Часть 3, глава 4

               
                «ПРИСНИЛСЯ  МАЛЕНЬКИЙ  РОМАН
                ДЛИНОЮ  В  ЖИЗНЬ.
                СЛЕДЫ  УКУТАЛА  ЗИМА.
                КРИЧУ:  "ДЕРЖИСЬ!"
                КРИЧУ  -  И  САМ  СЕБЯ  НЕ  СЛЫШУ,
                И  ВЕТЕР  СТРАНСТВИЙ  СНОСИТ  КРЫШУ..."               

               
Свирепый ветер едва не сбил с ног, струи ледяного дождя лупили по лицу и тонкой, сверкающей одежде, которая мгновенно промокла насквозь. Иногда дождь перемежался с ледяной крупкой, которую порывистый ветер, летящий почти параллельно земле, швырял ему в лицо с особым удовольствием. Дин на мгновение задохнулся от холодного воздуха. Вот почему эта Дверь была сокрыта за железными стенами. Несчастные мистиканцы – кому захочется уйти попутешествовать в такой негостеприимный Мир! Непременно сгинешь в нём.

И - ни единой энергетической зацепки.

Дин одиноко стоял на берегу наполовину окоченевшего озера.  Замира? Дин напряг чутьё. Не похоже. По слухам и рассказам очевидцев, исследователей Союза, чудом вернувшихся оттуда, Замира – это резко изломанная линия горизонта, это крутизна, бескомпромиссные вертикали и острые углы, а здесь, похоже, корявая, мёрзлая горизонталь – равнина, испещрённая болотами и озёрами. Ему повезло, что почва под ногами ещё не оттаяла. Или – уже схватилась. Смёрзшийся снег окружал его со всех сторон. Снег, бешеное небо с кувыркающимися голубыми прогалинами и голые, чёрные деревья, покорно дожидающиеся прихода весны. Дин попал в межвременье или межсезонье – ни зима, ни весна, ни осень. Это значило только одно: Дин совсем близко от края, от Замирья – последнего полустанка перед Небытиём. Несколько прыжков – и он будет в Замире.

Дину легко было ориентироваться в Мирах – немалую их часть он прошёл с далаянским наставником Гииором в период становления. Только к Замире не приближались - жрец считал, что это преждевременно, не по возрасту.

«Всемирье огромно настолько», - учил Гииор, - «что обычному человеку невозможно представить, и он считает его бесконечным. Но Всемирье не бесконечно. Оно имеет границы. И по мере того, как Миры прибавляются или исчезают, его рамки сужаются или расширяются: Всемирье «дышит». Чем меньше Миров – тем глубже и обширней Изнанка – оборотная сторона Всемирья. Мир, из которого нет возврата. Но Изнанка не страшна тому, кто обладает Силой и способен ей противостоять. Изнанка естественна и незыблема, она инертна сама по себе и потому не несёт Зла…»
Всё было так, пока не появилась Тера, завоевавшая Изнанку. И пока у Дина была Сила…

Дин вздрогнул, поёжился и, преодолевая ветер, побрёл вдоль кромки озера. Без накоплений Силы, греющей изнутри, он не сможет здесь отогреться. Надо двигаться, двигаться активно! Изредка над ним молча пролетали большие чёрные птицы, хлопая тяжёлыми крыльями, и исчезали где-то за лесом по другую сторону озера. Может быть, стоит пойти туда? Птицы должны где-то питаться. Возможно, там, куда они летят, есть пища, а значит - и то, что их кормит.

Дин, спотыкаясь и оскальзываясь, упрямо двигался вдоль изрезанного низкого берега. Он промок, но рубашка моментально поледенела и заскорузла, царапая кожу. В горле саднило, снежная крупа секла глаза и кожу. Дин беспрестанно щурился, губы быстро обветрились и потрескались. Он проклинал великолепный мистиканский наряд. Только ноги в универсальных союзных сапогах, благодарение Богам, не мёрзли и шагали по-прежнему легко.

