...Жили они счастливо и умерли в один день.
Я ненавижу людей. Я устаю от них. Мне сложно поддерживать разговор. Хочется лишь быть в одиночестве вечность. Не видеть глупых выражений лица и постылую обыденность. Я в ней гнию как труп в могиле. А ведь я ещё жив. Пока что.
***
В самом углу сидел волком-одиночкой, развалившись, бледный хмурый «чёрный плащ» с застывшим в прострации взглядом. Неестественно чёрные пряди в беспорядке торчали на макушке, пустые глаза упирались в ядовито-мятные стены. Тонкие пальцы чуть дрожали, подпирая подбородок. Еле видимые веснушки, проколотое ухо, нелепая футболка с «Рамонс», жёсткие с виду берцы. И этот длинный твидовый плащ, который он, кажется, не снимал вовсе.
Увидев меня, он задержал на моём перепуганном, не ясно почему, лице свой непостоянный взгляд. Мечущийся из стороны в сторону, из угла в угол, это порождение чьего-то больного воображения внушало мне вселенский ужас и дикий, необузданный животный страх. Но незнакомец только слегка улыбнулся. Натянул уголки губ. Моя группа крови та, что стынет в жилах при виде этой нежити. Ореол загадочности и тайны Смолвиля меня отнюдь не прельщал.
Преодолев препятствие между ними в виде двух перевёрнутых вверх дном малолетками стульев, Вероника приближалась всё ближе. Брюнет от неожиданности аж удивлённо изогнул бровь.
— Ты тоже Дженнифер? — оценивающе оглядел её парень, но не из-за наличия красивых форм, которые напрочь отсутствовали, а ища толику разумного в желании якшаться с койотами.
— Нет, — ехидно ухмыльнулась девушка. — Я Верона.
— М-м-м, ясно-о, — растягивал буквы он. — Чего же ты хочешь от меня, Верона?
Его мягкий голос патокой разлился у неё в ушах, заставив забыть причину визита.
— Э-э, — чисто по-человечески тормозила она, в ступоре перебирая бумажки на планшете. — Дженнифер проводят еженедельный опрос. Мы решаем, куда потратить выделенные школе деньги. Есть варианты?
— Можно много куда потратить деньги, — неторопливо начал он. Его прозрачные глаза вперились в неё ещё более мёртвой хваткой. — Как на благо, так и на разрушение.
— Разрушить школу? — нервно рассмеялась Вероника. — Да, было бы круто.
— Ты правда так считаешь? — изумился парень. — Мне кажется, что ты и мухи не обидишь. Кишка тонка.
— Да что ты?
— Ага, стоять в сторонке и смотреть, как это делает кто-то другой — сможешь. Все смогут. А вот самой... Никогда. Ставлю всё ваше школьное лаве на это.
— Хм, ты новенький, да? — быстро перевела тему Вероника.
— Да, из Айдахо. А туда из Алабамы. Вирджинии, Калифорнии, Колорадо... Мой отец — путешественник во времени.
— Серьёзно?
— Серьёзней некуда. Шучу, он обычный строитель. Где есть работа — туда он и едет. Я за ним, как ты уже поняла. Всё просто.
— И как тебя зовут, сын путешественника во времени?
Вероника и сама не заметила, как невинный опрос перерос в открытый флирт, что не ускользнуло от зорких глаз Дженнифер Торн. Она решила прервать эту клоунада, за одно и обломать растаявшую как пломбир на солнышке глупенькую приживалку.
— Фредди «я прокачу тебя на мотоцикле после школы до Старбакса» Хилли.
— Та-ак, что за демагогию вы тут развели, а? — недовольно упёрла руки в боки Дженнифер. — С челядью потом поболтаешь, раз так скучаешь по отбросам, Вероника.
— С какой стати я должен терпеть монархию в республиканской стране? — пропустил мимо ушей опус об «отбросах» Фредди.
— На истории будешь умничать, придурок, — огрызнулась блондинка. — За мной, Вероника, нам ещё ботанов за теми столиками опрашивать. Бр-р, смотри, как они слюни пускают. Аж тошно, — изобразила рвотный рефлекс девушка и еле почапала на каблучищах между столиками.
Вероника покорно поплелась за ней, напоследок оглянувшись на Фредди, и пожала плечами с расстроенной гримаской, как бы говоря «сорри» за поведение Дженнифер.
Фредди лишь иронически ухмыльнулся, жестом «шака» поведя рукой у лица. Намекая, что позвонит. Но эта женщина, видимо, намёков не понимала.
Размечтавшуюся о новеньком Веронику быстро спустили с небес на землю.
— Что за хрень ты устроила? — взъелась Дженнифер. — Ты не забыла, это я выбираю подходящих кандидатов моим девочкам.
— Но, Дженнифер, я...
— Ты всё ещё хочешь, чтобы я приходила к тебе играть в крокет? — нахально подалась вперёд блондинка, заставляя Веронику оступиться перед своим натиском. — Я здесь главная, ясно? Твои и мои желания совпадают. Тебе ещё нужно об этом думать?!
Вероника еле видимо покрутила головой в стороны, пытаясь отвязаться от дебильных допросов.
— Дорогуша, возьми себя в руки! — одёрнула её Дженнифер за бахрому лилового замшевого жакета. — Сегодня мы идём на вечеринку к старшакам, так что, будь добра, подвесь как надо свой язычок!
Вероника вся скукожилась и покачала головой в знак немого протеста:
— Просто мне кажется, что все эти ребята делают нам одолжение. Как они вообще нас выносят! Не удивлюсь, если однажды в подворотне я получу перо под ребро от очередной обиженки...
— Ну, знаешь, — театрально развела руками блондинка, — всем не угодишь. Пошли отсюда, собираться ещё.
В пылу жарких споров о качках из старшей школы Дженнифер сшибла с ног, если это вообще возможно, бедную девочку размером с танк. Заметив её, Вероника, не раздумывая, подала ей руку.
— Оу, привет, Марта! — вскрикнула Ронни при виде давней подруги, в жизни «до Дженнифер». Та была толстой и неуклюжей, из разряда «отверженных и неприкасаемых». И, само собой, общение с ней было недопустимо. Очередное глупое правило от школьных королев, берегущих как зеницу ока собственное закрученное на бигудях реноме.
— П-привет, давно не виделись, — выдавила из себя простушка, в страхе глядя на закатившую глаза от показной скуки Дженнифер.
— Эй, это что, кассета с «Дневником памяти»? — неестественно улыбалась во все тридцать два Вероника.
В куче разбросанных под их ногами вещей из огромной сумки Марты она нашла фильм их развесёлого детства.
— Да, Вероника, будет смотреть его и мечтать о принце на белом коне, пожирая казан с мясом! — перебила её блондинка насмешливым тоном и увела под руку из столовой.
Ей ничего не оставалось, кроме как слепо повиноваться, это её самопровозглашённая участь.
— Ты смотри, — разъярённо прошипел квотербек школьной команды и герой детских грёз малолетних дурочек. — Этот гондурас захотел отбить у нас нашу девочку.
— Да, Веронике он явно понравился, — нахмурился его друг, Рик, ещё один футболист. — Нужно поставить его на место.
Два бугая борзо встали с места, собираясь преподать «урок боли» новенькому.
— Эй, ублюдок, — позвал Скотт не обрающего на него никакого внимания Фреда. — Твой парень забыл напомнить тебе, что вы не любите девушек?
— Я уже заметил, что у вас здесь слишком много мудазвонов и дур, — не моргнув глазом ответил «чёрный плащ».
