Радиорубка. Часть 1. Глава 6. Первое сентября

Олжас Сериков
6.
Первое сентября.
Первое сентября занимает особое место среди школьных праздников. Школьники не любят эту дату, потому что она знаменует собой окончание каникул, однако мало кто даже из отпетых учеников пропускает праздничную линейку. И не потому, что линейка эта представляет собой редкостное произведение искусства, а попросту ввиду того, что за лето всем надоело валяться на диванах, измазываться каждый день в уличной пыли и грязи, драться с аульными и пить украдкой пиво, и народ соскучился по простой школьной жизни и по своему классу.
Бытует представление, что на праздничную линейку раньше всех заявляются первоклассники, которых сразу можно узнать по идиотически радостному виду и громадным букетам цветов. Однако мы с Айдосом точно знаем, что это утверждение неверно. Первыми в этой день переступают порог школы несчастные держатели радиорубки.
Мы провозились с аппаратурой добрых двадцать минут, а потом Айдос взвалил на меня усилитель и велел тащить его на крыльцо.
На школьном крыльце уже находился длинный стол из директорской, покрытый бархатной темно-вишневой тканью, – большими лоскутами такого цвета любят драпировать гробы, когда везут их через старый мост на кладбище. Стол был еще пуст, только посередке возвышалась маленькая трибуна, похожая на урну для голосования.
Кто-то уже успел принести два стула. На одном из стульев, ближнем к дверям, сидел, задравши ноги на стол, Димон Михайлов из нашего двора. За внешнее сходство я называл его Высоцким, чему Димон совершенно не радовался. Димон прижимал к уху древний магнитофон, выдавливавший из себя какую-то иностранную песню и, судя по выражению лица, был совершенно счастлив. Вокруг стола ходил Нуржик из нашего класса и вел с Димоном высокоинтеллектуальный разговор на тему «Как я провел лето».
Я поставил усилитель на стол и начал думать, куда его втыкать. Но электрического шнура поблизости не наблюдалось.
В это время из недр школы показалась физиономия учителя физкультуры Кантемира. Увидев задранные на стол ноги Димона, Кантемир моментально стал похож на фрагмент иллюстрации из учебника «История СССР» за 4-й класс на тему «Взятие Рязани татаро-монголами». Он подлетел к Димону и начал орать, требуя, чтобы Димон снял свои кроссовки со стола. На это он получил спокойный ответ в самых парламентских выражениях.
После этого Димона, вероятно, ожидала участь Рязани, однако конфликт был урегулирован вышедшей на крыльцо Тамарой Васильевной – школьным завучем. Она согнала Димона с теплого местечка и тот, оскорбившись, ушел с Нуржаном в палисадник за углом.
Айдос вынес на двор магнитофон и прочие электронные причиндалы. Затем он спросил у Тамары Васильевны про источник электричества. Та сказала, что обычно электричество тянули из директорской со второго этажа, там даже есть длинная выноска.
Айдос помчался в директорскую. Через пять минут окно на втором этаже справа от крыльца – там, где находился выход из директорской в коридор – с грохотом открылось, и в него просунулась голова Айдоса.
-Держи! – крикнул Айдос и кинул вниз быстро разматывавшуюся катушку белого провода с тройником на конце. Катушка была прямоугольной формы с выпиленными на обоих концах треугольными секторами: на такие примерно дощечки наматывают леску рыбаки зимой на Урале.
Я протянул провод до стола и воткнул в тройник вилки. Айдос прибежал вниз и начал налаживать аппаратуру. Следовало еще подсоединить усилитель к двум огромным колонкам – одна постоянно висела на большом фонаре посреди школьного двора, а вторую Айдос тоже вытащил из директорской и поставил на окне на втором этаже. Мы подсоединили провода, Айдос взял в руки микрофон, и двор заполнили любимые слова советского ди-джея восьмидесятых годов: «Раз, раз, раз, как слышно?»
