Тридцатого июня солнце в Мадриде палило так же беспощадно, как и всё лето напролёт. Сорок в тени и сорок восемь на открытом пространстве, показывали термометры на каждой автобусной остановке за час до полудня.
Европейский лоукостер “Изиджет” должен был увезти нас в Париж в восемь сорок вечера и у нас ещё было не меньше пяти часов на покорение испанской столицы.
- Куда идём? - спросил сын, стоя на площади перед королевским дворцом.
В то позднее утро нам повезло. Абсолютно случайно мы оказались перед резиденцией Филиппа Шестого Бурбона Испанского за несколько минут до начала смены караула. В течение четверти часа, охрану, из шести автоматчиков в камуфляже, заменили на двух конных гвардейцев в кирасах и с пиками, и двух пеших с мушкетами начала девятнадцатого века. Почётный караул с оркестром маршировал старательно, кавалеристы на крупных лошадях смотрелись великолепно, но вот пеший оркестр и сами караульные напоминали колоду карт. Среди двенадцати солдат и шести музыкантов духового оркестра были и молодые рыжие коротышки, и среднего возраста толстячки, и длинные худые смуглолицые мужчины нет пятидесяти. Тем не менее смена караула выглядела торжественно, а покинувшие пост спецназовцы, перешагнув через верёвку, определяющую зону доступа для туристов, дружелюбно развали конфеты малышам пришедшим с родителями посмотреть на лошадок.
Я достал из кармана карту города, выданную мне в отеле Марриотт любезным портье два дня назад, ткнул пальцем в слово “Трафальгар” и сказал:
Вот смотри, у них оказывается есть район названный в честь проигранного ими морского сражения.
Или в честь мыса у города Кадис, или просто от арабского “западный мыс”.
Мне всё же любопытно, там побывать. Мы же были на Трафальгарской площади в Лондоне. Колонна, Нельсон, Национальный музей и куча эпизодов в блокбастерах снятых там. Вот и проверим, не врут ли бриты по поводу своей победы над франко-испанским флотом. Может быть испанцы считают, что потеряв двадцать лишним своих кораблей и не утопив ни одного чужого, но убив адмирала Нельсона, победили всё же они.
Пошли, всё равно не знаем что делать в оставшиеся пять часов, - согласился сын, а жена лишь отрешенно согласилась на очередные пять-семь километров пешего похода под палящим солнцем.
На карте не было написано, что наш путь лежит через китайский квартал и мы были удивлены его размерами, как минимум на час погрузившись в Шанхай.
Во время посещения Мадрида мы обратили внимание на цвет кожи окружающих. К обеду воскресенья мы провели на городских улицах в общей сложность около двадцати шести часов и не встретили ни арабов, ни африканцев, ни южно-американцев. Мадрид показался нам подозрительно “белым” и это впечатление оставалось у нас до тех пор, пока мы не решили пешком пройти от королевского дворца до района Трафальгар.
Район был явно не туристический. Извилистые улочки, с плохого качества асфальтом не так удивили нас, как тотальное отсутствие надписей на латинице. Все до единой вывески были написаны иероглифами. Не стоит думать, что я жалуюсь, ни в коем случае. Мне нравятся китайцы. При уважительном отношении к ним, что в Европе, что в Северной Америке, в ответ получаешь взаимность. В том же Ванкувере, на улице на тебя может течь река из бывших жителей Поднебесной и ни один тебя не коснётся.
Обтекут как камень на пути.
Ни Янцзы, ни Хуанхэ из китайцев в Мадриде мы не увидели. Отдельные молодые женщины быстро проскальзывали мимо нас и исчезали в подворотнях трёхэтажных домов. На улицах было непривычно пусто и мы пришли к выводу, что эта часть города оживает с наступлением ночи.
Блуждая по узким и кривым улочкам между королевским оперным театром и площадью Олавиде, географическим центром района Трафальгар мы случайно наткнулась на площадь Второго мая.
Третий раз за три дня я был у мемориала посвящённому этому кровавому событию. Сразу вспомнил сколько памятных мест в Санкт-Петербурге связано в Октябрьской революцией. Практически вся вторая столица России напоминает о дате свержения монархии. Так и Мадрид пропитан событиями двухвековой давности.
Посредине небольшой квадратной площади, шестьдесят на шестьдесят, не больше, находилась арка и скульптурная композиция из двух мужчин перед ней.
