А чукча в чуме...

               

       Вообще, моя жизнь – пёстрая череда переездов. Начать с того, что десять классов я отучилась в одиннадцати школах. Отец мой инженер-строитель, да ещё и военный, вот и мотались мы за ним по городам и весям, а то и вовсе по лесам и степям, где эти веси только ещё предполагались и начинались с двух бараков – одного для солдат, а другого – для всех прочих строителей будущего. 
       Пишу я это без малейшей иронии, потому что работали на совесть – из памяти не уходила война, и мирная жизнь сама по себе уже означала благодать и ожидание счастья.

        ...После окончания строительного факультета я продолжала ездить,  наследуя таким образом  и  гены, и судьбу отца.
Командировки свои и считать перестала – статистика. Зато люди...
        Я научилась различать людей по акцентам, внешности, манерам, по рукам, глазам, морщинам, привычкам прятаться, раскрываться, хитрить, выпытывать, ёрничать, проявлять или скрывать интерес.
        Как в общем-то немногие, я люблю и жалею людей, может, оттого, что родилась не просто под знаком Спасителя, но и вовсе двадцать пятого декабря, в самое его Рождество.

        ...Человека в купе, о котором я хочу рассказать, внешне я не распознала. Что-то мешало мне признать в нём татарина или южного азиата. Несмотря на темнющий то ли загар, то ли цвет кожи, выглядел он беспомощно, как ребёнок, притворяющийся взрослым.
         Но тут он заговорил:
- Прохладно, однако, вон в шарф кутаешься. Тёплый кофта надо одевать и водка пить. У меня есть, однако. Давай, проси чай – стаканы будут, иди, чего сидишь?
И я пошла, принесла чаю, водки выпила, чем, видимо, сильно его к себе расположила.
         - Ты меня теперь Вася называй. А так я Василий. Дед в честь Сталин назвал.
- То-есть, в честь сына Сталина? – сморозила я, за что немедленно и получила.
- Тебе как фамилия? – строго спросил он.
- Шустова, - почему-то неуверенно ответила я.
- Ты Шустова и дочка у тебя Шустова, значит.
- У меня сын...
- Сын Шустова, значит. Что ты споришь?
- Я не спорю...
- Опять споришь. Сталин – отец, Сталин – сын. Василий я, в честь Сталин. А не в честь чёрный кот.
        Сталин, что, свой сын в честь чёрный кот назвал? Тьфу! Василий я, в честь Сталин, -  твёрдо повторил он. Ты со мной выпила, называй меня Вася, ничего.
       
        Он помолчал.
- Вот ты не знаешь, а мой деда отец Америка видел. Аляска называй. Родня у него там. К родня на собаках, на лыжи ходили. А когда царь Аляска продал, граница загородили. Не пускай родня гости ходить. Америка виновата, однако.
- ???
- Что ты свой брови поднял? Если Америка деньги давал, царь Чукотка тоже продавал. Теперь понял? Царь тогда шибко деньги надо была.
- Зачем Америке Чукотка? Это же другой континент. Ну, то-есть, другой край. Да и  Россия кругом...
- Ай, глупый баба. Правда люди говорят: баба всегда глупый, и Москва баба глупый. Слушай и понимай. А зачем русский царь Аляска нужен был – кругом Америка?
       
        - Зачем ему Аляска, ты почему не спрашивал? Чукча умней московский баба. Почему я чёрный? А почему я белый буду, если Вася целый месяц Сочи загорал? Ты даже это не понял.
        Про тебя надо анекдоты газета писать – не про чукча.
        Чукча не дурак, больше не ошибайся. Ты чего смеёшься?
- Да я над собой...
- Поняла, однако. А чего не обижайся?
- Да что же на правду обижаться?
- Совсем глупый, однако. Мой баба и то умней тебя. Обижается. Месяц курит, не разговаривает, пока морда не набью.
- Потом разговаривает?
- Кричит даже. Потом опять не разговаривай.
 
        Я заметила, что иногда он говорит по-русски почти правильно и сказала ему об этом.
- Вася в школе учился. Шесть лет. Когда думает про русский, говорит правильно, когда думает про разговор, некогда про русский думай, надо говори, пока не забыл, а то, пока про русский думай, разговор, как белка, в лес убегай.

        Я решила сменить тему.
- Вы рассказали бы, Василий, как в гости на Аляску ходили.
- Ты будешь понимать, однако? Не Василий, а Вася. Вася гости  Аляска никогда не ходил. Отец мой дед ходил. Потом жена отправил.
- А жену зачем отправил? – осторожно спросила я. Я очень боялась, что мой собеседник окончательно потеряет интерес к глупой московской бабе или уснёт, чего доброго, и ничего я про Аляску и виноватую Америку никогда не узнаю.
       