Двор тем временем постепенно заполнялся публикой, половина которой была в темно-синих костюмах, а другая половина – в белых фартуках и бантах. Воняло цветами. Из нашего класса в толпе тоже виднелось несколько физиономий. Двух несчастных – Вадима и Берика – поймала Тамара Васильевна и заставила вешать гирлянду из разноцветных флажков. Гирлянда эта должна была протянуться через весь двор от пресловутого окна на втором этаже до фонаря в середине двора и от фонаря до входа в крыло шестилеток.
Вешать гирлянду было нетрудно, потому что Кантемир притащил стремянку. Самое тяжелое было размотать гирлянду, которая с последнего мероприятия – выпускного вечера -  превратилась в гордиев узел (ясное дело, ее сматывали выпускники уже под конец вечера, а они, как правило, в это время, мягко говоря, не совсем владеют своим телом). Вадим и Берик чертыхались, разматывая гирлянду, и из выражения лица обоих с полной определенностью явствовало, что каждый из них с удовольствием повесил бы на этой гирлянде другого (или Кантемира, горячая помощь которого в это время выражалась в нависании над их истерзанными душами и периодических нервозных вопросах: «Ну, вы скоро, блин?»).
Подходило уже десять часов. Концентрация школьников в тесном дворе семнадцатой школы достигла предельной точки и стала походить на броуновское движение. Особую суматоху вносили родители первоклашек, которые искали учителей своих чад по всему двору (а те в этот же момент пытались от них скрыться).
На крыльце показался директор и с видом Наполеона, расставляющего полки перед Бородинской битвой, велел учителям навести порядок в этом хаосе. Учителя вклинились в толпу, и в течение нескольких минут толпа отхлынула с центра, образовав правильные шеренги у стен школы. Родителей, которые во время первого сентября мешают больше всех, спихнули в нестройную толпу поближе к крыльцу, и там они умилялись видом своих детенышей до самого конца линейки.
Наш класс тоже сгруппировался вокруг Людмилы Спиридоновны на правом фланге. Перед самым началом линейки пришел Эдик, который традиционно приходил на все мероприятия самым последним. Сегодня он в честь праздника даже сменил свой вечный свитер цвета детской неожиданности на серый клетчатый костюм, но школьную форму не одел из принципа.
Директор объявил начало линейки. Айдос все трясся, что древняя аппаратура откажет, однако после первых хрипов в микрофоне, вызвавших недовольную гримасу у директора, все настроилось и покатилось как по маслу. Выступали родители, представители гороно, учителя. Прошлогодние первоклашки, поглядывая на новоиспеченных школьников с высокомерием, читали наизусть стихи.
Потом наступил самый великий момент. Из рядов первоклашек выбрали мелкую белобрысую девчонку с громадными бантами, и Тамара Васильевна дала ей в руки медный позеленевший школьный колокольчик.
-Вот так возьмешь его, - поучала Тамара Васильевна, - и начинай стучать что есть силы!
Вытащили также несчастного одиннадцатиклассника, и он с видом мученика поднял первоклашку на свое плечо. Колокольчик зазвенел, одиннадцатиклассник побежал по кругу, а народ вокруг заревел от дикой радости.
Директор с натянутой улыбкой стоял над Айдосом и сквозь зубы шептал всевозможные проклятия в его адрес, которым суждено было сбыться, если сразу же после Первого Звонка не заиграет хит сезона «Школьные годы». Айдос возился с «Романтиком», но тот в наглую отказывался работать.
Пришлось лезть проверять провода. Так и есть! Один из проводков, идущих от магнитофона, порвался, видимо, не выдержав всеобщего воодушевления. Айдос соединил провод, и в тот момент, когда обход рядов с колокольчиком закончился, колонки грянули на всю улицу Чкалова:
- В первый сентябрьский погожий денек робко входил я под светлые своды! Ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля! Школьные годы! – и еще что-то в этом роде.
Первоклашки стройными колоннами потянулись мимо нас в школу. У директора рот был до ушей, а сам он светился, как люминесцентная лампа. Айдос сидел в стуле и последними словами крыл всю советскую магнитофонную промышленность и «Романтик» в частности.
Первоклашки прошли, и за ними в двери школы хлынули все остальные. Начался первый урок. А мы с Айдосом, выпросив у Людмилы Спиридоновны отгул, поплелись с аппаратурой обратно в рубку.
Учебный год начался успешно.