В Москве в первой половине ноября выпал легкий снежок. Сугробы лежали меж домами, на крышах, сходя лавинами на землю. Их не успевали убирать.
В Кремле неизменно допоздна горел свет. Вновь велись споры о будущем третьего пятилетнего плана и результатах прошедшего сельскохозяйственного года.
- Что вы нас кормите баснями, товарищ Вознесенский, - возмущался Сталин, - Вы нам дайте документы, подтверждающие ваши соображения. А сказок мы сами можем насочинять сколько угодно.
Он не спеша подошел к столу, открыл коробку папирос, стал набивать табаком трубку.
- Мы направляем, товарищ Сталин, зеков на рытье канала, - проговорил Ежов. – пусть перевоспитываются.
Пройдя по ковровой дорожке туда и обратно Сталин остановился на середине с зажатой в руке трубкой.
- Все могут быть свободны, кроме товарища Ежова.
- Человека нужно начинать воспитывать тогда, когда он еще не умеет говорить, – сказал Сталин, оставшись с Ежовым наедине, - Потом он начинает хитрить, либо скрывая свое истинное лицо, либо идти, подняв забрало. И те и другие одинаково опасны, но хитрецы опаснее.
- Думаете он будет выполнять указания?.. – Сталин кивнул вслед, ушедшему последним из кабинета, Вознесенскому.
- Думаю, будет товарищ, Сталин.
- Непременно будет, товарищ Ежов, - Сталин повел зажатой в руке трубкой и продолжил с хитроватой интонацией, - Он будет выполнять указания, но как! - Переступая через себя. Не соглашаясь, до конца, с мнением товарища Сталина, а значит, фактически выступая против него. Не является ли он тогда скрытым врагом советской власти – непременно является. Поэтому подлежит вашему, наблюдению.
Этими соображениями, товарищ Ежов, вы должны руководствоваться в своих действиях.
А идею о перевоспитании оставьте нашим агитаторам. Это у них хорошо получается.