(продолжение сказки о пони Глафире)
- Кто там спрятался в кустах, как пони в слове "Япония"? - бархатисто проржал неизвестный, обращаясь к миниатюрной лошади Глафире. Та безмятежно нюхала персидскую сирень.
Незнакомца звали Шаттл. Он был приятным на вид: рыже-пегим, в высоких белых "чулках" и с маленькой звёздочкой на лбу. Узнав, что Глафира составляет пони-словарь, Шаттл, не раздумывая, предложил два своих варианта: пони-кадило и пони-гирик. Глафира весело заржала: "В этих словах скорее отыщутся "пани", чем "пони"!" Гость смущённо потупился.
За последующие десять дней жизнь Глафиры переменилась. Симпатичный сосед по конюшне рассказал много интересного. Оказывается, пони может служить человеку "собакой-поводырем", заменяя тому уставшие видеть глаза. Именно такую работу поручила Шаттлу дочка старика Вильчинского Мария. Как было написано в энциклопедии, приземистые лошади столь восприимчивы, что слышат ультразвук, чувствуют воду на расстоянии и распознают по запаху даже соль. Чем не ангел-хранитель для бесшабашного деда, впавшего в детство?
Шаттл сопровождал отца Марии, когда тот ходил за махоркой в невкусно пахнущий магазинчик на углу и на уроки по вокалу к ароматной Сусанне Лившиц. Пони водил старого, но неунывающего Петра Вильчинского в поликлинику, аптеку и на прогулки в парк.
По словам деда, отличное зрение всю жизнь мешало ему разглядеть то, чего не увидишь глазами. Теперь же настало время "трогательных" отношений с миром: людей и предметы приходится узнавать на ощупь.
Дед любил гулять под дождем и слушать раскаты грома. "Зонтик - это для неженок!" - заявлял Петр Вильчинский, а пони Шаттл тихонько ржал в знак согласия.
Старый человек и молодой конь составили прекрасный "дуэт" (дед пояснил, что так называют двоих, которые с удовольствием поют вместе). Вскоре Шаттл выучил все любимые музыкальные композиции старика и незаметно подфыркивал ему, когда гром особенно яростно лупил в свои наднебесные барабаны.
В один солнечный вторник Петр Вильчинский загадочно произнес: "Коробочка памяти полна. Я хорошо помню запахи и обиды. Так пусть первые потеснят последних!" Это означало, что сегодня им предстоит поход в Ботанический сад. "Ах, вот оно что!" - обрадовался Шаттл и, нетерпеливо цокая копытами, увлек за собой празднично одетого деда. Незрячий старик в темных очках, белой жилетке со множеством карманов и соломенной шляпе выглядел весьма необычно.
На закате Шаттл рассказывал Глафире, какие странные имена носят растения Ботанического сада. Некоторые из них вполне можно было принять за бранные слова: "молодило карликовое", "живучка ползучая", "флокс растопыренный", "копытень хвостатый". Особенно Шаттлу почему-то запомнилась гвоздика бородатая. Покидая цветущие красоты, дед выглядел чрезвычайно довольным. Он объявил, что жизнь прекрасна и пора возвращаться домой: приближается время вечернего шоколада.
- А что с вашими обидами? - осторожно поинтересовался Шаттл.
- Оби-и-дами... - задумчивым эхом откликнулся старик Вильчинский. - Мы ещё придем сюда, правда? Ты не против, малыш?
Пони Глафира восторженно внимала своему новому другу. Ей вдруг тоже захотелось стать по-настоящему нужной кому-нибудь.
- У тебя такая нежная звёздочка на лбу... - еле слышно прошептала она. - Как будто кто-то пролил молоко.
Шаттл понюхал Глафирины ноздри и ласково куснул ее повыше копыта. С этого мгновения они стали неразлучны... и все самые трудные кроссворды всегда разгадывали вместе.