Сразу должен предупредить, что история эта – медицинская, так что на любителя. Да к тому же в ней полно всякой неприятной физиологии, поэтому читать ее надо с осторожностью. А может быть, и вовсе не надо читать (да и писать, как подсказывает мне интуиция, тоже не было особой необходимости).
Дело было примерно в 1989 году, когда мне, мирному неврологу, пришлось после основной работы дежурить по ночам в приемном отделении многопрофильной больницы в качестве нейрохирурга. Прямо скажем, дежурант из меня был явно второго сорта, потому что оперировать я не умел. Но именно в те годы случился вывод советских войск из Афганистана, и в мирную жизнь из действующей армии массово вернулись молодые люди с несколько искаженными представлениями о реальности. И если до этого по нейротравме дежурил один врач, спокойно принимал за сутки 25-30 пострадавших и даже успевал поспать пару часов, то в конце 80-х ежедневный поток возрос до 70-80 обратившихся, травмы стали наноситься с применением твердых тупых предметов, а также холодного оружия (позже, лет через пять, обычными стали и огнестрельные ранения). Одинокий нейрохирург с таким наплывом пациентов не справлялся, и приемное отделение укрепили моим присутствием. При этом «настоящий» нейрохирург занимался гражданами, имевшими явные ранения, а я - теми, кто кровью не истекал. Беседовал с пациентом, заполнял бумаги, направлял на рентген головы, делал эхоэнцефалографию, если надо – люмбальную пункцию, и принимал решение о госпитализации, операции и прочих видах медицинской сортировки. (Сейчас на этом посту в сутки дежурят 3-4 нейрохирурга, так положено – и всегда было положено - по штатному расписанию).
В светлое время суток работы было не так уж и много, но вот надвигался так называемый «час закрытия ресторанов» - часов 10-11 вечера - и нас захлестывал поток травмированных и очень пьяных граждан.
Теперь о заголовке рассказа, а именно – о грязи. Этой самой грязи было полным-полно, так как большая часть доставленных в приемное отделение подбиралась «скорой помощью» и милицией непосредственно с поверхности земли. Пьяными в это время суток были практически все пострадавшие, причем половина – до полной недвижимости. Ну, и физиологические отправления они не контролировали. Санитарка в основном успевала обходить длинный коридор с факелом из горящей газеты, чтобы хоть как-то уничтожить витавшие в воздухе миазмы. Диагностику и сортировку мы с нейрохирургом произвести успевали, кого надо было лечить – оперировали и госпитализировали, но вот процентов 95 потерпевших нуждались только в паре швов на коже, марлевой повязке и отдыхе. Отдыхать же эти, так сказать, страдальцы устраивались тут же – на каталках, кушетках, а кто и просто на полу. Кстати, это еще цветочки. Вот те нетрезвые граждане, которые находили в себе силы стоять на ногах, требовали продолжения веселья и нападали на медицинский персонал, а также крушили мебель, двери и окна. Выражались эти люди тоже не очень культурно, зато громко.
И вот среди всего этого привычного бедлама, часов так примерно в 12 ночи, в приемник заводят молодую даму в красивом костюме горчичного цвета, с макияжем и хорошей прической. Доставивший этот нетипичный для приемника «бриллиант» врач «скорой» быстро проводит ее к нам кабинет, ухмыляется и исчезает.
Дама начинает объяснять, что «скорую» она вызвала, чтобы морально наказать мужа, который ее толкнул во время ссоры. Травмы как таковой не было, но теперь у нее болит голова, и она хотела бы, чтобы у нее поискали и непременно нашли сотрясение головного мозга. Справку с этим «страшным» диагнозом она планировала сделать семейной реликвией, возможно – вставить в красивую рамочку, и в дальнейшем угнетать с ее помощью мужа. Постепенно дама присмотрелась и принюхалась к окружающей обстановке и пришла в ужас. Но отступать, тем не менее, не пожелала, и настаивала на обследовании. (Для неспециалистов хочу пояснить, что сотрясение головного мозга является легкой травмой и никакими аппаратными исследованиями не выявляется). Дежурил я в ту ночь с совсем молодым нейрохирургом, назову его Петром. И сколько мы с Петей не убеждали даму, что по результатам неврологического осмотра сотрясения мозга у нее нет, она упорно требовала, чтоб ее проверили каким-нибудь прибором. Мне, конечно, не жалко было потратить две минуты и сделать даме ЭхоЭГ, но проблема была в том, что контактного геля для датчиков у нас в стране в принципе не было, и даже густое вазелиновое масло в больнице закончилось, а работали мы на обычном подсолнечном масле – классическом, с ядреным запахом семечек. Качество исследования от этого не страдало, чего нельзя сказать о состоянии волосяного покрова и одежды пациентов. Основным-то нашим «клиентам» было все равно, а вот для приличной дамы…
Устав от дискуссии, разъяренный Петр усадил даму на сомнительной чистоты кушетку рядом с приборчиком, щедро полил ее голову пахучим «контактным веществом» и произвел ультразвуковое исследование. Слабые надежды дамы на грозный диагноз были унесены бурным потоком постного масла. А затем ей пришлось сидеть в обществе нашего «контингента» до утра (благоухая маслом, как целая сковородка жареной картошки), так как денег на такси у нее не было - она искренне полагала, что «скорая помощь» отвозит клиентов обратно по домам.
Вот ведь оно как получается… Безнадежно мечтаешь, чтобы на прием по неотложной помощи обращались приличные трезвые люди, а когда такой человек попадается – кроме легкой взаимной неприязни ничего не остается…
Июль 2019