— Что ты вякнул?! — спихнул со стола его поднос с едой Патрик.
— Вот чёрт... — достал из-за пазухи Кольт Фредди под испуганными взглядами футболистов-задир. — Придётся повторить.
***
Дженнифер резво притормозила на своём Кадиллаке напротив магазинчика с закусками по пути на вечеринку.
— Вероника, купи мне содовой и моих любимов орешков, — устало бросила блондинка. — Я голодная как волк.
— Хорошо.
Миниатюрная девушка торопливо скользнула из машины в чёрном платье-комбинации из бархата. В слепящем свете фар, под «Goodbye» Саважа, она впорхнула в цаство бесчисленных рядов прилавков.
Среди них, как в лесу, чисто случайно расхаживал Фредди, со спины узнавший понравившуюся девушку с каре из школы.
— «...Я — нож, проливший кровь, и рана,
Удар в лицо и боль щеки,
Я — жертвы стон и смех тирана!
Отвергнут всеми навсегда,
Всегда смеясь над целым миром,
Не улыбаясь никогда...»
— Это Бодлер? — изумилась Вероника проникновенному декламированию стихов в исполнении Фредди.
Он ухмыльнулся, облокотившись на стойку с напитками.
— У тебя губы на вишню похожи, — непонятный вброс, не то комплимент, не то оскорбление. Ну, подумав, Вероника забила на интонацию и восприняла его слова положительно.
— Ага, так и должно быть.
— Ты спешишь? — сменил пластинку Фредди.
— Да... — уныло ответила Вероника, отводя взгляд. — Дженнифер убьёт меня, если я не куплю ей эти чёртовы орехи в сахаре. Но, ты можешь купить мне джин-тоник, если хочешь! — улыбнулась она.
— Ха-ха, а тебя не развезёт? — саркастично повёл бровью парень. — Лучше заморозь свой мозг.
— «Заморозить мозг?» — удивилась девушка.
— Угу, — протянул ей Фредди холодный как лёд напиток. — Мне это помогает отвлечься, знаешь, справиться с дурными мыслями... Заменить эмоциональную боль физической. Это на мгновение заглушает её и мир вокруг.
— Разве это разумно? — улавливала в его речах всё больше социопатических ноток Вероника.
— Более чем. В отличие от остальных, я не собираюсь резать себе вены или биться о стенку в минуты отчаяния. Хотя, порой, очень хотелось...
— Были причины?
— Ну... До смерти матери всё было более-менее нормально. Но постоянные переезды приводят к тому, что ты тупо не помнишь ни лиц, ни имён. Я просто нахожусь в постоянном ожидании отъезда. «7-Eleven» с одним и тем же линолеумом, привычным ассортиментом еды и любимым сладким льдом... Это всё, что у меня есть. Стены, повторяющиеся из города в город, в Лас-Вегасе я или в Сиэтле... Где бы то ни было.
Веронике было невероятно интересно слушать, как Фредди открывает ей по частям свою душу. В этот момент он был ближе для неё, чем кто-либо.
— Отличное место для первого свидания... — пропела она, с нежностью глядя на него. Пока её не оглушил душераздирающий крик Дженнифер:
— Эй, клуша! Ты там всё-нет?!
— Труба зовёт, — хмуро пробормотала девушка.
— Может, тебе перестать общаться с ними, а? Тебя же просто как тряпку половую используют.
— Не могу. Просто, понимаешь... Есть коллеги по работе, а есть по учёбе. Это что-то из этой серии. Я общаюсь с ним, чтобы меня не трогали. Такая себе «подушка безопасности». Хотя, ты прав, они безумно меня достали!
Фредди каламбура не оценил.
— Меня тем более. Вообщем, подумай, Вероника, надо ли это тебе.
Ответ очевиден, однако выбор невелик. Его попросту нет.
— У тебя есть душа, а у них её нет. Они могут в два счёта отнять её у тебя. Береги её.
— До встречи, Фредди.
На вечеринке лучших друзей богатые и знаменитые разодетые франты лезли под юбку любой проходящей мимо особи женского пола. Дженнифер глупо хихикала на переглядки парней между собой и непристойные шутки за гранью дозволенного.
Вероника от скуки считала минуты, пока очередь отрабатывать свой «пропуск» туда не дошла и до неё. Блондинка в это время отмывала свой рот от малафьи в туалете.
— Эй, детка, — подсел к ней в плотную уже обкуренный парниша. — Хочешь увидеть небо в алмазах?
— Хочу ещё раз взглянуть на твою рожу в салате.
Тусня под спидами и до этого доводит, в лучшем случае.
— Ну же, не ломайся, — еле ворочал языком настойчивый кавалер. — Твоя подружка оказалась посговорчивее.
— Отвянь, урод, — с ненавистью сплюнула Вероника, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь.
Под аккомпонимент неумелых обольстительных речей она, шатаясь, вышла из гостиной. От запахов дури, тухлятины и пота её мутило ещё больше.
— Ты что удумала, а?! — резко перехватила её Дженнифер на выходе. — Опозорить меня решила? Как перед всякими недоносками трусы стягивать, типа парня из столовки, — это ты завсегда. А старшаки, значит, пусть дрочат в сторонке?!
Дженнифер, конечно, бесило, что только ей пришлось «отдуваться» за них двоих. Хотелось «справедливости». А Веронике очень хотелось блевать. Поэтому кашемировый свитерок блондинки приобрёл новый узорчик из остатков обеда девчули.
— Ах ты сучка! — завопила Дженнифер, отряхиваясь. — Ты облевала меня!
— Да, а теперь вылижи это. У тебя, вроде, неплохо выходит, — язвительно прошептала Вероника, качаясь. Она не ведала, что творила... — Д-е-т-к-а.
— Что ты сказала?!
— Ты слышала, потаскуха дешёвая! Больше я не стану перед тобой пресмыкаться! Нахер это!
Как-то не вовремя вспомнились ей советы от Фредди...
— Ты была никто, ясно? Я сделала тебе одолжение, позвав сюда. Белая ворона, чудо в перьях! Да кому-ты на *** нужна вместе со своей жирной подружкой! Ничтожество, я тебя от грязи отмыла, а ты, дрянь неблагодарная...
— Иди проспись, сука, — злорадно бросила Вероника.
Тачдаун.
— В понедельник тебе настанет конец, — понизила голос до минимума Дженнифер. — Я тебе морально размажу. Будешь на коленях ползать, прося родителей отвести тебя отсюда за три девять земель. Я на тебя столько дерьма вылью, в век не отмоешься. Тебе только и останется, что молить-о-пощаде.
Нокаут.
Ну всё, прощай сладкая жизнь, здравствуй, мистер ****ец! Вероника нехотя плелась по пустой дороге, выпотрошенная изнутри ненавистной ****ью. Что теперь делать? У неё осталось 24 часа до момента её растерзания заживо, на глазах у всей школы. Казалось, какой пустяк, — разборки с чокнутой дноклассницей, но нет. Эта королева демонов не оставит её в покое, пока не выпьет все соки.
Веронике казалось, что легче сменить имя и переехать в Канзас, чем идти на попятную перед Дженнифер. Она её живьём проглотит.
На что бы такое потратить последние часы своей жизни, чего она ещё не успела сделать? Перед смертью не надышишься, а реально «стянуть трусы» перед Фредди так и не получилось... Вот и ответ сам собою пришёл! Пьяной Веронике вздумалось чудить до последней секунды жизни, поэтому она отдаст свою девственность человеку, с которым знакома один день. Время быть жутким сталкером и залезть в окно на манер Ромео к тому, в ком Вероника нуждалась прямо сейчас больше всего на свете. Это необъяснимое желание сделать Фредди своим в эту ночь. В этой «камере смертников» её последним приёмом пищи должен стать он.
