Фрагмент рассказа "Демянский "котёл". Рассказ номинант национального литературного конкурса "Георгиевская лента"
Конец ноября-декабрь 1942 года
...Самые жестокие, кровопролитные бои развернулись на дальних подступах к Ленинграду возле Старой Руссы. Еще зимой 1941 года войска Северо-Западного фронта окружили в районе Демянска 16-ю армию вермахта в составе семи дивизий. Однако успех развить не удалось. Бои приобрели затяжной позиционный характер. Жестокие, кровопролитные и безрезультатные схватки. Красной армии приходилось разведкой боем нащупывать слабые места в обороне фашистов, день за днём готовиться к решающему сражению. Преимущество неприятеля постепенно теряло силу. В конце концов, ситуация стабилизировалась. На сердце отлегло. Но всё равно, чудовищной жестокости была сеча. Только ценой огромных, неимоверных потерь давалось сдерживать условно-стратегическое превосходство над врагом.
166-я стрелковая дивизия мужественно сражалась в районе Липино, Селяха, как раз с южной стороны Демянского «котла». Волею судьбы я, Щербаков Иван Петрович 28 октября 1923 года рождения, уроженец деревни Старый Кушкет Балтасинского района ТАССР оказался на направлении главного удара. Так уж, случилось, что в 19 лет мне, тогда ещё молоденькому лейтенанту пришлось отвечать за жизнь рядовых солдат в должности командира минометного взвода. Как мог, обустраивал фронтовой быт вверенных мне бойцов. Очень берег своих ребят. Пока были живые-здоровые, со многими дружил. По возрасту некоторые солдаты годились мне в отцы, но взводному беспрекословно подчинялись. Перед атакой до красной ракеты бойцы зубоскалили над новобранцами. Однако сами далеко не были стариками. Я понимал, что это наносное. Бравада была нервной, отчасти искусственной всего лишь для того, чтобы разрядить душевное напряжение, тревогу в сердце. В бою все равны. Все друг за друга. Иначе не одолеть безжалостного варвара-оккупанта. Родом, большинство пацанов, были из сельской местности, им ли не знать, что по деревенскому обычаю один за всех и все за одного.
Но беспощадные бои начались чуть позже. А тогда мы, в цвете сил пацаны, наслаждались короткой передышкой среди ужасающе безжалостных боёв. Нам, молодым и жизнерадостным рекрутам казалось, что жизнь не имеет конца. Предполагалось, что мы всегда ещё успеем достичь желаемого, доделать начатое, долюбить и, наконец, встретить милую половинку в своей мирной жизни. Но такая идиллия нам только казалась. В реальности, перед глазами было другое. В памяти нет-нет да оживали страшные кадры реального ужаса фронтовых будней. Ушедшие в небытие боевые товарищи напоминали о себе в короткие минуты отдыха, ночью в липком сне или в зыбком полузабытьи походного марша.
Призывались мы вместе с Валериком Николаевым. Был он молодым, красивым, спортивным, очень умным парнем. Дружили. Простые, деревенские парни на солдатчине помогали друг другу, как могли. Я всё хотел предложить ему после победы поехать ко мне на родину. Окрыляла уверенность, что вдвоём проще и надёжнее будет встать на крыло. Да он почему-то постоянно отмахивался. А при последнем разговоре Валерик беззаботно рассмеялся и ушел по проходу между штабелями ящиков с минами. Взмахнул рукой побрательник на прощание. Однако удалось прихватить его уверенный шаг краешком глаза. В сознании промелькнула мысль, что надо бы догнать товарища, разыскать в толпе красноармейцев, подойти, поговорить.
– Ничего, времени впереди ещё предостаточно. Обсудим и ещё не раз перспективу мирной жизни. Успеется досказать начатый диалог, – подумалось мне тогда.
Но не случилось. Зимние морозы, бывало, продирали насквозь. Однажды, в безобидный полдень на привале мы обедали, ели горячую перловую кашу – «шрапнель» из своих котелков. Немцы же хаотично обстреливали передовые позиции из дальнобойных орудий, гаубиц. Расположены крупнокалиберные стволы были далеко, поэтому грохота от выстрелов не было слышно. Просто раздавались взрывы то слева, то справа. Эти смертельные приветы были предназначены явно не для нас. А мы не воспринимали их всерьёз и душою находились где-то далеко-далеко от жестокой реальности. По молодости лет каждый и все мы вместе считали, что были бессмертными. Факт.
Совершенно неожиданно, рядом с миномётной позицией разорвался снаряд, и моему другу Валерику Николаеву осколком оторвало голову. Прямо напротив сидел боевой кореш, смеялся, шутил, ложкой заскребал в котелке горячую кашу. А сейчас, сидя на ящике, притулился к стволу миномёта. Пар шёл из казанка, однако верхняя часть тела, голова над туловищем была срезана, как бритвой. Начисто.
Оказывается шея, это всего лишь лоскуток кожи, который свесился на грудь красноармейцу. Из чрева станового корпуса, хаотично разбрызгивая по округе сильное молодое сердце выталкивало толчками струю алой крови. Из торса прямо к небу поднимался пар от горячего фонтана Валеркиной кровищи. Я с ужасом переводил свой взгляд с парежа, идущего от котелка в его руках, на мутный столб марева поднимающийся прямо из загрудины к морозному небу. В голове мутилось до тошноты, а в ушах стоял жуткий звон. Пришлось перегнуться по пояс через боезаряды и отхаркать из себя съеденную за обедом пищу. Всё равно не полегчало, организм никак не мог прийти в себя после контузии. Окружающее вертелось перед глазами, расплывалось, но в то же время подспудно окрыляла радость, что в этот раз смерть пронеслась мимо. Правда мокрота от слёз заволакивала всё пространство вокруг – я потерял надёжного и преданного друга.
Показалось, нет ли, но именно так скоротечно, наверное, уходит человеческая энергетика в ожидающие параллельные миры. Реальность жизни обрушилась ушатом холодной воды. Действительность была гораздо безальтернативнее, проще и страшнее пустопорожних домыслов. Возле моих ног билось в последних смертельных, судорожных конвульсиях тело земляка, побратима по ратному труду – Валерика Николаева. Отгадки на вопрос, почему я ещё здесь, а он уже там, за краем виртуального благоденствия не было, и по-прежнему, нет. К великому сожалению, сам он ответить уже никогда не сможет. Только в памяти моей боевой друг всё ещё идет по проходу среди ящиков с миномётными зарядами, улыбается и машет рукой. Приветствует, фронтовой напарник. Извиняться когда-то бравому красноармейцу не за что, не успел нагрешить на земле парень в свои молодые годы. Покидает нас и расстаётся однополчанин, теперь уже на веки-вечные.
К великому сожалению, в душе у меня навсегда осталось чувство вины и стыда за недосказанное перед неразлейвода товарищем. Если случилось поговорить, может быть, колесо фортуны крутанулось в обратную сторону? Осторожнее, внимательнее, расчётливее стал бы относиться к служебным обязанностям. Не знаю. Как тут всё предусмотреть можно? Но, видимо, не судьба. Скорее всего, на роду было написано и предопределено ему, чтобы наши дороженьки разминулись. Другу в бессмертие, а мне в беспросветную перспективу, где перст божий ещё найдет возможность указать на долю определённую всевышним. Честь имею кланяться. Не поминай лихом и прощай навеки друг, закадычный сослуживец и наперсник Валерик Николаев. Честь имею, земля пухом...