Вообще-то профессия эта массовая и распространенная, но в нашем Институте стеклодувная мастерская лишь одна — в Лаборатории ядерных проблем. Туда мы с вами сегодня и направимся, а в дорогу возьмем небольшой томик стихов Михаила Васильевича Ломоносова. В декабре 1752 года ученый муж и сочинитель написал меценату и покровителю наук, Московского университета куратору, графу И. И. Шувалову «Письмо о пользе отекла». На нескольких страницах изящным и высоким поэтическим слогом расписываются многочисленные достоинства Стекла, говорится и о его практическом применении в науках, в искусстве, в обиходе. «Далече до конца стеклу достойных хвал, на кои целый год едва бы мне достал!..», — признавался Михаил Васильевич, немало, кстати, и сам причастный к стекольному делу — известны его опыты по созданию новых сортов цветных и бесцветных стекол. Поэтому и пел он «в восторге похвалу не камням дорогим, не злату, но стеклу».
И вот мы в мастерской стеклодува. Знакомимся с хозяином — Александром Тимофеевичем Марковым. Он пришел сюда учеником в мае 1957 года, работал вместе с Александром Григорьевичем Николаевым настоящим мастером своего дела, который был лично знаком с автором популярной среди стеклодувов книги С. Ф. Веселовским. Изданная еще в 50-е годы, она и сейчас хранится у Маркова вместе с другими, более поздними изданиями, посвященными его профессии, например, «Стеклодувное дело и стеклянная аппаратура для физико-химического эксперимента». Эта книга — в самую точку! Именно таково основное назначение продукции мастерской Маркова. В основном здесь создается нестандартная стеклянная аппаратура. Основные заказчики — радиохимики.
Помещение мало чем отличается от обычной слесарки в любом экспериментальном отделе. Разве что, присмотревшись, увидишь горелки на верстаках, соединенные с баллонами пропан-бутана, да печь в углу, да множество стеклянных трубочек, трубок и труб. Мало что изменилось в инструментарии стеклодува со времен Ломоносова. Огонь, стекло, верный глаз, умелые руки мастера — вот все, что нужно для дела. «Хорошо загнул, правильно раздул огонь, в нужном месте разрезал — так и получается необходимый в экспериментах прибор». Как все просто! А интуиция, а чувство материала, а знание, наконец, многих тонкостей профессии, которое дается лишь человеку пытливому, увлеченному, творческому? Именно об этих качествах Маркова говорил мне начальник отделения цеха опытного производства ЛЯП В. В. Дмитриев: «Он сам себе и заготовитель, и технолог, и контрольный мастер».
Александр Тимофеевич ведет от станка к станку, от заготовки к заготовке. Вот, например, как обрезает в нужном месте стеклянную трубку: чиркнул ножом, включил электронагревательный прибор — раскаленная полоса тугоплавкого металла охватила в месте надреза трубку, мгновение — и, легко треснув, она точно раскололась на две части. А это оборудование для изготовления дьюаров. Колбочки и колбы напоминают термосы, только хранится в них не горячий чай, а сжиженный азот. Чтобы их изготовить, надо и вакуумную откачку произвести, и напыление серебра, а это уже зеркальных дел мастера работа. Александр Тимофеевич никакой работы не чурается. Если надо — поможет своему товарищу, который занимается шлифовкой световодов, примет участие в регламентных работах на ускорителе как слесарь механосборочных работ.
Вообще-то стеклодувы, рассказывает Марков, подразделяются на три группы. Есть художники по стеклу — их изделия можно увидеть в музеях, в витринах магазинов. Сам он себя причисляет к «аппаратурщикам». Есть еще «выдувальщики» — те, кто около стеклоплавильных печей работают, выдувают заготовки. Себе в художническом чутье Марков отказывает. «Попросят меня, например, медведя выдуть — вряд ли получится медведь, разве что на собаку будет похож. Однако же художник может не сделать простой вакуумный кран». Стекло в мастерской применяется трех марок — кварцевое, стекло перикс и молибденовое. Для работы с кварцевым — особая горелка; если обычное разогревается при температуре 1000 — 15000, то для кварцевого нужен нагрев не менее 3000°.
Есть в работе стеклодува множество таких «секретов», значение которых постигается только с годами работы. Например, приходит к Александру Тимофеевичу заказчик, просит изготовить стеклянную нить определенного диаметра. На глазах у гостя разогревает Марков стекло и в считанные секунды вытягивает нить. Тот берет микрометр, и глаза его расширяются от удивления: точность получена микронная! «А ничего особенного в этом нет, — комментирует этот факт Марков. — Просто опыт накоплен немалый, знаю, с какой скоростью тянуть нить...».
Александр Тимофеевич упорно развенчивает сложившийся у меня в беседе с его начальством образ этакого художника, инженера и конструктора по стеклу, но бесспорно то, что значение его работы очень высоко ценят заказчики. Мастерская на весь Институт одна, и заказы поступают и из других лабораторий, азотного цеха, от медиков, газовиков...
На мой вопрос о том, какой заказ был самым сложным, Марков долго не отвечает. Немало их было. Он предпочитает именно такие большим партиям пипеток или пробирок для радиохимиков, потому что однообразная работа утомляет, а сложный заказ доставляет мастеру радость,
— Последним по времени, но не единственным примером мастерства Александра Тимофеевича, — рассказывает профессор Владимир Алексеевич Халкин, — может служить изготовление очень сложной по конструкции ячейки для исследования электромиграции ионов. Благодаря совершенному исполнению этого заказа были поставлены и успешно продолжаются эксперименты по получению важной информации о химическом составе ионов радиоэлементов в растворах.
В мастерской у Маркова немало побывало.школьных экскурсий. Стеклодув — экзотика в Дубне! Но ученика у Маркова так и нет. И нужно сегодня позаботиться о том, чтобы не оборвалась нить мастерства, столь необходимого нашему Институту. Подумайте, молодые...
Дубна, октябрь 1986 года