— В-вероника? — необычайно невинно и покорно проговорил Фредди, увидев оседлавшую его сходу девушку. — Как ты нашла мой адрес?
— Ш-ш-ш, — поднесла палец к его губам качающаяся брюнетка. — Дурацкий этикет... Пришла сломать твою кровать.
— Неплохо... — опешил Фредди, теребя затылок. — С тобой точно всё в порядке?..
— Оставь слова на потом и просто сделай это, — томно шептала Вероника, наклоняясь ближе к нему. — «Заморозь мой мозг»!
Вероника беспередышно «ездила» на нём всю ночь, чудом не оторвав парню член. До судороги в ногах, с просьбами таскать её за волосы, бить по лицу и в целом быть как можно грубее. После такого у любого будет долгий отходняк... Эта горячая и злая девочка на четвереньках сначала как следует «отымела» его, бедненький, а потом долго жаловалась на жизнь, прикладываясь к бутылке.
— По-моему, эта твоя Дженнифер Торн заслуживает хорошей порки, — чмокнул Веронику в макушку Фредди после всего. Она уткнулась носом в его шею, уже смеясь над ситуацией с закадычной подружкой.
— Не смеши, — бросила Вероника. — Знаешь... Это как рассуждать над глобальным потеплением — много жалоб, но куча безрезультатных действий. Пожалуй, нужно просто сменить отношение к этому, раз уж я не могу изменить ситуацию...
— Разве? — выгнул бровь Фредди. — Всякое ведь может случиться. Клин клином вышибают.
— Интересно, как ты себе это представляешь?
Вероника в недоумении свела брови, но тут же почувствовала жест успокоения от него в виде неврозных поглаживаний по подрагивающим от холода оголённым плечам.
— Ну, не знаю... Несчастный случай, например. Внезапная смерть...
— Ха-ха, очень остроумно... — съязвила брюнетка.
Отмороженные пальцы без конца водили хаотичные хороводы по бледному животу парня. Она тоже пребывала в неком неврозе от камнем тяготящей душу темы.
— Дженнифер что, ни с того ни с сего броситься под поезд или в речке утопится? Несбыточная фантазия.
— Конечно, это всего лишь фантазия... — куда-то в прострацию повторил Фредди.
Вероника не придавала их пустому разговору особо значения. А жаль.
***
— Дженнифер дала мне ключ от своего дома, чтобы я гуляла с её псом, пока она дрыхнет до полудня.
Фредди окинул непристойным взглядом хоромы, которые довольно быстро наскучили ему. Больший интерес у него вызвало средство для очистки труб на столе.
— Ты что, она же отравиться.
— Хм, ну и что?
— Ты прикалываешься, да? — нарочито пыталась придать происходящему флёр комизма Ронни. — Никто в здравом уме не станет пить «нечто» такого цвета!
— Так это же наш случай! — со смешком возразил Фредди. — Она с похмелья, небось, и имени своего не вспомнит.
— Да перестань ты, — закатила глаза девушка, роясь в кухонных шкафах. — Напою её соком с молоком и харкну напоследок.
— Умно, — машинально комментировал брюнет, намешивая в стакане «зелье» из чистящих средств.
— Ладно, тебя слегка занесло, ковбой, — выдернула у него из рук моющее Вероника, крепче закрывая крышку. Что-то в его действиях несусветно напрягало её, вызывало недоверие.
— Во-от, думаю, ей это понравиться, — наскоро оценивала своё творение интриганка.
— Боишься? — вызывающим тоном спросил напоследок Фредди.
— Ничуть, — томно посмотрела на его губы девушка.
— Кайф, — прошептал Фредди, убавив расстояние между их лицами до минимума.
Увлёкшись поцелуем, она не заметила, как не глядя взяла со стола кружку с «Кротом».
Счастливая, Вероника еле отошла от него, украдкой хитро смотря через плечо. Довольно облизнувшись, он задержал недоумевающий взгляд на нетронутом стакане с самодельным «средством для прочищения кишков» из скисшего молока с апельсиновой цедрой.
— Вероника, — окликнул её Фредди, но тут же осёкся.
— Да?
— Не пролей главное, — подбадривающе добавил он.
Дженнифер с утра пораньше нежилась в своей тёплой постельке. Потягивалась, жмурясь от слепящего солнца. Но её слух вдруг резануло неприятным скрипом.
— Доброе утро, — натянуто процедила Вероника.
Увидев выползающего из-за спины девушки саркастически ухмыляющегося брюнета, мина на лице Дженнифер стала ещё кислее.
— М-м-м, Фредди Хилли, — смачно прошипела сквозь зубы блондинка. — Чему обязана? Точнее, какого хрена вы с ней притащились сюда?
— Мы повздорили вчера, — начала Вероника, переминаясь с ноги на ногу. Ужасно нетерпелось перейти к самой сути разговора. — Наговорили друг другу лишнего...
— Хм, ясно, в ноги кинуться пришла, — равнодушно бросила Дженнифер. — Он — зачем пришёл?
Наманикюренный пальчик ткнулся в сторону чуть не умирающего со смеху «чёрного плаща».
— Э-э, да так, за компанию, — постарался непринуждённо ответить Фредди, выдёргивая из онемевших рук Вероники чашку с моющим. — Хотим вместе выпить — за дружбу!
— Да что ты? — иронично повела тонкой бровью блондинка.
— Ага, но тебе, видимо, слабо.
— Смешно. Ты меня в таком возрасте на понт взять собрался? А завтра, наверное, всем растрепать, что я не смогла выпить твою бурду с сахаром и солью, или чего вы туда намешали...
В Дженнифер взыграл интерес, и она быстро вскочила с кровати, путаясь в простынях.
— Дай сюда, придурок.
— Как скажешь, — с наигранной вежливостью вручил ей напиток Фредди под пристальным взором Вероники.
С секунду девушка с прищуром уставилась на брюнета, залпом опрокинув содержимое кружки себе в рот. Всё получилось проще некуда. На этот раз слепая самонадеянность её подвела. Дженнифер схватилась за горло в приступе тошноты вперемешку с удушением.
Вероника в ужасе отпрянула назад при виде посиневшего рта и зубов.
— Т-твари... — только и успела выговорить блондинка, проломив весом обмякшего тела стеклянные харчи возле кровати.
— Что ты ей такое д-дал? — панически пролепетала Вероника, глядя на раскоряченный труп одноклассницы в осколках разбитого журнального столика.
— Ничего, — спокойно ответил Фредди, — видимо, она «Крота» выпила. По ошибке, — подчёркнуто насмешливо добавил он.
— Боже... — не могла прийти в себя девушка. — Я только что убила лучшую подругу!
— Нет, злейшего врага, — не менее растерянно, хоть и не без радости, проговорил Фредди.
К последствием кормёжки Дженнифер чистой химией он явно не был готов.
— Какая теперь, нахрен, разница?! — взъелась Вероника.
— Лучше придумай, что мы скажем полиции...
— О нет, нет, нет... — причитала она, хватаясь за голову. — Теперь нас отправят в тюрьму! Больше не придёться париться о школьных забияках или экзаменах. Теперь начнутся реальные проблемы...
Фредди в раздумиях покусывал верхнюю губу и сжимал расшатавшееся от его лихорадочной тряски трюмо. В окно то и дело билось какое-то насекомое, жужжание которого прерывало мёртвую тишину в комнате. Это был овод.
