Полина, единственная дочь хозяйки небольшого цветочного магазина Валерии Журовцевой, родилась зимой 2004-го, в жуткий мороз. Друзья шутили, что после такого холода этому ребёнку уже ничего не страшно в жизни.
В то время Валерия была замужем и вагончик её семейного счастья катился ровно, иногда погромыхивая колёсами на стыках. Но не так, чтобы очень громко. Осязаемые признаки надвигающейся катастрофы Валерия почувствовала позже, когда Полинке исполнилось семь. Но вот уже несколько лет они живут вдвоём с дочерью, а бывший муж возникает на горизонте раз в месяц, когда надо заплатить алименты. Хоть в одном оказался порядочным – деньги всегда привозит в срок.
Как любой современный человек, Валерия читала, конечно, о кризисе подросткового возраста. И даже ловила себя на мысли, что при чтении чужих леденящих кровь историй в душе радуется, что в её отношениях с дочерью ничего подобного нет. А вот теперь оказалось, что с самым родным человеком никак не выходит наладить контакт.
Видимо, к Полинке кризис подросткового возраста пришёл с опозданием. Это не удивляло Валерию: дочь с рождения медленно росла, хотя детские врачи разводили руками: все дети разные, в остальном она ничем не отличается от сверстников, просто мелкая. За эту «мелкость» бывший муж называл дочь воробышком. До поры до времени воробышек вполне оправдывал своё домашнее прозвище.
Всё изменилось с приходом в класс Кристины. Её родители придерживались нетрадиционных взглядов на воспитание единственного чада. Этой девочке дома разрешали всё, благо финансовые возможности позволяли. Валерия напряглась, заметив, что Полина в разговорах слишком часто упоминает имя новенькой. Но когда она впервые увидела это чудо природы, то встревожилась не на шутку. Продырявленные «тоннелями» мочки ушей, наполовину выбритая голова с синими волосами, пирсинг на кончике языка…
«Боже, Поля, что за чудовище ты привела в дом?» — с ужасом спросила Валерия у дочери, как только Кристина вышла за порог. Ах, как взвилась её Полина, этот ещё недавно бессловесный воробышек: «Ты ничего не понимаешь в молодёжной моде! В твоё время такого не было, вот ты и рассуждаешь, как отсталая. Кристина — моя лучшая подруга! Мы с начала восьмого класса дружим, целых полтора года. Даже не поругались с ней ни разу! Кристина меня никогда не предавала!» Слово за слово — дошло до ссоры, чего раньше между Валерией и дочерью никогда не происходило.
Валерия часто задумывалась об испортившихся отношениях с Полиной, но пока не пришла к выводу, как лучше поступить. На работе не было времени размышлять о своих проблемах, и в основном она гоняла эти невесёлые мысли в голове, сидя за рулём машины, по пути на работу и с работы.
Вечер 7 марта был одним из приятных вечеров в году — цветочный магазин в предпраздничные дни давал прибыль, соизмеримую с доходом за полгода рутинной работы. Валерия возвращалась домой в хорошем расположении духа. На сиденье рядом лежал букет из 25 тюльпанов. Если никто не дарит, иногда можно и самой себе сделать презент.
Валерия припарковала машину, еле-еле найдя для неё место во дворе, поднялась в лифте на свой этаж, подошла к двери, пошарила правой рукой в кармане в поисках связки ключей, повесив сумочку на левую и прижимая к себе тюльпаны. Она уже приготовилась вставить ключ в замочную скважину, как услышала громкие голоса в квартире. Замерла, прислушалась.
Полина, которая в принципе не способна ругаться, похоже, вдрызг разругалась с Кристиной. «Вот тебе и лучшая подруга», — подумала Валерия.
— Как дура себя ведёшь! — вопила Кристина по ту сторону двери. — Может, он давно дома? Ребёнок он, что ли? Маменькин сыночек?
— Скажи лучше, что тебе денег жалко! — кричала Полина. — Подруга, называется! Вали отсюда, без тебя поеду!
В этот момент Валерия резко повернула ключ в замке и рванула на себя дверь. Навстречу, едва не сбив её с ног, из квартиры вывалилась крупногабаритная Кристина в расстёгнутой куртке и обтягивающих толстые ноги джинсах. Не поздоровавшись с Валерией, девица ринулась вниз по лестнице, даже не вызвав лифта.