Лес приближался, но очень медленно. Где-то далеко-далеко слышался пронзительный вой, похожий на волчий, он взлетал над белой равниной, разносился ветром во все стороны… Нужно найти убежище до наступления темноты. Иначе он просто закоченеет на жёстком льду, вмёрзнет в него, легко станет добычей зверей или птиц.

Наконец Дин увидел боковую сторону леса, уходящего вдаль ровным строем. В этой опушке была выемка, а в выемке стоял высокий замок, в другом ракурсе полностью сокрытый не менее высокими деревьями. Замок… что-то он ему напоминал. Три высокие, мрачные, пятиугольные башни с пирамидальными макушками, сложенные из сероватого камня с красными прожилками. Зубчатая стена вокруг. Острые макушки елей, выглядывающие из-за стены. Три зарешеченные арки.

Неужели это знаменитый Трианон, обитель Трёх Мудрецов? Непостижимо! Только считать это за удачу, или за провал, Дин не знал. Что, если он не попадёт внутрь? Тогда он точно замёрзнет, возможно, примет бой с чудовищами. А больше тут деваться некуда.

 Наставник предупреждал, что Трианон – это единое болото, проходимое только в секторах лютой зимы, когда его сковывает стужа, либо в секторах такой же неистовой жары и суши. Правда, предугадать, когда и где, в каком именно месте Мира, наступит нужный сезон – невозможно. Сезоны блуждают, смешиваются, рождая катаклизмы, ураганы и магнитные бури. И только территория Замка остаётся стабильной благодаря магии Хозяев. Сколько путников – случайных и неслучайных – сгинуло в Трианоне, сколько пиратов полегло или едва унесло ноги, несолоно хлебавши! Значит, Дину повезло, что он достиг Замка живым и невредимым. Правда, все остатки его былой Силы и амбиций ушли на борьбу за эту самую невредимость: любой на его месте давно бы окоченел…

Вокруг замка деревья были много ниже и шире, мало того, они имели удивительный, тёплый, розоватый оттенок с проблесками зелёного. И лишь подойдя на 500 метров, Дин понял, что это означало: стоящие в пушистых, белых сугробах деревья цвели! Дин был настолько поражён, что ускорил шаг, насколько мог. Дину казалось, что прошла целая вечность прежде, чем он подошёл к замку вплотную.

Это было чудо! Посреди снега и льда, обтекаемый свирепым, мёрзлым ветром, цвёл живой, настоящий, благоуханный сад! Дин с опаской ступил на рыхлый сугроб и медленно пошёл вдоль цветущих деревьев, проваливаясь по щиколотку в снег. Здесь, среди цветов и листьев, было заметно теплее. Шоколадные ветки с ярко-зелёными юными листочками, тяжёлые цветочные кисти с тонким, пряным ароматом. Он зачарованно поднял ладонь, и цветочная кисть послушно легла на неё. Нежно-розовые и желтовато-белые лепестки с ярко-красной серединкой. Толстый, сытый пестик возвышался нагло и покойно. Дину казалось, что от дерева волнами исходит еле ощутимое тепло, словно оно дышит, однако вокруг не было видно капель влаги,  изморось не витала в воздухе, не замерзала, образуя наледь и хрустальные сосульки на ветвях. Любопытно, каковы будут плоды в таком саду?

Но ему не удалось поразмышлять над этим. Волчий вой раздался внезапно где-то поблизости. Дин метнулся к решётке в поисках калитки, лаза, звонка, потряс её – бесполезно. Частая, толстая решётка не поддавалась ни силе, ни уговорам, ни заклинаниям. Закоченевшие руки и ноги отказывались повиноваться. А сзади уже подбирались звери – Дин ещё не видел их, но ощущал их жаркое, смрадное дыхание, жгучий, неистовый взгляд. Такие нападают, не раздумывая. Со стаей ему не справиться – ни заговорить, ни загипнотизировать, ни сломить, ни отпугнуть.
Волки выскользнули от дальнего угла стены, из самой сердцевины густой тени, они словно вышли из камня. Их было пять – огромных, грубо очерченных глыб с горящими рубиновыми глазами. Но по мере того, как они приближались, очертания их становились изящнее, отчётливее, стройнее. Они были прекрасны, но ему было не до любования.