— Точно! — неожиданно вскрикнул Фредди, сжав до боли плечи подруги. — Мы обставим это как самоубийство.
— Что? Самоубийство? — нахмурилась Вероника. — Ты серьёзно? Нам попросту не поверят...
— Ещё как поверят! — уверенно возразил он. — Тебе просто нужно подделать её почерк. Вот и всё. Ты же делала за неё домашку, так? Тебе это должно быть раз плюнуть.
— У меня пальцы от страха трясуться... — в треморе жаловалась девушка.
— Возьми себя в руки! — приказной тон зазвенел в её ушах. Пальцы Фредди судорожно вцепились в плечи Вероники ещё сильнее, чем прежде, импульсивно сотрясая их до синяков. От боязни за свою жизнь ей оставалось, как всегда, только лишь покорно слушаться. А последствия ослушания, как казалось, вполне могут быть сродни трупу подле её ног...
— Л-ладно! — выжала из себя Вероника, пряча ужас и вопль отчаяния подальше от проницательных глаз Фредди. — Хорошо, сейчас.
Она, сглатывая приступы рвоты, начала рыться в тумбочке с тетрадями Дженнифер и впопыхах выдрала листок.
— Так, отлично, — откинул мешавшийся хаер с глаз Фредди, прикидывая примерное содержание предсмертной записки.
— «Несмотря на мою популярность и красоту, в душе я была глубоко несчастна. Никто не хотел разглядеть под этой оболочкой доброе и отзывчивое сердце, полное мириадов терзаний от непонимания окружающих...»
— Как поэтично, — съязвила Вероника, — в её словарном запасе и половины таких слов не было.
— Ну что ж, будем считать, что она скрывала свои «глубокие» познания в надежде довести всех ими до смерти.
От психопатического смеха Фредди и дурацкого чёрного юмора, который она не понимала, у Вероники затряслись поджилки и закипела кровь, отдавая чересчур громким сердцебиением.
— Тебе приходилось раньше писать такие записки?
На это Фредди лишь гордо ухмыльнулся перепуганной до мертвенной бледности пассии.
***
Спалить весь мир, уничтожить всё зло ради своей любимой... Таков его истинный мотив? По-моему, это лишь очередная ода его эгоизму, который доходит до точки кипения во всём, к чему он прикасается.
— Позволь нам быть семнадцатилетними, — положила руку на его плечо Вероника, нежно глядя снизу вверх, — наслаждаться обычными вещами: гулять, ходить в кино, слушать музыку... Зачем ты пытаешься взвалить на себя эту непосильную ношу? Одному человеку не под силу очистить мир от грязи, не потонув в нём. Пытаясь остановить Дженнифер, Скотта и Рика, ещё кого-либо... ты теряешь самого себя. Превращаешься в абсолютное зло. Не делай этого с собой. Ты же не такой... Я в этом уверена. Я знаю.
— Эх, ты многого не понимаешь... — отмахнулся Фредди, отворачиваясь от неё.
— Что тут понимать?! — развернула его к себе Вероника. — Живи на свой возраст! Мечтать об убийствах, невероятных приключениях, бремени страстей человеческих... Это всё не в нашей власти. Зато мы можем кое-что недоступное для «благоразумных взрослых», которые напрочь забыли свою юность. Мы можем быть просто собой. Без всяких препонов.
— Они всё равно росли кретинами, — фыркнул Фредди. — От того, что эти трое жили лишь одна польза — удобрение для цветочков. Сорняк на могилке, понимаешь? Вот всё, что от них осталось! Сейчас не время пасовать, Вероника. Ты опоздала. Спорить об этом бесполезно.
Небо затянуто красной пеленой. В багровой пене огненной геенны искупаются порочные, сгниют, наконец, грешные орды. Живые позавидуют мёртвым, ведь бог есть любовь, а он жестоко наказывает грешников.
Его пасть извергает пламя. Надень платье на сына и отрежь ему член, плевать, всё равно наш Ноев ковчег превратился в Титаник. Ни молиться, ни сидеть на диетах больше не придётся. Судный день вообще не повод горевать! Корабль тонет, но оркестр продолжает играть!
— Ты говоришь, что я не должна жить так, как мне диктует общество и родители, но при этом сам ведёшь со мной как узурпатор. Где твоя логика, Фред?
Ты должен уважать меня, понимаешь? — мягче добавила Вероника. — Ты постоянно ставишь меня в рамки, забывая, что я личность. Что я вольна делать то, что хочу. В пределах разумного, конечно.
— В этом-то и проблема, Ронни. В пределах разумного. У тебя этот предел начинается как только ты из своей блестючей комнаты в лощёном домике выходишь. Ты правда считаешь, что это и есть свобода? Пересмотри свои приоритеты, милая. Пока что ты безотказна.
Хочешь ты того или нет. Что для Дженнифер, что для придурков-футболистов — для всех.
— Неправда, я отшила футболистов тогда, — свела брови Вероника, недовольная своим шатким положением. — Ты же знаешь.
— Правда, что ли? — язвительно ответил Фредди, довольный реакцией на провокацию. Завести её — как два пальца. — Вчера — да, завтра — не факт. Ты суперненадёжна. Превращаешься в руках любого в пластилин из которого лепи — не хочу. Не так, что ли?
Девушка виновато опустила голову. Иссиня-черные кудряшки свесились ей на лицо, закрывая его от прожигающего насквозь взгляда Фредди. Сейчас она была тем самым пластилином. Она ему слово — он ей десять. Он умело парировал в споре, у неё не находилось ответных аргументов. Она снова загнанна в угол.
Фредди медленно подошёл к ней со спины и небрежно откинул назад кудрявые пряди до плеч, обнажая шею. Его дыхание обожгло как факел тонкую белёсую кожу. Он зарылся носом в её волосы, от которых разило приторной ванилью и искуственными цветочками. Всё равно, что таблица Менделеева, намешанная в шампунь. Но всё это приятно, на удивление. Фредди хотел её поцеловать, но с виду обмякшая девушка вырвалась прочь из его рук.
Он недоумённо уставился на неё со своей фирменной улыбочкой. Хотя Фред и не показал, но его это задело. Она посмела делать то, что хочет, и начать с него? Нечто внутри колебалось, мысли сами собой сходили на нет. Вероника уже исчезла из его поля зрения, скрывшись в дебрях каменной глыбы. А он всё обомлённо стоял у балюстрады, тупо уставившись на стену. Резко откинув назад длинную чёлку, Фредди задумался над тем, насколько непредсказуемой может быть его подружка. Во всём. На руку ему это или нет, он не понимал. Конечно, проще всё знать наперёд. Зато с ней не соскучаешься. Хотя бы это тешило его уязвлённое эго.
Фредди практически сразу нагнал её, зажимая в подворотне.
— Милая, ты слишком много хочешь, — с притворной жалостью прошептал ей на ухо Фред, крепко, до посинения сжимая хрупкое плечо. — Ты моя. Поэтому я волен запретить тебе даже дышать. Просто перекрыв кислород. Если ты не со мной, то больше ни с кем. Я скорее убью тебя, чем позволю кому-то прикоснуться к тебе.
— Фредди, не я не твоя собственность! — в тысячный раз напрягала связки Вероника, дабы быть наконец-то услышанной и понятой. — Не говори мне, что делать, и не указывай, что говорить! Не пытайся меня изменить. Не сажай меня на цепь, иначе я уйду. Перестань ревновать ко всем подряд. Я так устала от этого! Я не указываю тебе, как вести себя и говорить. Всё, о чём прошу тебя, — просто дай мне быть свободной. Я хочу жить так, как я хочу, и делать то, что пожелаю. Ведь я не твоя игрушка...
