Через два дня Элеонора вызвала Семёна к себе. В её кабинете уже находился Строгин. Оба многозначительно улыбались. Начал Борис:
- Согласно данных личного дела, в твоём учебном химико-технологическом университете имени Менделеева была военная кафедра, и сейчас ты по званию старший лейтенант запаса войск хим-дым. С сегодняшнего дня приказом директора тебе присваивается следующее звание капитан, но уже ФСБ. Это не столько почёт, сколько большая ответственность, надеюсь ты понимаешь. На, держи.
При этих словах Строгин вручил Семёну капитанские погоны с васильковым просветом.
- Неожиданно как-то, - замялся тот, - не ожидал … а в каких вы званиях?
- Борис Ефимович майор, - подала голос Элеонора, - а ко мне в особо официальной обстановке можете обращаться товарищ подполковник. Но актуальность текущего момента не в этом, а в поляне, которую должен накрыть свежеиспечённый капитан.
- Особенно учитывая то, что с сегодняшнего дня денежное довольствие у капитана Утёсова удваивается. – солидно добавил Борис.
- Господа-товарищи, - засмущался Семён, - даже если утраивается, всё равно я не смогу пригласить вас в Русский сувенир, не потяну. Давайте сегодня у меня дома. Я живу недалеко от нашего института, в Ясенево, метро почти рядом.
- В вашу однушку? – усмехнулась Леонора, - да ещё может на кухне? Нет уж, тогда лучше у меня. Я живу на Покровке, у Чистых Прудов. Сбор в 20.00, приличной закуской обеспечу, а с вас, мальчики, изысканные напитки к рыбе и мясу. Это приказ!
В полвосьмого за Семёном заехал Борис на своей новенькой Honda CRV, чем того очень удивил:
- Так ты обмывать мои погоны не будешь, что ли?
- Буду, в меру, чуть-чуть. Накладочка вышла, мне в десять надо забирать сына из спортивной школы. Ты уж извини, надеюсь, не последний раз собираемся.
- А я бухла набрал немеряно, всякого приличного, думал посидим как следует.
- Так ты и про цветы даме не забыл, вон семь метровых бордовых роз. Только это, ни на что не рассчитывай, не отломится, многие уже пробовали за ней ухаживать, да всё впустую. А кто проявлял настойчивость, то и по сопатке получал. Один наш генерал даже … ну об этом нельзя, он ещё служит.
- Да у меня и в мыслях не было. А цветы из благодарности, что ей из-за нас придётся на кухне корячиться. Правда, когда я её увидел тогда в неглиже … ну … это, короче, это само совершенство, до сих пор перед глазами стоит.
- Во-во, и я о том, губу заранее закатай и больше не раскатывай. Неглиже - это была работа. А на кухне она кулинарных подвигов не совершает, всё будет из ближайшего ресторана.
Встречающая гостей хозяйка олицетворяла собой саму простоту и совершенство. Простота облачения и совершенство тела. Приталенный белоснежный сарафан ниже колена с большими карманами и розовыми пуговицами, в цвет пуговицам оторочка. Плечи откровенно открыты, волосы убраны а-ля конский хвост, на прекрасном лице обворожительная улыбка, приличествующая гостеприимной хозяйке. Под стать хозяйке оказалась и квартира: четырёхметровые потолки, огромные хрустальные люстры, на полу в прихожей и кухне полированный гранит, в комнатах разносортный фигурный паркет, мебель а-ля Людовик 16-й. Но больше всего поразила Семёна просторнейшая гостиная с большим настоящим камином отделанным малахитом. Он так и остался стоять с открытым ртом на пороге зала, пока его не ткнул в бок Борис:
- Чучело, тащи своё бухло на кухню, да и хозяйке не забудь цветы вручить.
Семён покраснел, извинился, и как ему показалось, галантно вручил Элеоноре букет, поцеловав ей руку. Прикосновение к красавице обожгло его неведомым блаженством, такого с ним ещё не бывало. Он покраснел ещё больше, ещё раз извинился и отправился на кухню. Там застал деловито хлопочущую у плиты молоденькую девчушку в белом переднике. Та с ним поздоровалась, присела в книксене, и даже представилась: Ирина. В этот момент Элеонора предложила гостям выйти на воздух, то есть на балкон и начать с аперитива. Балкон по величине оказался открытой верандой с сервированным мраморным столиком и тремя плетёными креслами. Но самым обворожительным оказался вид с этого балкона: площадь Покровские Ворота, сквер, памятник Чернышевскому.
- Мальчики, - в идиллию созерцания вмешался голос хозяйки, - сегодня у нас основное блюдо утка по-пекински, поэтому начнём с молодого Божоле, прошу вас.
