О, Боже, родным бесподобнейшим светом,
Как тайна небес – кареглазость в глаза,
Вот этим безумнейшим мерзостным летом,
Спасала теплом от безумья меня.
Она, чуть лукаво, добрейшим и нежным
Терпеньем души всё простившей с тогда,
Искрилась чрез все забезумия светлым –
Ярчайшимся сном яви явного сна.
В нем лики сплетались и ликометались,
И в музыке шелеста грохота сна,
Синкопы души с ритмом сердца сливались,
И пели – «Моя! Дорогая! Моя!»
И небо – раздвину! Суть гор – по колено!
Иль всё… в – наконец-то! иль путь в никуда.
Иль я в этом сердце во Всё! во Вселенном!
Иль я просто мерзость себя в навсегда…
……..
О, Боже, родным бесподобнейшим светом,
Как тайна небес – кареглазость в глаза,
Вот этим безумнейшим мерзостным летом,
Спасала теплом от безумья меня.