Фредди с присущим ему напором схватил Веронику за волосы и присосался к её губам как пиявка, которая никак не отвяжется от своей жертвы.
— Отвали от меня! — с отвращением выплюнула слова девушка.
Фредди за секунду изменился в лице. Собственная чрезмерная бледность переросла в фарфоровый слепок без чувств.
— Я тебя не понимаю. И никогда не понимала!
Брюнет тут же переменил застывшую на губах от злобы дрожь в нервную саркастическую улыбку.
— Мне кажется, что лучше меня ещё никто и никогда не знал. Просто ты говоришь «помидоры», а я «томаты». Ты видишь белое там, где я вижу только тьму. В этом всё дело.
— Если я позову тебя искать край света или жизнь на Марсе, то ты, без сомнений, сделаешь это. Но я боюсь самого страшного сейчас — самого себя.
Фредди слегка склонил голову на бок, ухмыльнувшись. Чёрная чёлка закрыла его налившиеся свинцом глаза.
— Я боюсь самого себя. Это охеренно страшно. От этой мрази в зеркале даже не сбежать.
Ночь или день. Спать невозможно. Зрачки бегают как крысы по стенам в поиске отражений красного рассвета на обоях. Холод безжалостно дерёт кожу. Внутренний мёртвый мороз.
— Моя жизнь падает в бездну. Она пустая и серая. Не уходи, — взял её дрожащую руку в свою Фредди. — Ты свободна, только из моей жизни не исчезай как все. У меня слова комом в горле застревают, я боюсь тебя потерять.
Серые глаза словно из стекла беспощадно впились в плоть напротив и зависли тяжестью гирь над Вероникой.
— Вечные сомнения заводят только в больший тупик. Тишина больше не приносит мне радости. У меня нет сил выбрать свой путь. Возможно, я просто устал. Да, нужно передохнуть. Все имеют право на слабость. Я не хочу укорять тебя. Просто не могу отпустить.
Нужно заснуть на краю, чтобы тебя спасли. Нужно умереть, чтобы тебя полюбили. Ты же знаешь это не хуже меня.
— Ты просто психопат! — рывком выдернула руку девушка из цепких пальцев Фредди. — Тебя заботят только собственные проблемы, обобщаешь всё и не даёшь и слова вставить, если тебе перечат!
— Ты думаешь, что я психопат? — пугающе оскалился он. — Что у меня крышу окончательно снесло? Но я боюсь нормальных. Детка, я — антинормальный! Просто признайся себе, что я нравлюсь тебе больше, когда слетаю с катушек. Быть чокнутым — невероятное веселье! Скажу по секрету: меня не волнует, что об этом думают остальные. Мне так надоело прикидываться, носить чуждую личину, лишь бы вписываться... Всё лучшее в этом мире, дорогая, — абсолютно ненормальное.
Фредди — необузданный монстр. Неужели кому-то захочется сражаться за свои чувства в таком свете вещей? Ну, что ж, я ведь не люблю его?.. Мне остаётся только выйти на тропу войны и размазать нарушителя её спокойной жизни.
— Твоя шея словно умоляет меня об удушении, детка, — томно прошептал ей на ухо Фредди, хватая Веронику за затылок. Она задыхалась, но чувствовала остро и глубоко, насколько бесполезны бывают слёзы в её случае. Смертельно надоели вспышки его неконтролируемого гнева, постоянная балансировка между двумя его крайностями. Шум, пустая болтовня... Тяжёлая ладонь опускается всё ниже... Гордость растоптана, ускользающие минуты только больше закрепляют эти несущие ненависть стены. Как она устала быть использованной! Вероника с силой оттолкнула от себя впившегося в неё Фреда, который притянул её к себе снова и поцеловал ещё крепче. Извиваясь под ним, она рывком отскочила от него и отбежала в сторону. Фредди лишь развёл руками, несносно ухмыляясь. Вероника же тряслась от злости, желая лишь скорее покинуть это логово с виду безобидного чудища.
— Больше. Никогда. Не смей. Подходить. Ко мне! — переводя дыхание, взметнула указательный вверх Вероника.
— Сама ведь потом обратно приползёшь, — насмешливо бросил напоследок Фредди.
Он нервно тёр подбородок, слушая, как захлопывается дверь. Его терпение лопнуло как проколотый иглой воздушный шарик.
***
— Привет, мам, пап, — без настроения буркнула на автомате Вероника.
— Привет, родная, присядь с нами.
— Да, Ронни, как, кстати, первые деньки после суицида Дженнифер и парней? — спросил без особого интереса её отец, увлеченный чтением газеты.
— Знаешь, всё по-старому.
— Ясно, — улыбнулась её мать, намазывая масло на бутерброд для дочери. — Нужно выбрать подходящий наряд. Можешь взять мой чёрный кружевной палантин. Будешь там самой неотразимой.
— Чёрт, надеюсь семьи Дьюков и Лестеров скинут на гроб для Дженнифер меньше, чем я, а то ещё подумают, что я жмот.
Вероника удивлённо выгнула бровь, сходя с ума от происходящего вокруг абсурда. Что, чёрт возьми, со всемм не так?
— Ой, да плевать, — мысленно выругалась она, спешно выскакивая из-за стола и ретируясь от пропаганды второстепенных забот после смерти человека. Как будто все сговорились и решили, что речь идёт о не похоронах её одноклассницы, а о предстоящей школьной тусовке.
— Дорогая... — осторожно начала мама Вероники, как ей казалось, в подходящий момент. — К нам заходил твой друг сегодня...
— Какой друг?! — машинально ответила Вероника.
— «Тёмная лошадка», по всей видимости, — хрюкнул отец семейства. — Милый мальчик, кстати. Он сильно беспокоиться за тебя. Говорит, чтоб мы присматривали лучше за тобой. Не то ты руки на себя, не дай бог, наложишь...
У Ронни, кажется, сильнее обычного задёргался глаз. Это он ей так войну объявляет?!
— Что за бред, я в полном порядке...
— Фредди нам всё рассказал.
— «Всё»?
— Ты же знаешь, Ронни, мы не переживём, если тебя не станет! — гнула своё мать.
— Да, мы весь день искали доктора, нашли подходящего в Кливленде, — вставил отец.
— Э-э, какого доктора? — всё больше кипела Вероника. Этот чёрт перешёл все возможные границы...
— Психиатра, конечно!
— Та-ак, нам нужно серьёзно поговорить! — перебила их «полусумасшедшая» дочь. — Вы что, хотите упечь меня в психушку?!
— Нет ничего постыдного в том, чтобы получить некоторую своевременную помощь, — назидательно ответила ей мама.
— Но у меня нет никаких проблем!
— Видишь, даже сейчас тебе трудно держать себя в руках. Наверняка это один из признаков...
— Папа, ты слышишь себя? — выгнула бровь разгорячённая Вероника.
— Иди отдохни, милая, — попыталась улыбнуться мама, но её натянутая, чересчур расплывшаяся лыба выглядела довольно жалко. — Я заварю тебе шалфей.
Отец с матерью судорожно переглянулись, считая свою дочь на последней стадии депрессии, что для них приравнивалось к раковой опухоли или СПИДу.
Родители вконец задрали Веронику своим гиперволнением, ещё и добрый самаритянин Фредди, соизволивший «просвятить» их касательно её психического состояния... Сволочь! При встрече она будет Тузиком, а он — грелкой...