Разговор начался с комплиментов в адрес прекрасной квартиры, вида с балкона, чудесного вина и радушной хозяйки. Развить тему не успели, так как последовало приглашение юной девчушки к столу. Сервировка опять заставила оробеть Семёна, даже не старинным саксонским фарфором, а количеством разложенных за его прибором ложек, ножей, вилок и ложечек, ножичков, вилочек. Слава богу, вспомнил, что при подаче очередного блюда берутся крайние инструменты. Успокаивала своей услужливостью девчушка, вовремя подкладывая очередной кусок и подливая вина. В это время Элеонор и Борис развивали тему религиозного формализма. Он утверждал, что вера имеет нравственно-духовную основу и исключительно положительно влияет на человека. Она же стояла на позиции того, что подавляющее большинство верующих знают только, как отмечать духовные праздники, не вникая в их суть, не зная основ Писания. Прислушиваясь к их диалогу, Семён позволил себе высказать и собственное мнение:
- Корни религии, точнее всех религий, исходят от человека, его становления разумным, приобретения им абстрактного мышления, что и выделило его из среды животных. Тогда и появился страх перед неведомым, необъяснимым и обожествлением оного. Происходило это более миллиона лет назад, поэтому страх-уважение к непостижимому, то есть божественному, сидит у нас уже в генах. Посему даже атеисты не смеют хулить не признаваемого ими бога. Тем не менее, Элеонора права, большинство верующих формалисты, не знающие и не читающие основу Веры – Библию.
- Ну, вот, навалились вдвоём на одного, сейчас по стенке размажете, - заулыбался Борис, - хорошо, что мне пора тикать, как я и говорил, сына забирать из спортшколы.
- Ну, хорошо, Борис Ефимович, дети – это святое. Только маленькая просьба, подбросьте мою помощницу Ирочку до дома, ей тоже пора.
- И я тоже наверно пойду. – засобирался Семён.
- Здравствуйте пожалуйста, - сморщила носик Элеонора, - вечер только что начался, а я обречена в одиночестве сидеть у камина и потягивать виски? Невежливо даже как-то, именинник вы наш звёздный, свет Семён Яковлевич.
Утёсову ничего не оставалось, как с готовностью согласиться разделить виски у камина с хозяйкой. Впрочем, от этого ему стало радостно и чуть тревожно. Десять минут спустя у разгорающегося камина в расслабленных позах, при томном молчании расположились двое. Семёна тишина несколько угнетала, и он отважился на комплимент:
- Смею заметить, Элеонора Адамовна, что я давно так чудесно не проводил вечер. Вкуснейшая еда, а не полуфабрикаты из кулинарии, общество интересных собеседников, а не опостылевший интернет, и наконец, услаждающая взор обстановка, достойная украсить покои княгини.
- Экий вы тонкий льстец, Семён Яковлевич! Надеюсь это не подхалимаж подчинённого перед начальницей? Впрочем, не будем сегодня о работе, даже наоборот, отбросим отчества и перейдём на ты.
- На брудершафт? – засомневался Утёсов.
- Ну, конечно же, смелее, мой юный друг! И до дна.
Правые руки обоих обвились, виски прошло в организм как нектар, и Семён нерешительно потянулся губами к красавице, не особо рассчитывая на взаимность. Но их губы встретились и … не захотели расходиться. Пустые гранёные стаканы чешского стекла сами упали на пушистый ковёр. Утёсов не чувствовал ничего, кроме обжигающе пленительного, совершенного женского тела и своего желания. Первый раз они оба, одновременно, кончили прямо у камина, на них даже оставались остатки какой-то одежды. Скинув их и взявшись за руки, направились в спальню, всё убыстряя шаг. Там он ревел, как раненый медведь, а она визжала как поросёнок, которого не пускают к кормушке. Ему никогда не было так хорошо, даже в самый первый раз. Вместе приняли контрастный душ, и уже на розовой атласной простыне смаковали позы и движения. Там он узнал много нового о технике соития, чему был несказанно рад. Изредка они, обессилев, забывались в коротком сне, набирались сил, для того, чтобы опять набрасываться друг на друга. Не желать её было нельзя – телесное женское совершенство, помноженное на фантастическую сексапильность и пронизанное адской страстью. К утру Семён был уверен, что на неё встал бы даже у египетской мумии. Тем не менее, сам он представлял из себя лимон, по которому проехались асфальтовым катком.
Сквозь полусон-полудрёму послышались требовательно-торжественные звуки бессмертного произведения Лебедева-Кумача и Александрова «Священная война». С трудом отодрав голову от подушки, Семён начал оглядываться, пока не упёрся взором в само женское совершенство мирно лежащее рядом. За ним на кроватной тумбочке нарушал тишину белый айфон, изображающий из себя мелодичный будильник. Совершенство мило потянулось, улыбнулось и прошептало:
- К сожалению пора. Тебе ещё нужно успеть заехать домой и привести себя в порядок, сегодня же рабочий день. Надеюсь, не нужно напоминать, что в нашем ведомстве категорически не приветствуются подобные связи между сотрудниками. Поэтому пусть это будет нашей маленькой тайной. А будет ли продолжение … не знаю, ещё не определилась, скорее всего, нет. Тем не менее, большое спасибо тебе за доставленное удовольствие, приятно удивил меня своими эротическими возможностями.
Бредя к ближайшему метро, Семён прислушивался к своему эмоциональному состоянию и не мог понять. С одной стороны тщеславие согревала мысль, что он как бы покорил Эверест в женском обличье, с другой внутренний голос подсказывал, что его использовали как хотели, после чего выкинули на улицу. Но и то, и другое затмевали моменты пережитого блаженства. Много бы он отдал, чтобы повторить события минувшей ночи, иметь возможность ещё раз обладать этим сокровищем, давшем ему неземное наслаждение. Ей сорок, насколько он знал, на вид же явно до тридцати, а на ощупь вообще семнадцать, как такое возможно?
Вильнюс, 19 июля 2019 года.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2019/07/19/1436