Дин продолжал методично обследовать решётки – напрасный труд. Ни единой лазейки, прочные ячейки так малы, что он не сможет проскочить, даже если сожмётся вдвое. Впрочем, на самом верху щель кажется немного шире.

Дин, цепляясь пальцами за ячейки, стал подтягиваться к своду. Когда он был уже на полпути к щели, волки с голодным воем набросились на решётку. Они подпрыгивали тяжело и грузно, но целеустремлённо и яростно. Дин был уже наверху, ему оставалось лишь дать приказ телу сжаться, чтобы просочиться внутрь, но в этот миг самый ловкий зверь ухватил его за ступню левой ноги. Мощные, острые зубы запросто прокусили сверхпрочную защитную оболочку походного сапога.

Дин не смог сдержать крик, он услышал хруст кости. Кровь хлынула вниз, вводя волков в исступление, прыжки стали выше, некоторые пытались лезть следом, но Дин уже перевалил через заграждение и камнем рухнул вниз, на булыжный двор, с десятиметровой высоты.

Дин потерял сознание в полуметре от лязгающих зубов и царапающих камень когтей беснующихся зверей...

…Он очнулся на жёстком ложе, с забинтованной ногой, со сверлящей болью в голове, с ломотой в теле, словно накануне им, точно мячом, вдоволь наигрались каменные великаны. Но зато в тепле, чистоте и относительном уюте: мягкий, желтоватый, электрический свет лился из подсвечников с лампами вместо свечей, а неяркий дневной – из узких и высоких зарешеченных окон, начинающихся на уровне его груди. Ещё несколько светильников стояло на необъятном дубовом столе, заваленном книгами и исписанными листами бумаги. За столом сидел немолодой человек в строгом чёрном костюме, и что-то писал авторучкой в толщенном альбоме. Перед ним стоял раскрытый ноутбук с пустым светящимся экраном.

- Приветствую вас в Трианоне, - промолвил человек, не отрываясь от записей. – Я вижу, вы познакомились с нашими стражами? Прошу извинить за нерасторопность, но нас слишком давно не посещали. Так что и пророчество о вашем приходе мы не сразу восприняли за истинное. Меня зовут Игл, - он наконец-то взглянул на Дина острым взглядом глаз-буравчиков. – А вы, если не ошибаюсь, Дин Ди?

Дин кивнул и поморщился.

- Не волнуйтесь, головная боль скоро пройдёт, это из-за перепада давления при переходе. Адаптируетесь – и будете, как э… огурчик.

- Надеюсь, что не позеленею и не покроюсь пупырышками.

«Переход здесь не при чём», - хотел добавить он. – «Но гостей вы принимаете скверно – у меня сотрясение мозга, не иначе. Если бы я был при Силе – от ваших стражей остался бы пшик».

Игл внимательно глянул на него, улыбнулся: - Ну, если имеется охота шутить – значит, уже всё в порядке. Встать можете? И не сердитесь – сотрясения мозга давно нет в помине, мы подкорректировали вашу голову. А Силы вы лишились за дело. Только вам этого пока не понять.

Дин попробовал подняться – голова кружится, но терпеть можно.

- Откуда такая жестокость к гостям? Или это я удостоился подобного приёма персонально?

- И да, и нет. Впрочем, мы стараемся не поддаваться симпатиям и антипатиям. Наши пророчества – результат неустанного труда по сбору и накоплению информации с дальнейшей классификацией, структуризацией, систематизацией, анализом и синтезом…

- И что, много накопили и синтезировали? – съязвил Дин.