— Тук-тук! Прости, что через окно... Ах да, дурацкий этикет... — саркастично крякнул Фредди, шлёпнувшись на пол. Явился — не запылился. — Приношу свои глубочайшие извинения.
При виде его наглой рожи, посмевшей заявиться к ней после всего, что он наболтал её родителям о «суицидальных наклонностях», которым она якобы подвержена, Вероника готова была тут же размазать маленького врунишку по стенке.
— Вон из моего дома!
Но, заметив в его руке огнестрел, девушка предпочла с огнём не играть. Когда дверь в кладовку молниеносно хлопнула, Фредди встал и отряхнул плащ от листьев и земли.
— Рррррррроника! — неистово крикнул до боли проевший плешь голос.
— Рон, где ты, детка?
Фредди швырял попадавшиеся ему на глаза вещи в разные стороны, пытаясь откопать потерявшуюся в них маленькую звездочку.
— Играешь со мной? — зловеще шёлкнул костяшками Фред. — Ла-адно, но учти — проигравшего ждёт смерть.
Вероника сидела за шкафами в кладовке, затыкая искусанный рот рукой. Она слышала каждый его шаг, тихий шорох, движение рук — ей казалось, что даже сердцебиение. Когда он приблизился к кладовке, то у неё перехватило дыхание. Немые слёзы резко перестали катиться, в страхе уползая к истокам.
— Солнце моё, ты же знаешь, я выжгу всё на своём пути, чтобы добраться до тебя. Я лишён магнитного поля.
Фредди стоял позади неё. Их разделял метр шифанера друг от друга. Её, продрогшую до костей, и его, с размазанной по лицу ядовитой лыбой.
— Я прощаю тебя, детка, — елейно скрежетавший тишину шёпот разрезал щёку Вероники смертоносным дыханием. — Ты бросила меня, как будто я был хламом, старыми изношенными ботинками! Тогда я осознал, что ты должна умереть... Но, но! Меня осенило — я понял, что дело не в тебе. Это остальные отделяют мою малышку от меня, пудрят ей мозги, — Фредди осторожно присел на корта, а затем и вовсе опустился на скрипучие половицы, чувствуя, что она здесь, рядом. — Они должны заплатить за это! Эти уёбки не разлучат нас! Я убью всех, каждого!
Когда ты ушла, отвернулась от меня, я буквально разрывался на части... Я разбил кулаки о стены, кричал и выл от сердечной боли. И тогда я понял, как сильно ты изменила меня, вытащила реальное дерьмо изнутри, на показ жестокому миру, — он заискрился невротическим хохотом, оглушившим мысли Вероники. Этот красный смех сшиб их наповал.
— Придётся вывернуть их души наружу. Как ты вывернула мою. Я устрою им незабываемый выпускной! — ухмылка медленно сползала с раззадорившегося воображением лица. — Просто ты должна знать, что нам суждено быть вместе. Мы созданы друг для друга и так далее по списку. Ты будешь моей, это предначертано свыше! Я знаю, ты веришь в бога, так позволь мне быть твоим персональным Иисусом.
Ты хочешь, чтобы твои молитвы были обязательно услышаны? Чтобы был кто-то, кто всегда бы заботился о тебе, когда ты одна? Поверь, поверь в меня! Облегчи свою душу. Я всегда могу тебя исповедать, отпустить грехи... Ты же знаешь, я умею прощать.
Фредди зажёг сигарету и с неестественным трепетом коснулся шершавой поверхности разделяющей их на два мира двери чулана.
— Я освобожу тебя, Ронни. Мы будем плясать на их могилах, станцуем танго на костях! Этих жалких обрыганов, рабов и пустышек. Держась за руки, будем смотреть, как дым валит из их окон и дверей. Я спалю до тла этот город! И всё ради тебя! Неужели ты не видишь, милая, как сильно я люблю тебя?
Его голос задрожал от подступающих слёз, расчувствовался мальчик.
— Я просто хочу держать тебя за руку, пока беснуется пламя по этой земле. Обнимать и целовать тебя под рёв полицейских сирен... Я не вынесу это в одиночку, понимаешь? Всё, что тебе нужно, — это я. Ты ранила меня в самое сердце, заставила истекать его кровью. А знаешь, что происходит, когда разбивают сердце подонку и ублюдку?..
Фредди изо всех сил треснул по дереву, заставляя его трещать по швам от натиска его «вселенской любови».
— Вероника, открой дверь! — сначала он кричит, но затем понимает, что это может отпугнуть Веронику, и начинает шептать — как будто разговаривает с раненым животным или испуганным ребенком. Это хуже, чем неискренняя улыбка. Влюбиться в мягкий тон Фредди равносильно подписать себе смертный приговор для неё.
— Пожалуйста, мы никогда больше не будем ссориться. Я уверен, тебе страшно сейчас.
О да, ещё как! Девушка тряслась как осиновый лист в ненастье, но ни за что не решилась быть впустить это чудовище ещё раз в свою жизнь.
— Я освобожу тебя, верь мне. Отчаяние меня охватывает, странный привкус горечи во рту. Моё уважение иссякает, и терпение уже на нуле... Открой дверь, Вероника! Я считаю до трёх! Не заставляй меня ломать её в щепки!
Испуганным котёнком глядя на разделяющую их спасительную преграду, Ронни с широко открытыми глазами попятилась назад. Ей оставалось только забиться в углу, покорно ожидая свою участь. Хотя ей до запредельной жути не хотелось пасовать, но выхода не было.
— Раз, два... Чёрт, Рон! Не выводи меня! — врезав кулаком по чуть не сошедшей с петель двери, зарычал Фред. — Почему нечто настолько хорошее должно вдруг закончиться? Ты — единственная, кому я мог верить. Я ничего не могу поделать с этим смертельным влечением, меня тянет к тебе как магнитом. Дурацкая любовь рвёт меня на куски, безжалостно разбрасывает ошмётки моей души в стороны. Она гибнет, и всё из-за тебя! Я изнываю, Вероника! Ты видишь это, знаешь это, я уверен, каждой клеточкой тела ощущаешь. Но тебе плевать! Почему ты вдруг стала такой холодной? Я заставлю тебя оттаять, хочешь ты того или нет!
В последний раз раздался оглушительный стук, но тут же прекратился.
Всё в миг прекратилось. Вероника в ужасе приблизилась к двери, прислушиваясь к жизни за шаткой гранью из дерева. Мерные шаги приближались к ней, разжигая страх всё больше.
— Ронни, милая, — раздался удивительно спокойный голос матери, в эту секунду ставший самым приятным звуком на свете. — Я приготовила ужин, может, спустишься?
Вероника впопыхах выбежала из чулана и вглядом забитой насмерть лани озиралась по сторонам. Его нигде не было. Только невероятный бардак в комнате, будто по ней прошёлся ураган, и окно нарастапашку. Только они и оповещали её о том, что здесь был этот человек.
«Эта тварь выпила всю мою кровь! — строчила в своём дневнике Верона. — Он совершенно свихнулся! Твердит как укушенный о своей эгоистичной любви ко мне, словно я вещь, которой можно крутить и вертеть, как пожелаешь. Мне было так страшно! Я будто снова слышала звук перезаряжаемого карабина, который он всюду таскал за собой. Слишком поздно я узнала о его недостатках. И его мерзкий, противный голос всё ещё звучит у меня в голове. «Ты предала, отвернулась от меня...» Что за чушь?! Что за воздушные замки и клятвы в вечной любви выдумал себе этот чёртов псих?! Делает из всего театральное шоу! Мы всего лишь пару раз трахнулись и погуляли после школы, а он уже сделал из нас Ромео и Джульетту... Да, я любила его, искренне. Пока не узнала, что он — серийный маньяк и убийца.