Валерия вошла в прихожую, повесила связку ключей на крючок-ключницу, положила букет и сумку на трельяж. Что бы ни происходило, порядок прежде всего. Снимая сапоги, Валерия исподлобья поглядывала на Полину, которая никак не могла успокоиться после перепалки с подругой.
— Что случилось? Чего вы так кричали? — Валерия сунула ноги в шлёпанцы и выпрямилась, глядя дочери в глаза.
— Ничего! — дерзко рявкнула Полина. — Всё тебе надо всегда знать! Как следователь!
— Погоди, успокойся. Я твоя мать, я несу за тебя ответственность, в конце концов! — повысила голос Валерия.
— Да отстань ты! — Полина метнулась к вешалке, попыталась схватить свою куртку.
Её светлые волосы были растрёпаны, рассыпаны по плечам. Валерия заслонила собой вешалку:
— Куда это ты?
— Мама! Можешь ты хоть раз мне помочь? Не спрашивать, а просто помочь?
— То есть ты хочешь сказать, что я тебе ни разу не помогла в этой жизни? Ну и дела. Дожилась я.
— Мама, дай мне три тысячи. В долг. Мне срочно надо.
— На ночь глядя? Зачем?
— От этого, может, жизнь человека зависит! — выкрикнула Полина, готовая разрыдаться.
— Да? А ну рассказывай!
Полина упрямо опустила голову. По всему видно, в её планы не входило делиться какой бы то ни было информацией.
— Мама, я задала тебе вопрос! Время идёт! Ты сейчас дождёшься, что туда даже таксист откажется ехать! Это лес!
— Какое такси? Куда ты собралась ехать?
— Если я расскажу, ты же разболтаешь его матери!
— Чьей? Ты о ком говоришь вообще? Не реви, объясни толком.
— Клянись!
— Да ты что — белены объелась? В чём я должна поклясться?
— Что ты ничего не расскажешь маме Ильи. Мы были в Лосинке, в парке. Но он как лес.
— Ну, ты говорила. Так это ещё днём было. И что?
— Вот именно. Днём. Мы там жгли костёр, сосиски жарили.
— Вы пили? А ну-ка дыхни!
— Мама, да ты что? — Полина попятилась к стене. — Я вообще ничего не пила, кроме кока-колы. Это всё пацаны. Они начали к Илье приставать, чтобы он с ними водку пил. А он вообще раньше — никогда, даже пиво, понимаешь?
— И что? Мы поругались с ним из-за этого.
— То есть он всё-таки пил с ними? Зачем?
— Наверно, хотел, чтобы они его за своего считали. Он же недавно у нас. Они его иногда поддевали, дразнили ботаником. А Антипов, гад, оказывается, ещё вчера трепался, что на природе они Илье проверку устроят. Мне Кристина сейчас сказала.
— То есть они заранее всё задумали?
— Да! И Кристина, дура, меня даже не предупредила. Мы с ним вообще в кино могли пойти. Собирались. Но потом Илья сказал, что нехорошо отрываться от одноклассников. Ну, а когда эти уроды стали говорить, что ему слабо, я его отговаривала, а он меня не послушал. Я разозлилась, наговорила ему гадостей и уехала оттуда. А сейчас у него телефон недоступен. Мам, ну я же не думала, что так получится.
— А Кристина? Она тоже с тобой уехала?
— Нет. Она только недавно заявилась. Они оттуда когда уезжали, уже темнело. Она говорит, что Илья сказал, что позже сам поедет в город, а сам вырубился и остался там. А все уехали, понимаешь? Сами его напоили, а потом уехали, бросили его.
— Но сначала ты его там бросила.
— Я предлагала Кристине вместе туда съездить. Она отказалась. Я у неё денег просила на такси, хотела одна поехать. У неё тридцать тысяч в копилке есть, она сама хвасталась. Подруга, называется! Три тыщи пожалела.
Полина присела на корточки и, закрыв лицо руками, зарыдала.
— Не плачь, воробышек! Помнишь, папа тебя так называл?
Полина, не обращая внимания на слова матери, резко отдёрнула от лица руки, спросила:
— Мама, а если он умрёт там? Замёрзнет? Ночью же мороз! Это далеко от дороги, случайно его никто в темноте не найдёт.
— А ты помнишь, как туда идти?
— Да.
— Принеси из шкафа плед в клетку, тот, который мягкий. И одевайся. Я сейчас налью в термос чаю.