- Представьте себе, много, и всё, что примечательно, вручную.

- Ваши свирепые стражи – тоже ручные?

- Более того, они – создания нашего воображения, то есть - полностью виртуальные.

- Но грызут вполне реально.

- Иначе, что было бы с них толку?

- От кого же вы защищаетесь столь изощрённо?

- Конечно, от апологетов Изнанки.

- Что, частенько захаживают?

- Ммм… Случается, – уклончиво ответил Игл и встал, отводя взгляд. – Идёмте, вам надо подкрепиться, вы исхудали и ослабли.

- Надеюсь, пища не виртуальная.

- Абсолютно взаправдашняя, – заверил Игл.

Дин с отвращением натянул всё ту же рубашку и плащ, давно просохшие. Они вышли из комнаты в длинный, витиеватый коридор, тускло освещённый фонариками в руках рыцарей в старинных доспехах – рыцари представляли собою искусных восковых кукол, стоящих в нишах. Свет и тени прыгали и скакали по коридору, точно живые, и казалось, что рыцари провожают их подозрительными взглядами, с трудом удерживаясь, чтобы не отправиться следом.

«Наверное – и эти могли бы сорваться с места и ринуться в бой…» - подумал Дин. – «Не позавидовал бы я тогда случайному гостю».

Так они дошли до следующей залы и вошли внутрь. Это была трапезная – тоже длинная, высокая, мрачная, полная причудливых светильников, тяжёлых драпировок, массивной, громоздкой мебели - а почему бы ей не быть тяжёлой и великой при таких пространствах?

- Вас всего трое в Мире? Больше никого нет – ни прислуги, ни жителей?

- А зачем нам прислуга и жители? – удивился Игл. – Вполне достаточно троих, чтобы создавать иллюзию наполненности. Остальные появляются по мере необходимости. А вот и мои братья, знакомьтесь!

Из дальнего угла необъятного стола в форме буквы Г, протяжённостью не менее пятидесяти метров, заставленного хрусталём и бутылями тёмного вина, поднялись два человека, столь же разительно отличающиеся от брата, как мышь и сова – от волка. Один был маленьким, кругленьким, непрестанно жующим, другой – долговязым, худолицым, мосластым. Они сочетались, как два комика в цирке. Кругленький ухитрялся попутно с жевательными движениями сооружать довольную улыбку, худолицый же изображал исключительное недовольство и меланхолию. «Не иначе, тоже фантомы», - подумал Дин, но на этот раз он ошибся: братья были живыми и настоящими.

- Кок, - представился толстячок, протягивая пухлую ладонь. – Счастлив познакомиться!

- Тинк, - пробурчал длинный, суя сухие, костлявые пальцы. – Рад весьма.

- Ну что, пора подкрепиться, верно? Зову Магдалину, – Кок нетерпеливо хлопнул в ладоши раз, другой, третий.

- Иду, иду, - послышался откуда-то сзади звонкий, весёлый девичий голос. Дин обернулся и обомлел.

Вдоль стола шустро и споро двигалась очаровательная блондинка со светло-карими глазами и пунцовым ртом, одетая в строгое, глухое, тёмно-зелёное платье с белоснежным передничком, лишь подчёркивающими стройность и привлекательность. Она соблазнительно покачивала пышными бёдрами, ухитрялась игриво пожимать плечиком, стрелять глазами – при всём при том, что в её руках находился огромный поднос с блюдами. Казалось, что аппетитный запах распространяет не только пища, но и она сама.

Кок не преминул погладить округлый зад и ущипнуть его, Тинк страдальчески сморщился. Магдалина лукаво ойкнула, бедро вильнуло, но поднос в её руках не шелохнулся.  Чувствовалось, что этот ритуал повторяется регулярно и привычен, как смена дня и ночи. «Итак, ещё один фантом, но какой! Надеюсь, она не укусит!»