        Дело в том, что, налив мне в первый раз водки чуть-чуть на донышке, остальную чекушку он выпил сам, отчего, собственно, и захмелел и раздухарился.
- Баба у брата родами померла. Три сына и ещё дочка родилась - живая осталась, где новая жена возьмёшь? Вот она и пошла.
- Вернулась?
- Зачем вернулась? Вася тебе говорит – жена нужна: трое сыны и одна дочка, ты будешь понимать или ты тупой?
- Да вы не сердитесь, я просто подумала, как же брат вашего деда без жены остался?
- Брат нашего деда без жены не остался. У сосед дочка 15 лет стала жена брат нашего деда, - терпеливо объяснил он, изо всех сил стараясь втолковать глупой бабе самые простые вещи, которые с ходу понял бы любой обитатель земли белых снегов.

        - Ты иди спать, а то голова совсем заболит, - сочувственно сказал он.
- Да-да, сейчас пойду, только скажите, на Урал-то зачем едете?
- Вася Сочи летел, соболь, лиса шкурки вёз, на вокзал друг познакомился, друг через день обратно домой летел, адрес дал, сказал: не неси турбаза шкурки - украдут, мне отдай, обратно билет Свердловск купи.
    
        - Приедешь – иди вокзал, спроси Василий Иванович – начальник станции. Шкурки дорого продам, тебе деньги отдам, подарки купишь, домой поедешь.
        Вот - бумага смотри.

        Я и посмотрела: Свердловск, улица Верхние Васюки, дом 21. Колпаков Василий Иванович.
- Видишь, тёзка мой, тоже Василий, я ему две чекушки вёз, одну с тобой выпил. Ничего, ещё купим. Шибко обрадуется. Эй, ты чего тёмный стала? Что такой ты вспомнила, что ли? Шибко плохой?
- Шибко, Вася. Я думаю, нет такой улицы в Свердловске. Её вообще нигде нет. Это из книжки про одного жулика. Скорее всего, вас обокрали, Вася.
Он посмотрел на меня жалостливо.
- Пойду, однако, друг приведу. Ты стой здесь, подожди, а то ничего не узнаешь, неинтересно тебе будет.

       
        Ко мне подошёл человек, держа лист бумаги с моей фамилией.
        - Кажется, это вас я встречаю?
- Да-да, спасибо, можно попросить вас несколько минут подождать?
Я быстренько рассказала ему Васину историю.
- Ну и дела, - протянул он, - да вон, кажется, подходит ваш попутчик.

        Вася был не один.
        Женщина в железнодорожной форме очень волновалась.
- Никакого такого Колпакова у нас отродясь не было. Я здесь работаю тридцать лет и всех знаю. Тем более, начальника станции. Да что ж это такое творится? И какие-такие Васюки? Никаких-таких Васюков у нас нету.

        - Вот что, поедемте с нами, - мой новый знакомый легонько потянул Васю за рукав. Нашего директора везде знают. У нас санаторий при заводе, один будете в палате. Отдохнёте. И лыжня освещённая, и охота знатная. Поехали!

        ...Сколько раз потом, когда я приезжала на завод, в ежевечерних гостях за огромными мисками крохотных уральских пельменей и лосиной отбивной на всю тарелку под только что извлеченную из морозилки заслезившуюся от тепла водочку мне пеняли, что не привезла я к ним  коварно обманутого северного охотника.
       
         Это был знаменитый завод ферросплавов, где директору присвоили докторскую степень за многочисленные научные труды и разработки, где в сараях висели честно добытые на охоте лосиные туши, а в погребах  теснились бочки с солениями, где работали и отдыхали на совесть, а в санаторий, несмотря на бесплатную и добротную еду, частенько идти отказывались, потому что дома всё было.
         И нет в моих строках ни малейшей фальши, потому что везде и во все времена очень многое зависело, зависит и будет зависеть от хозяина.

     ...А тогда на вокзале...
         Вася как-то непостижимо переменился. Не почернел, не побелел, не разгневался, не заплакал. Опрокинулся, что ли. Словно пришёл к колодцу, а там всё песком засыпано. Пустота.
- Вам в милицию надо, - сказала я в пустоту.
- Нам в милицию не надо. Нам домой, тундра надо. Тундра хороший, весь белый. Чёрный человек сразу видно. Каждый человек видно. Плохой человек видно. Плохой человек шибко плохо. И ушёл.
         Америка виновата – не  купила Чукотку.
          Аляску купила, а Чукотку – нет.

                ВСЁ!