий, – позвал он. – Иди за штурвал, а я буду ставить грот.
Трибулкин отстегнулся от ограждения и перешел в кокпит. Шкипер показал, как нужно держать и поворачивать штурвал, чтобы нос яхты был все время обращен на ветер, потом забрался на крышу рубки, освободил свернутый и закрепленный на гике грот-парус из чехла и начал крутить ручную лебедку.
– Держи штурвал крепче! – крикнул он.
Треугольный грот-парус быстро поднялся по мачте, трепеща под порывами ветра.
– Понемногу поворачивай, – скомандовал шкипер. – Не резко, но давай смелее!
Яхта, повинуясь движению штурвала в руках Трибулкина, медленно развернулась. Шкипер спустился в кокпит и встал рядом.
– Держи вот так, – сказал он, помогая установить штурвал в нужное положение.
Парус сначала трепетал, потом постепенно ветер туго наполнил его, так что заскрипела мачта, палуба чуть наклонилась вправо и яхта начала медленно набирать ход.
– Отлично, – сказал шкипер, отключив двигатель. – А сейчас будем ставить стаксель. – И он пошел на нос, придерживаясь за боковой леер.
Иннокентий был так увлечен управлением яхтой, что не сразу почувствовал, как в кармане вибрирует айфон, который раньше поставил на беззвучный режим. Звонила Катерина, он нажал на отбой, но тут же мобильник завибрировал вновь – теперь звонил один из клиентов. Иннокентий просмотрел пропущенные звонки – их было уже около десятка. Придерживая штурвал одной рукой, обернулся к быстро удалявшемуся берегу, немного помедлил, потом широко размахнулся и запустил телефон в сторону берега – описав красивую параболу, айфон без всплеска косо врезался в гребень волны и исчез.
Шкипер тем временем уже поднял второй парус и натягивал шкоты.
– Капитан! – крикнул Иннокентий.
– Да! – шкипер остановился и обернулся.
– Я понял, куда деваются утки из пруда в Центральном парке!
– И куда же они деваются?
– Ответ внутри и у каждого свой!
– Молодец! – крикнул шкипер, улыбаясь. – А теперь переложи на четверть оборота вправо!
Попутный ветер туго наполнил оба паруса, так что заскрипела мачта, и яхта быстро стала набирать ход, с шипением рассекая волны форштевнем. На востоке, оставшемся за кормой, немного разошлись облака, с утра закрывавшие небо, и сноп золотистых лучей восходящего солнца пятнами упал на поверхность серого до того моря, расцветив его всеми оттенками синего и зеленого. С правого борта из волны синхронно выпрыгнули две серых афалины и ушли вперед по курсу.
– Йяяя-хуууууу! – закричал Иннокентий, чувствуя, как его руки, держащие штурвал, покрываются мурашками.
– Ты чего орешь? – спросил капитан, спускаясь в кокпит.
– Ничего, – сказал Трибулкин, – извините, капитан.
– Между прочим, ты сегодня дежурный по камбузу, – сказал шкипер, спускаясь по лестнице в каюту. – Пока держи курс, а потом поставим на автопилот и посмотрим, как ты умеешь готовить.
– Да, капитан, – ответил Трибулкин. – С удовольствием.
Яхта все набирала ход, Иннокентий шире расставил ноги и крепче взялся за штурвал. Он больше ни разу не оглянулся назад.