Магдалина неслышно примостила поднос на край стола и начала расставлять блюда, которые выглядели на необъятном поле несколько сиротливо. Но обед оказался недурён: тушёные куриные грудки в крепком бульоне, букеты свежей зелени, сдобные хлебцы, много отварной фасоли с ореховым соусом. Хозяева расселись вкруг полукруглого конца стола таким образом, что оказались напротив Дина.

Первым делом Игл разлил вино по бокалам из ближайшей бутылки.

- Выдержка не менее пяти лет, - заметил он, отпивая. – Урожайный, благодатный год. Отведайте, оцените букет и крепость!

Дин отведал – вино и впрямь оказалось великолепным. Тонкий букет, градусы почти совсем не ощущались – настолько легко оно вливалось. Это мнилось довольно опасным – вдалеке от Леоллы и без привычной Силы нетрудно было охмелеть, и охмелеть сверх меры. Поэтому Дин поспешил заполнить желудок. Все последовали его примеру.

- Всё абсолютно натуральное, - сказал Кок, отправляя в объёмистый рот пучок петрушки и лука. – В нашем Мире не существует чёткого разделения сезонов – мы выращиваем урожаи чего угодно круглый год.

Дин насытился, откинулся в кресле. Блаженное тепло разливалось по телу, в голове играли благозвучные мелодии – это вино напевало ему свою колыбельную. Прочь! Не время спать!

- Не желаете ли закурить? – предложил Игл, раскрывая огромную – как и всё тут – резную коробку с рядами сигарет и сигар. – Отличный табак. Немалое разнообразие. Получите удовольствие.

…Всё происходило замедленно, точно во сне. Магдалина полулежала на коленях Кока и Тинка расслабленно, уютно, с любопытством поглядывала на Дина, Кок и Игл поглаживали её локоны, плечи, точно ласкали кошку. Ароматные дымки уносились к потолку. Самое время для разговора!

- Уважаемые господа, не изволите ли объясниться…

- В чём дело, юный друг?

- Вы ждали меня, я не ослышался?

- Вы не ослышались. Мы раскрыли Книгу и прочитали о прибытии Странника, изгнанного из родного Мира и кочующего в поисках утешения.

Дин вскочил, как ошпаренный, мысленно выругался.

- Если так, господа, почему же вы травили изгнанника псами?

Вся троица дружно бросила на Дина такой взгляд, что ему расхотелось спорить и драться.

- Каменные волки – единственная защита Трианона, - ответил Игл, помолчав. – А в книге, в той главе, что посвящена пришельцу, имеется на него некий компромат, в который я не желаю пока углубляться. Впрочем, вы зарекомендовали себя достойным спасения, это раз, нити провидения постоянно спутываются, причины цепляются за причины и превращаются в следствия, будущее замыкается на прошлом, а настоящее застревает на будущем, это два. И, в-третьих, книги, как известно, порою… не то, чтобы врут, но дают не те подсказки, пребывают в замешательстве, - Игл внезапно улыбнулся, устало и кротко. – Извините, мы совсем не желали вас обижать, тем более – травить, вы для нас – желанный гость. Пожалуй, вам пора отбыть в покои. Магдалина отведёт вас, покажет купальню и туалет. Располагайтесь, как дома, набирайтесь сил – они вам ещё понадобятся.

Магдалина, не переставая улыбаться тепло и лучезарно, подхватила Дина под руку и повела прочь из трапезной залы. Братья остались курить в полном молчании – они не нуждались в обилии слов, им хватало взгляда и жеста, чтобы обменяться информацией, впечатлениями, и обсудить увиденное или услышанное.