Валерия прошла на кухню. Было слышно, как она гремит посудой и дверцами шкафов. Через пять минут Валерия появилась в прихожей с сумкой, из которой торчало металлическое горлышко термоса.
Когда спускались в лифте, Полина рассказала, что Илья живёт с одной мамой, которая сейчас в командировке во Франции и приедет только пятнадцатого марта. «Ну, хоть одно хорошо, что не надо сегодня звонить этой маме», — с каким-то даже облегчением подумала Валерия.
— Сколько времени он там один? Холодно, Поль, пьяный человек запросто может погибнуть от переохлаждения. Заснуть и замёрзнуть.
— Я не знаю, может, часа три или четыре, — прошептала Полина.
— На улице уже минус 12.
Чёрный «Фольксваген» Валерии Журовцевой на предельно допустимой скорости мчался на северо-восток Москвы.
— Я печку включу. Если будет жарко, куртку снимешь. На всякий случай нам надо, чтобы в машине было очень тепло, — сказала Валерия дочери.
Полина молча кивнула.
— Мам, вот будет смеху, если Илья давно дома, просто трубку не берёт, потому что мы с ним поругались! Но я ведь с Кристинкиного телефона тоже звонила, и он не ответил. А её номера он точно не знает.
Валерия вздохнула. Несколько минут ехали молча, а когда остановились на долгом светофоре, ожидая зелёный, она сказала:
— У меня была одноклассница, мы одно время с ней близко дружили.
— И что? — заёрзала на сиденье Полина.
Валерия включила поворотник, помолчала, раздумывая, стоит ли говорить дальше, и продолжила:
— Я сейчас подумала, что должна рассказать тебе это. Тогда история произошла — один в один. Мальчик дружил с этой девочкой, моей подругой. И тоже ходили на природу праздновать 8 марта без взрослых — очень хотелось почувствовать себя самостоятельными. Только холоднее тогда было. Очень морозным выдался март. Тогда было принято дарить друг другу сувениры. Девчонки дарили мальчикам перед первым уроком двадцать третьего февраля, это был учебный день, хоть и праздник. А перед восьмым марта они нам дарили. В основном всякую чепуху, но иногда блокнотик и ручку — вроде даже полезные вещи. А этот мальчик подарил моей подружке воробышка.
— Живого? — Полина вытаращила изумлённые глаза.
— Зачем живого? Нет, конечно! Знаешь, такие фарфоровые бывают, сувенирные?
— А-а-а, и что дальше?
— И он ей сказал, что если они когда-нибудь расстанутся и будут далеко друг от друга, чтобы она верила, что в трудную минуту он ей всегда поможет, — Валерия слегка улыбнулась. — Только для этого надо крепко сжать воробышка в ладони. А, и ещё. Этого воробышка нельзя никому показывать, иначе он потеряет волшебную силу.
— Мам, они какие-то романтики! И что?
— На природе они поссорились. Примерно по той же самой причине, что и ты с Ильёй. И девочка обиделась и ушла. А поздно вечером к ней домой пришли родители этого мальчика. Они знали, что он дружит с этой Олей.
— Её звали Оля?
— Да.
— А его?
— Максим.
— И что дальше было? Оля рассказала, где его искать?
— Нет, — покачала головой Валерия.
— Почему? Она же поняла, что родители к ней пришли, потому что Максима до сих пор нет дома!
— Да, поняла. Но она боялась, что мальчишкам попадёт за то, что они взяли с собой водку, а её одноклассники посчитают стукачкой.
— А она пошла его искать?
— Нет. Её бы родители не отпустили. Ночь, темень, мороз — куда идти? И к тому же, тогда пришлось бы рассказать её родителям всю правду. А она боялась.
— Но его же нашли? — спросила Полина с надеждой.
— Да, — вздохнула Валерия, — нашли. Конечно, нашли. Он лежал рядом с потухшим костром. Его тело нашли утром. Ночью был двадцатиградусный мороз.
Полина опустила голову и сидела несколько минут молча, потом спросила:
— Мам, как же эта Оля дальше жить смогла, а?
— Я не знаю. Мы после той истории с ней прекратили общаться. Наверное, она себя винила. Да не наверное, а точно. Думаю, ей непросто жить дальше.
Валерия помолчала, потом взглянула на навигатор:
— Мы почти приехали. Показывай дорогу.
Они оставили машину поближе к тому месту, откуда брала начало дорожка, по которой днём компания Полиных одноклассников вошла в лесопарк.
