Сафронов Димка считал себя везунчиком. Еще бы, всех мальчишек его выпускного класса, военком направил в училище, а его, которому почти исполнилось восемнадцать определил в воинскую часть, стоявшую в их небольшом сибирском городке. Имел Димка склонность к черчению и рисованию всевозможных графиков и плакатов, без которых ни одна воинская служба не обходится. В момент их оформления командир части, как раз в военкомате оказался и очень просил военкома выделить ему призывника, имеющие такие способности. Попал Димка в 102 отдельный инженерно – саперный батальон. Воинская часть была кадровая, в городке стояла еще до войны и в ближайшее время должна была отправиться на фронт. Хотя война шла уже третий месяц, здесь, в глубоком тылу, это ощущалось мало. В батальоне проводили учения, да охраняли железнодорожный мост через речку Крякву. Командир роты способности Димки ценил, работой сильно не нагружал и даже пару раз отпускал на ночь домой. До призыва жил Димка вдвоем с матерью в маленьком деревянном домике на окраине. Мать, давно овдовев, растила сына одна и когда того оставили в городе очень обрадовалась.
Димка томился тыловой спокойной жизнью и мечтал попасть на фронт. Хотели этого и другие, говорили о фронте в курилке перед отбоем, строили планы и только пожилой старшина Василий Данилович, повоевавший в финскую смотрел на них с сожалением и приговаривал:
- Не спешите. Этой войны на всех хватит.
Но молодежь, мечтавшая о подвигах, его не слушала и ругала начальство, которое держит их в тылу.
Все изменилось в один момент.
Утром на построении командир зачитал приказ о передислокации. Новое место назначения в приказе не указывалось, но все были уверены - едут на фронт. На сборы давались сутки. Димка с трудом отпросился на полчаса, чтобы попрощаться с матерью. Та от такой новости заплакала, постарев сразу лет на десять, потом суетливо собрала Димке узелок, сунув туда еды, пару белья да шерстяные носки. Димка, носки увидев, возмутился, хотел оставить и объяснить матери, что до зимы война закончится и он вернется домой, но посмотрев на ее заплаканное лицо передумал, поцеловал мать, схватил узелок и выскочил из дома.
Эшелон уходил рано утром. Димка стоял у открытой двери теплушки и смотрел на уплывающий назад родной город. Было грустно и радостно, ехал на фронт. В дороге чистили оружие, комиссар проводил политзанятия, а Димка все больше у дверей стоял и наружу смотрел. За свои небольшие годы никуда из своего городка он не уезжал и теперь поражался всему, что видел. На пятый день миновали Москву и повернули на Смоленск. Война становилась все ближе. Навстречу шли эшелоны эвакуированных, да пролетали торопясь санитарные поезда. Перед сном лежа на верхних нарах мечтал Димка, что уговорит командира отпустить его служить в разведку. Достав из мешка помятый лист бумаги писал письмо однокласснику, намекая о том, что он уже на фронте, не зная, что срок жизни ему война уже отмерила своей мерой, как отмеряла и сотням других мальчишек, которые тоже рвались на фронт и погибали так ни разу и не выстрелив по врагу.
На шестой день, ранним утром, эшелон был обстрелян прорвавшими нашу оборону немецкими танками. Первым выстрелом был подбит паровоз и эшелон встал на насыпи, превратившись мишень. Пули танковых пулеметов решетили стены вагонов, поражая метавшихся в растерянности бойцов. Димка повезло, он как всегда стоял у открытой двери вагона и при первых же выстрелах вывалился наружу. Снаряды разносили в щепки теплушки и было страшно до жути. Пробежавший вдоль насыпи старшина передал приказание уходить назад, к лесу. Димка сначала пополз, потом увидев бегущих бойцов поднялся и побежал. Немцы их не преследовали, только стреляли вслед. Пули свистели в воздухе и выбивали фонтанчики земли под ногами. Лес приближался, и только Димка подумал, что опять повезло, как пуля ударила его в спину и прошла навылет. Сделав еще шаг Димка схватился руками за грудь и упал на землю. Последним проблеском сознания, он вдруг увидел себя ребенком, стоявшим в доме у лавки и делающим навстречу матери первый шаг. Между тем первым шагом и сегодняшним последним протянулась незримая ниточка и была в этой ниточке вся короткая Димкина жизнь.
Подоспевшая подмога отогнала немцев. Разбитый эшелон убрали с железной дороги, забрав из вагонов все, что уцелело. Когда развязали Димкин заплечный мешок на пол выпало недописанное им письмо да пробитые пулями шерстяные носки.
Через месяц мать Димки получила похоронку с извещением, что ее сын верный воинской присяге был убит в бою за социалистическую родину и похоронен 11 сентября 1941 года в 3 км от станции Березка у железнодорожной насыпи.