Магдалина вела Дина по проходу, охраняемому восковыми стражами, и коридор понемногу забирал вверх и вбок – Дин понял, что они по спирали поднимаются на верхние этажи без посредства лестницы. Подъём становился всё круче, девушка шла легко и привычно, нисколько не тяготясь крутизной. Вот блеснул просвет, и они оказались на остеклённой галерее, идущей по периметру одной из башен. Снаружи царил ослепительный день – ярчайшая зелень чудесного, цветущего сада ласкала взор.

Наконец Магдалина толкнула тяжёлую дверь, провела Дина сквозь тёмный коридор, вывела в круглую зальцу и снова распахнула дверь: - Это ваши покои, располагайтесь, милый путник.

- У меня есть имя, - попробовал мягко поправить Дин. – Не обижайте меня.

- Да, конечно, я помню… Дин! Словно колокольчик! - прошептала девушка и ловко ускользнула от его рук.

Несмотря на яркий день, за высокими сводчатыми окнами его спальни царила непроглядная ночь. Комната по такому случаю была ярко освещена – как и положено в этом несуразном Мире, в канделябрах дружелюбно сияли электрические лампочки. Кроме светильников, в комнате господствовали только два предмета мебели – необъятное ложе и не менее необъятный шкаф. Всё красного полированного дерева, довольно старинного вида, но при том новенькое и нетронутое. Пара бархатных резных кресел, высокое узкое зеркало, обилие ковров и небольшой столик с гнутыми ножками завершали убранство.

Магдалина кокетливо подмигнула: - Не соблаговолите ли принять ванну, милый странник Дин?

Она толкнула соседнюю дверь: – Прошу вас! – и снова ускользнула. – Раздевайтесь, наслаждайтесь теплом и уютом.

Перед ним парила продолговатая мраморная чаша, обширная, как и всё здесь. Над чашей висела душевая установка и прозрачная пластиковая занавеска. Запотевшие зеркала, кафель, разрисованный под морские глубины, голубоватый пластик, плафоны в виде рыбок – очень мило! Особенно после ледяного озера.

На никелированных вешалках красовались махровые халаты, на стеклянных полках – мочалки, кусочки разноцветного душистого мыла, флаконы с шампунем, фен, инструменты для обработки ногтей и укладки волос, электромассажёр и прочее, уместное в любом современном Мире Союза, не маскирующем принадлежность 22 веку.

- Не изволите ли после отужинать в своих покоях? – осведомилась Магдалина, задержавшись в дверях. – Я принесу тотчас! Что изволите?

- Пожалуй, чай и сладости. Непременно фрукты, и возвращайся поскорее, я умираю от жажды после вашего чудесного вина!

- Рада, что вам понравилось, – прошептала девушка. – Я мигом!

- А вы не составите мне компанию? В этой миниатюрной ванне можно поместить целый взвод! Может быть, вы поможете мне распаковаться?

Магдалина хихикнула, дёрнула плечиком, попятилась - и исчезла.

Дин остался один. Он быстро разделся, с наслаждением забросил в стиральный шкаф мистиканскую одежду – шаровары, рубашку, короткий плащ с капюшоном, с обсыпавшимися блёстками и стразами: на сегодня он обойдётся халатом. Затем с опаской разбинтовал ногу – на коже остался неровный, багровый шрам от укуса. Осторожно залез в паркую ванну, вздрогнул – нога загорелась огнём. Зажмурился, расслабился. Вот так. Странный Мир. Впрочем, все Миры странные, каждый по-своему. Непонятно, почему Трианонцы не присоединяются к Союзу? Блюдут свою обособленность? Тем более, если с такими предосторожностями предохраняются от случайных гостей, если так боятся экспансии Изнанки. И откуда братья берут информацию, необходимую для пророчеств?

Однако сейчас он был рад обособленности Трианона. Ему нужно было обдумать, куда двинуться дальше, зачем, чего он желает. Первый порыв, обида и боль ещё не прошли полностью, они остались в душе таким же безобразным, рваным рубцом. Но рубец уже не кровоточил так обильно. Любопытство, запал погони, жажда мщения и азарт познания постепенно завладевали им, открывая новые горизонты. Всемирье вне Союзного Кольца – это потрясающе интересно. Как можно было раньше существовать в рамках строгих законов Леоллы?