Идти было скользко. Подтаявший за день снег теперь смёрзся ледяными колдобинами. Валерия и Полина то и дело спотыкались. Валерия освещала путь фонариком мобильного телефона. Наконец приблизились к месту пикника.
— Мам, там что-то тёмное на земле, около брёвен, где мы сидели, — дрожащим голосом проговорила Полина и вцепилась в руку матери: — Мама, я боюсь!
— Идём, не трясись. Не так много времени прошло. Возможно, он спит. Если это вообще он.
Они приблизились к брёвнам. Луч фонаря высветил пепелище костра, рядом с которым на боку лежал Илья, подтянув колени к подбородку.
— Видимо, уснул и потом уж упал, — Валерия посветила в лицо юноши. — Ой, какой бледный! Как снег просто!
Она приложила ладонь к щеке Ильи. Дочь, замерев, следила за каждым её движением, как будто от матери зависело сейчас, живым окажется Илья или нет.
Двумя пальцами Валерия пощупала пульс под нижней челюстью. Полина всхлипнула.
— Поля, не реви! Он живой. Быстро поднимаем! — скомандовала Валерия. — Помоги мне его поднять. Его надо быстро в тепло.
Надрываясь и обливаясь потом, кое-как дотащили закоченевшего парня в машину. Полина села на заднее сиденье рядом с Ильёй, укрыла его пледом и всю дорогу не спускала с него глаз. Пока ехали, в машине непрерывно работала печка. Временами Илья стонал во сне. Отогревшись, он пришёл в себя, открыл глаза, недоумённо посмотрел вокруг и снова уснул.
Подъехав к дому, Валерия с дочерью подхватили Илью под руки и втащили его сначала в лифт, а затем в квартиру. В течение этих перемещений его чуть тёплого тела он дышал перегаром и бормотал: «Не могу. Больно. Колет ноги».
Дома пригодился чай из термоса. Илья сделал несколько глотков горячего чая, хотя плохо соображал, где он и что происходит.
Когда он был уложен в гостиной на диване и укрыт тёплым одеялом, мать и дочь уселись на кухне. Из-за всей этой истории они так и не поужинали, но кусок не лез в горло. Пили тот же чай из термоса, и Валерия успокаивала дочку, говоря, что степень обморожения у Ильи, скорее всего, первая и что если завтра на коже не появятся волдыри с жидкостью, то вполне можно обойтись без врачей.
Валерии показалось, что дочь успокоилась, но та вдруг выпалила:
— Мам, какая же она всё-таки редкая сволочь, эта твоя Оля! У меня для неё другого слова нет!
— Поль, родители Максима ведь не только к Оле приходили. Они к мальчишкам тоже приходили, пытались его найти.
— Мам, это не оправдывает Олю! Она — самая главная виновница! Редкая сволочь!
Валерия вздохнула, помолчала и сказала:
— Ложись на мою кровать. Я позже лягу. Ещё в душ пойду.
Она поцеловала Полину, прижала её к себе:
— Ты молодец, Поль. Хорошо, что мне всё рассказала. Иди, ложись, спокойной ночи.
Полина легла на широкую кровать в спальне матери. Валерия немного посидела рядом, не выпуская руки дочери, пока та не уснула. Девочка отключилась моментально, но во сне то и дело стонала и всхлипывала.
Валерия на цыпочках вышла из спальни, прошла в гостиную, проверила, не сползло ли одеяло с Ильи. В полосе света, падающей из прихожей, присмотрелась и радостно выдохнула: лицо юноши порозовело. Какой всё-таки хороший парень. На Ди Каприо похож. И Польку любит, по всей видимости. Надо с его мамой познакомиться.
Валерия прошла на кухню, налила себе коньяка и долго сидела, вращая бокал и наблюдая за всплеском коричнево-золотистой жидкости. Пришла ленивая мысль о том, что тюльпаны так и не поставила в вазу. Надо поставить. Ведь, что бы ни происходило, порядок прежде всего.
Она пригубила бокал, со стуком поставила его на стол, резко поднялась и, в одно мгновение оказавшись у трельяжа в прихожей, резко схватила свою сумку. Опять села к столу и, держа сумку на коленях, опустила руку в среднее отделение, туда, где был потайной кармашек, в котором она носила паспорт. Неслышно подалась молния. В самом уголке кармашка Валерия нащупала гладкое фарфоровое тельце воробышка и до онемения пальцев зажала его в кулаке.