После этого любовь прошла, завяли помидоры... Кто в здравом уме и твёрдой памяти полюбит киллера? Ему доставляет всё это просто страшное удовольствие! Я не такая. Я — хорошая, правильная девочка. Да, я оступилась. Повелась на плохого парня и рок-н-ролл в плаще, но убивать? Он с дуба, что ли, рухнул? Ещё и подельницу из меня свою сделал! Он просто помыкал мною. Я поддалась, я ведомая по натуре. Что с тремя Дженнифер, что с ним... Но я не виновата, ведь так? Кто может нести ответственность за то, что не в его юрисдикции вовсе? Я не могу это контролировать. Я боюсь перечить. Это внутри что-то. Неизлечимое, видимо. Привычка иметь пастуха: «дрянных девчонок», плохого парня... Но это не беда! Сейчас я осознаю это и готова действовать! Либо Фредди убьёт всех и каждого, кто ко мне подойдёт, в радиусе километра, включая и меня саму, либо я убью его. Самое отвратительное, что я чувствую к нему это влечение, это непоколебимое желание кинуться ему на шею. Ведь он так любит меня, как никто другой, по-особенному. Меня убивала рутина, амбиций не было совсем. Я пыталась изменить свою судьбу, выбрать другую дорожку. Теперь вместо Гарварда придёться ехать или в тюрьму, или на кладбище, где он меня со всем своим рвением похоронит в ближайшей могиле. Я думала, он хочет избавить школу от ярлыков, чтобы все перестали быть просто «шлюхами», «очкариками», «чмошниками», «уродами» и «жирдяями». Но ничего не изменилось. Избавившись от главных заноз в заднице школы, он породил только новых «звёзд» этого рассадника порока и обители зла. Всё по-прежнему. Разве что мир обзавёлся ещё одним Чарльзом Мэнсоном, мнящим себя богом и «великим уравнителем». А ещё он утверждает, что это я сделала его таким. Боже, каким образом? Я не промывала ему мозг и не заставляла мочить всех как тараканов направо и налево. Видимо, моего существования достаточно для этого...
— Точно, — вслух пробормотала Вероника, выронив ручку. Закравшаяся ненароком в голову мысля озарила её как вспышка. — Не будет меня, не будет и всей этой галиматьи с Фредди. Мне нужно покончить с собой, тогда у других больше не будет никаких проблем из-за меня! Я перестану влиять на него, раз уж так вышло.
Девушка тяжело вздохнула, встала из-за стола, достала простынь из шкафа, сняла часы со стены, освободив таким образом одиноко торчащий из стены гвоздь, сделала петлю, поднесла стул, залезла, шатаясь, надела удавку на шею, потуже затягивая самодельную верёвку, и осталась висеть под потолком, задыхаясь и барахтаясь как рыбка на берегу. Всё было кончено. По крайней мере, она так считала.
Через пару часов, как и ожидалось, вновь заглянул на огонёк Фред, чтобы закончить со своей мозгоправной «терапией». Его прозрачные глаза охватила тьма, будто что-то умерло при виде сгинувшей на тот свет подружки. Ножки в синих колготках болтались по инерции, тело само с собой пребывало в тихом, таком долгожданном умиротворении.
— Ты умерла, Вероника... — Фредди словно охватила контузия. В этот момент он стал совершенно уязвим. — Я должен был убить тебя, понимаешь? Но я хотел дать тебе ещё один шанс, не делать этого сразу. Я хороший, Ронни. Я правда любил тебя... Чёрт, девочка, я собирался сделать это! Зачем, зачем ты сама... Гр-р-р, ****ь! Вместе мы бы разрушили этот мир к чёрту! Но нет, тебя приспичило оставить меня таким паскудным способом! Я так люблю тебя, Ронни...
Фредди опустился перед трупом бывшей девушки на колени, вытирая рукавом слёзы.
— Именно поэтому я должен сделать это... — мгновенно изменившимся тоном проговорил он в пустоту. — Я должен сжечь эту грёбаную школы. Ради тебя, Рон. Ради нашей любви!
Плащ, взметнувшись, молниеносно испарился в воздухе. Повисло молчание, после задыхающийся всхлип и тяжёлая одышка.
— Милая, я... — мать Вероники застыла у входа, глядя на повесившуюся дочь. — Ох, не-ет, господи... Фредди был прав, мы не уследили за тобой...
— Да забудь ты уже грёбаного Фредди! — резко заверещала Вероника, стягивая петлю с шеи.
— Детка?! — недоумённо просипела женщина. — Ты... там? Призрак?..
— Да нет же, чёрт подери! Живее всех живых!
На пол полетела привязанная к животу простынь, которая и удерживала девушку на весу. Мать Вероники упала в обморок, а та лишь закатила глаза от этого театра одного актёра. Кажется, её милосердное решение «покончить с собой» возымело обратный эффект... Нужно было разобраться с Фредди. Немедленно.
***
Школа сходила с ума и буквально ходила ходуном.
Все куда-то спешили, бегали сломя голову. Она ничего не понимала. — Мисс Флеминг, — обратилась она к укуренной хиппарке-психологине, считающей себя учительницей. — Куда все идут?
— О, Вероника?! — вытаращилась на неё женщина как на призрака. — Я думала, что ты покончила с собой. Ко мне приходил Фредди Хилли и сказал...
— Да, он часто ошибается, — нетерпеливо отрезала Рон. — Так куда?
— В школе проходит товарищеский матч между двумя школами...
— Где здесь самое взрывоопасное место? — невпопад спросила девушка.
— В котельне, наверное... Стой, куда же ты?
— Этому городу нужен новый герой.
Осторожно войдя в котельню, Вероника увидела присобаченные к сваям и трубам многочисленные взрывчатки кустарного приготовления. Из-за пазухи она вытащила револьвер и направилась на поиски своего «взрывного» парня.
— Какая неожиданность, — чуть не расхохотался от удивления Фредди.— Вижу, ты не разучилась имитировать самоубийства.
— Как выключить эту штуку?! — нервно тыкала револьвером Вероника во взрывчатку.
— Я наконец-таки придумал способ избавиться от этой жуткой боли в душе. Пойми, небеса — это единственное место, где могут уживаться социально-противоположные личности. А насилие — верный способ предотвращения несправедливости в нашей школе.
Фредди подходил к ней всё ближе и ближе, не боясь дула пистолета, упирающегося в его лоб.
— Руки за голову!
— А это из какого фильма?
Вероника скривилась от непонимания, а он, воспользовавшись замешательством, выдернул из её рук оружие. Голова Вероники не успела переварить ситуацию, как оказалась приложенной со всей дури к коленке Фредди. Из сломанного носа девушки начала хлестать кровь. Она без сил свалилась в его ноги.
Он равнодушно оглядел её и направился завершать своё «чёрное дело». Вероника, еле очухавшись, поползла к пистолету. Тот одиноко валялся у стены, отброшенный Фредди.
— Повторяю ещё раз, — схватив приклад и прицелившись, прошипела Вероника. — Как вырубить эту хрень?! Фредди неуёмно кинулся к ней. Она от страха выстрелила в воздух и куда-то позади его. Там были канистры с бензином, лопнувшиеся и расплескавшиеся содержимое прямиком на Фредди. Под тяжестью им же принесённых для подстраховки баков, он упал навзничь, заваленный доверху.