Дин заставил себя вылезти из ванной и приняться за косметические процедуры. В первую очередь, побриться - вне родного Мира, увы, Дину пришлось привыкать к щетине, этому безобразному явлению. Как и ко многому другому…

Потом разгорячённый, посвежевший Дин уселся в кресло, пробуя его удобство – годится для того, чтобы вздремнуть после обеда. Его точно хотят сделать ленивым сибаритом и обжорой, не иначе! Зацокали туфельки по камню, скрипнула дверь - Магдалина и впрямь не заставила себя долго ждать. Она вплыла в комнату, не стучась, ибо руки её были заняты подносом. На подносе стоял огромный термос, блюдо с персиками и грушами, источавшими нежнейший аромат, а также фарфоровые чашки, куски разноцветного сахара в деревянной плошке вперемешку с плитками чёрного шоколада и ореховой пастилы.

Поднос водрузился на столик. Она состроила глазки и издала смешок. Ибо Дин с самого первого момента её появления с чаем и сластями вскочил – и так и остался стоять с открытым ртом. Удивляться было чему. Магдалина сменила форменное платье с передником на васильковый, переливчатый сарафан до колен, оставивший открытыми совершенные плечи и руки, изящные колени, и подчеркнувший красивую, полную грудь.

- Правда, мне идёт этот сарафанчик? – спросила она, довольная произведённым эффектом. – Сама придумала.

Она покружилась, потом, не давая Дину времени на раздумья, уселась к нему на колени и нежно обвила руками шею. От неё пахло гвоздикой и жасмином.

- Ты думаешь, что я ненастоящая, да, Дин? Поэтому боишься. Я не выхожу из стены, чтобы совершить обход владений. И не рождаюсь из рук кукольника. Я – живая, нормальная девушка. Ласковая, и скучающая взаперти. Попробуй!

И Дин приложился к её мягким, горячим губам. Они пили крепчайший зелёный чай, заедали персиками и шоколадом, и снова целовались, передавая губами и языком друг другу вкус и аромат напитка и сластей.

Дин раздевал Магдалину – сарафан оказался созданным для этой процедуры, он сползал с девушки, словно отжившая змеиная кожа. Магдалина лучилась неподдельной радостью. Она вскрикивала, бормотала в забытьи длинные, забавные стишки, нежные речи, дарила наслаждение самозабвенно и азартно, сама предлагала испробовать то одну, то другую позу.

- Ах, Дин, так хорошо мне ещё никогда не было! Если бы ты знал, как мне надоели руки братьев. Науки их высушили, обескровили, они разучились любить, вся наша любовь – это пятиминутное соитие по книжным правилам, один за другим, строго по очереди – и потом одиночество до утра. Они думают, что молодеют от этого. Но между нами, им по статусу не положено молодеть, - Магдалина хихикнула. – Ах, Дин! Как это скучно! Сто лет – одно и то же. А ведь было время, когда они ещё не утратили вкус к забавам, диким экспериментам, были ненасытны, могли длить наслаждение часами.

- И теперь ты хочешь повторить былое?

- О да! Но в этом замке приходится быть осторожной. Под утро ко мне часто приходит кто-нибудь из братьев или слуг. Милый, уже рассвет, мне придётся уйти. Прости, мы встретимся так нескоро – всего лишь на следующую ночь…

Магдалина издала последний стон, вздохнула с сожалением, покрыла поцелуями его живот и ноги, и выскользнула из-под простыни. Дин любовался её движениями, полными грации и довольства. Магдалина торопилась. Вот дверь за нею захлопнулась, прозвучали удаляющиеся шаги…

…А в окошко уже стучался нетерпеливый рассвет.