Что сделали герои тех исторических событий Даоис и Веларде, я знал. Оба офицера-артиллериста повели свои батареи на помощь восставшим. Казарма их солдат располагалась именно на месте этой площади. Однако судя по тому, что в пустую руку одного из них, занесённую над головой другого, местные жители вставили пустую бутылку, большого уважения их подвиг у испанцев не заслужил.
Арка и скульптуры, по испанской традиции, были огорожены копьями металлической ограды. Вокруг ограды городские власти построили детский городок с качелями и горками. Именно по значительному количеству маленьких детей на площадке и молодёжи в многочисленных кафе окружающих монумент было понятно, что тут бывают только местные. И к тому же иностранцу и в голову бы не пришло вставить бутылку в руку чужому национальному герою.
Обсудив наши дальнейшие действия, мы решили пообедать в одном из уличных кафе на этой площади и дальше по району Трафальгар не бродить. Мы усомнились в том, что сможем найти мемориал, либо монумент подобный лондонской колонне Нельсона в память о сражении. Испанцы, под командованием французского адмирала Вильнёва, вчистую проиграв битву, ей не гордились, но и не особенно стыдились.
Это была не их война.
Едва мы успели сделать официанту заказ, как на границе двух кафешек, на раскладном стульчике присел гитарист. Перебрав несколько аккордов для привлечения к себе внимания отдыхающих, он запел по-испански. Популярными были его песни или нет, мы не знали, красивым ли он обладал голосом или нет, владел ли в совершенстве аккордами и переборами, тоже сказать не могли. Мы его не слушали. Мы обсуждали наши дальнейшие действия. Вот если бы в его репертуаре был Визбор, Окуджава или Высоцкий, я бы отложил еду, развернулся к нему и насладился бы словами:
С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженное мы без остановки.
В тайге мороженного нам не подадут.
А в случае высококачественного исполнения поблагодарил его пятёркой евро. А так, ну играет испанец для своих, ну и молодец.
Мы покончили с заказом, расплатились с официантом и втроём уставились в карту города для прокладки маршрута. А это время бард допел, положил гитару в футляр, обошёл столики со шляпой в вытянутой руке и на прощание поблагодарил отдыхающих на испанском:
Мучас грацияс.
А на чистом русском добавил:
И пошли на х.й те, кого это касается.
Вот так-то, дорогие славяне. Вы и представить себе не можете, где и когда вас попытается лягнуть копыто быдла.
Мы не обиделись и нам было не стыдно. Я процитировал жене и сыну слова одного
парламентария, который недавно на вопрос журналиста:
Вам не стыдно за то, что вы были депутатом при правлении президента Имярек?
Ответил:
Нисколько. Это ему должно быть стыдно.
Однако, произошедший инцидент зародил в моей голове следующую цепь размышлений.
Искусство игры на гитаре, в сочетание с хорошо поставленным голосом и знанием иностранного языка, на уровне позволяющем зарабатывать на нём деньги, предполагает наличие у человека интеллекта и даёт окружающим основание полагать, что обладатель этих качеств - как минимум интеллигентен сам.
Я не веду речь о благородстве, откуда в стране победившего социализма природная благородность?
“Их благородия” канули в лету.
Девяносто процентов в конце двадцатых, остальных зачистили в конце тридцатых.
Но интеллигенция ведь уцелела, и какой бы национальности не была, она является гордостью постсоветского пространства.
Так почему русско-говорящий гитарист, спевший полдюжины песен на-испанском на крохотной площади вдалеке от туристических маршрутов, предположил, что случайно забредшая в мадридскую глухомань русская семья насладиться его мастерством и даст ему пятёрку?
Несомненно он слышал наш разговор и постарался оскорбить именно нас. Но тогда возникает законный вопрос. Почему, надеясь на денежную поддержку от русских, он не спел хотя бы одну песню на русском языке?
Моя хорошая реакция и способность быстро принимать решения не дали мне погибнуть в нескольких предпосылках к авиационным происшествиям. Эти же два качества позволяли мне послать его по тому же адресу, по которому он послал нас. Он бы и трёх шагов не сделать не успел, как узнал о себе много чего пикантного.
Физическая сила и численное большинство давали нам с сыном возможность “навалять” ему прямо на площади Второго мая.
Но не то, ни другое не случилось.
Интеллигентность не позволила.