Вероника встала и на трясущихся ногах подошла к нему ближе, потеряв бдительность. Фредди сбил её с ног и повалил рядом с собой. Она беспокойно озиралась вокруг, ища своё спасение.
— Мы не особенные и не в праве решать, кому жить, а кому умиреть, — по частям диктовала слова убеждения Вероника. Её голос был неубедительным, в голове хаос. И вокруг всё поглощено им. Попытка отвлечь, заговорить зубы глухого к её мольбам.
— Люди глупые и алчные, Вероника, неужели ты не понимаешь?! — гаркнул Фредди во всё горло, пытаясь достучаться в сотый раз. — Все только о себе думают. Пусть у них не останется ничего, кроме одиночества, которое снедало меня, съело меня живьём! Я хочу, чтобы каждый познал эту боль, ту грань человеческой природы, когда сходишь с ума от несправедливости вокруг! Почему должен страдать лишь я? Моя единственная спасительная ветвь к свету оказалась лишь прелюдией ко всей той грязи, что выливается теперь из меня, сочится из каждой щели из вне и в меня. Она поглотила меня. Полностью. Я лишён свободы выбора. У меня нет выхода. Остаётся либо смерть, либо идти до конца, напролом, и сгореть в адовых муках за то, что считаю единственно верным. Я не стану примиряться с гнётом зашоренного, зажравшегося и потонувшего в своём жиру общества. Я сильнее, нет, мы сильнее вместе, Вероника. Ты моя и всегда будешь моей!
— Нет, Фредди, — бросила девушка, нашарив рукой пистолет, — Ты слишком много на себя берёшь. Я ничья.
— Да пошла ты нахуй, понятно?! — заорал на неё парень, внезапно взбесившись. Его клинило не по-детски.
Вероника, зажмурившись, выстрелила во Фредди. Пуля отстрелила ему поднятый в красноречивом жесте средний палец на левой руке, которым он хотел дополнить свою короткую речь.
— С-сука! — гортанно заверещал он, хватаясь за кровавое месиво и пытаясь ухватить кровосток охотничьего лезвия за пазухой, чтобы прибить любимую Ронни к стенке. Но руки не слушались. Девушка ещё пару раз пустила пули ему в живот, отчего Фредди начал извиваться в невыносимой агонии на полу.
— Дура тупая! Грязная сучка, я убью тебя! — хлипко выговорил он из последних сил, но так зловеще сверкнув глазищами, что Вероника помчалась оттуда без оглядки, выронив из рук пистолет.
Еле волоча ноги из раздевалки, она собравшись с последними силами, пересекла набитый людьми спортзал, с полным ртом крови и свекольного цвета лицом. Вся ободранная и дёрганная. Но все как-то ровно к этому отнеслись. На лестнице её всё же настигла одышка и лихорадка, бил озноб. Она чуть было не упала без чувств прямо на пороге школы, но сблевала при виде такого же видона её до недавнего времени кореша.
— Закурить не найдётся? — как ни в чём не бывало учтиво спросил Фредди.
Вероника в замешательстве и растерянности взглянула на него как на последнего идиота, прикидывая, куда ей бежать.
— Не ожидала, да? — раскусил её настрой он. — Видишь?
Фред постучал костьми здоровой руки по животу, обёрнутому кевларом под плащом аки бронежилет.
Вероника постаралась скрыть отвисшую челюсть, но по большому счёту ей было уже настолько плевать, что она молча выбила сигарету из пачки и сунула ему в зубы.
Фредди, нахмурившись, взял её в правую руку, ожидая, пока Ронни подожжёт фитиль.
— Ладно, победила. Но, что будет дальше — это ты знаешь? Ты ведь не сможешь жить без меня! Тебе нужна собака-поводырь! Чтобы оградить тебя от опасности, от людей, ото всех! Ничего не выйдет, Рон. Что ты будешь делать теперь, когда ты по факту мертва?
Фредди стоял ногами на расшарагу перед ней, облитый бензином и ждущий реакции. Любой. Вероника застыла на месте каменным изваянием, не способная пошевелить ни единым мускулом. Её глаза застряли в вечной борьбе с тенью под ногами и всем миром вокруг. Он такой огромный и неизведанный, одновременно с этим опасный и шаткий, что страх боролся в ней с тягой к свободе. Перестать искать себе гида по жизни или у неё и впрямь «кишка тонка» для того, чтобы существовать.
— Если я умру, Ронни, то и ты умрёшь, — напоследок добавил он, и это была кульминация желаний девушки, вишенка на торте.
— Прощай, Фредди, твоё место в Аду.
Вероника зажгла спичку и бросила в него, заглянув в последний раз в вечно мечущиеся глаза. В них горела злоба и застыл проигрыш — самое неприятное последствие игры со спичками настигло его врасплох.
Запах палёной плоти вместе с душераздирающими криками удалялись от Вероники всё больше и больше. Теперь она была уверена, что всё хорошо. По-настоящему.
***
— Вероника, ты выглядишь адски! — взъелась Дженнифер.
— Ага, я только оттуда.
На встречу ей шла Марта, стараясь изобразить безразличие к её виду демонессы.
— Привет, — бодро начала Ронни, но тут же потеряла нить разговора с человеком, канувшим в лету. Вроде как. — Я тут только что рассталась со своим парнем. Пойдёшь со мной на выпускной?
Марта от неожиданности даже вскрикнула. Что происходит вообще?
— О... — испуганно ответила она. — Мне жаль.
— Не стоит. Он был плохим мальчиком, — прикурив, Вероника сверкнула глазами в его манере. Настал её черёд.
— Так, Дженнифер, любовь моя, — обернувшись к заклятой подруге и дерзко чмокнув остолбеневшую девушку в щёку, Вероника сняла с неё красный бант умершей Дженнифер, девочки номер один. — В городе новый шериф.
Рон нацепила бант на свои посеребрённые пеплом кудряхи и чинно зашагала вдоль коридора, прихватив Марту под руку. Охеревавшая с каждой секундой всё больше Дженнифер провожала их изумлённым взглядом. Не осталось даже сил двинуться с места после такого шоу.
Вероника бесконечно рассыпалась перед старой подругой в благодарностях за преданную детскую дружбу. Ей думалось, что искупить свою вину перед ней она сможет, конечно, лишь со временем, но всё же.
— Мы снова станем лучшими подругами. Будем сидеть, как раньше, с колой и чипсами, пялить фильмы ночи напролёт. Всё будет как раньше...
— Я бы с радостью посмотрела с тобой «Дневник памяти» вечерком или ещё что-нибудь... — замялась Марта, но резко вытащила из сумки ножницы и воткнула в горло Вероники. От удивления её глаза выкатились из орбит на секунду раньше, чем из разорванной кожи начал хлестать необузданный фонтан крови. Вероника против воли упала на колени перед Мией, хватаясь за воздух как за спасательный круг, но упала навзничь, захлёбываясь кровавыми лужами.
— Ты должна умереть, Дженнифер. Ты уже не она, грязная предательница, а одна из них. Теперь это всё наконец-то закончиться.
Марта с равнодушием и пофигизмом в лице отёрла валяющиеся на алом кафеле ножницы и вышла из туалета. Бельмы, полные железной киновари лопнувших сосудов, лихорадочно бегали по полу в поисках не пойми чего. Больше скот и колесо неудач не прошибёт её в пот. Больше не будет выбора цветов. Не придётся переживать, ведь нет пережизни. В кругах под глазами разлилась синева. Улыбка застыла на губах. Облегчение. Вероника осталась там одна — доживать последний миг своей жизни. Свободной жизни.