Неизвестное письмо Бухарина
Теперь самое время рассказать о документе, который стоил Есенину жизни. О неизвестном письме Николая Бухарина.
Этот документ без указания авторства в 1924 году опубликовал Илия Британ. В 1928 г. "письмо" было перепечатано во французском журнале "Ревю универсаль" (т. 32, вып. 23) – уже с комментарием, где его автором однозначно назывался Н.И. Бухарин, а адресатом – Илия Британ. Сомнений в подлинности документа у западных публикаторов не было. О подлинности говорила и интимность письма. Но перед тем как познакомиться с его текстом, давайте вглядимся в фигуры автора и адресата.
О Британе известно немногое: родился в Кишиневе 8 июня1885 г. Поэт. С 1922 г. жил в Берлине, куда выслали его большевики. В Берлине в 1924 г. вышли его книги: "Богу", "С детьми", "Разноцвет", "Изгнанники". В 1925 г. был издан большой поэтический сборник "Полдень" (267 стихотворений), в 1927 г. – мистерия в стихах "Мария". В 1928 г. (по другим источникам, в начале тридцатых) переезжает во Францию. В 1942 г. расстрелян немцами как заложник.
Судя по содержанию письма старому другу, Бухарин, продолжает какие-то давние дискуссии. Он иронизирует над "нашими делами и делишками, сообщая самые невероятные случаи из советской и партийной действительности, которые хуже "скверного анекдота". Он берет на себя смелость расставлять по ранжиру (а точнее – сводить к политическому нулю) ближайших соратников Ленина, взявшихся осуществлять власть после смерти лидера. Картина у Бухарина получилась прегрустная.
"Итак, мы – в пустыне и – без вождя! Посудите сами…
Сталин – нуль и все спасение видит в одном (котором по счету?) миллионе трупов. Каменев – нуль и поучает нас, как удобнее всего сидеть между двух стульев. Крупская – нуль и просто – дура, которой мы, для очередного удовольствия "низов" и для пущего бума да шума разрешили геростратничать, сжигая библиотеки и упраздняя школы, будто бы по завету Ильича: на мертвых все валить можно, ибо они, как известно, сраму не имут.. Зиновьев… О нем разрешите не говорить, дабы не испачкать о него даже матерное слово. Рыков – нуль и даже разучился острить (единственная его способность, будь он трезв или пьян), к бесконечному удовольствию Луначарского, которого он прозвал Лунапаркским и Лупанарским, а вместо наркома совершенно правильно величает наркомиком. Дзержинский – нуль, если, разумеется, дело не касается Г.П.У., в филиалы коего он превращает все решительно ведомства, куда мы его ни посылали.
Я? Ах, голубчик, и я – тоже нуль, если свести с трибуны или кафедры или вытянуть из-за письменного стола да приставить к "делу": отлично зная себе цену, я поэтому сроду никаких должностей не занимал, тем более, что при моих спартанских вкусах наклонностей к воровству не имею.
Знаю, вы ждете моего слова о Троцком. Но он всегда был политическим нулем, правда, большим нулем и останется им до конца своих дней, даже если судьба все-таки сделает из него коммунистического диктатора".
Дав такую уничтожающую характеристику членам правительства, претендовавшим на ленинское место, Бухарин пытается разобраться, как и почему так скоро произошли изменения в самой партии. Почему "от партии пахнет "жареным" и почему деградировали революционеры ленинской гвардии, "которые еще недавно жертвовали собой, жили аскетами, не хуже "подвижников церкви", вдруг полюбили особняки, собственные поезда, шампанское, кокоток, да которые подороже, из балета, а их жены – бриллианты в орех, альфонсов и, конечно, десяток новых платьев". Он пытается понять "закон, превращающий революционных подвижников в обывателей, приспособленцев и хапуг".
Трудно сказать, спорит ли Бухарин с прежним единомышленником или выражает собственные чувства, поскольку нынешняя обстановка весьма удручает: "Как хорошо, что вас здесь нет! - восклицает Бухарин. - В эти дни никакое и ничье заступничество не спасло бы вас ни от Устюга и Нарыма, ни от более неприятного путешествия - "на луну". Паршивое времечко".
"На Россию, на Русь нам наплевать! – признается он. – Мы не оставили камня на камне от многовековой постройки "государства российского": мы экспериментируем над живым, все еще, черт возьми, живым народным организмом, как первокурсник-медик "работает" над трупом бродяги. Без малейшего сожаления и сострадания к тем, кто нужен в качестве удобрения коммунистической нивы для ее будущего урожая".
"Для меня современная Россия (...) – это случайная, временная территория, где пока находимся мы и наш Коминтерн, которому (это в скобках!) ваш глупый запад с его близорукими, безмозглыми правительствами деньги все-таки даст, ибо, как-никак, а социалисты скорее наши, чем ваши, – даст, не понимая, что мы на эти самые фунты и франки зажжем Европу, проломим всем им приспособления для цилиндров".
"Нам нужны деньги – деньги, как можно больше денег! Для того, чтобы получить денежки, мы не только дважды обобрали (и еще двадцать два раза оберем!) девяносто процентов России, но распродадим ее оптом и в розницу!"
Были в письме и другие откровения, например по поводу концессионеров: "Мы заманиваем их капиталы и… душим!" В заключительной части письма его автор издевательски жестко пишет о гибели России и цинично высказывает истины "большевистского Корана": "Во имя мировой революции все дозволено и оправдано".
"Что для меня революция – все, и, потребуй она от меня жизни моей любимой жены, я спокойненько утоплю ее в умывальном ведре – медленно и мучительно".
О том, почему Илия Алексеевич Британ решился опубликовать адресованное ему частное послание, объясняет в предисловии А. Рубинштейн: "Британу было неудобно сказать правду, то есть признать, что письмо принадлежит перу Бухарина, главному редактору "Правды", автору различных советских законодательных документов. Заявить об этом было неудобно, а с другой стороны, он считал, что письмо это достойно публикации".
Небольшая хитрость, на которую Британ пошел – на обложке поставил свое имя – не могла ввести в заблуждение посвященных.
Есенин едва успел оправился от скандалов. Еще ныли на душе рубцы, полученные от чтения «Протоколов сионских мудрецов. И вот новый удар. Да и как бы там ни было «Протоколы…» – это все же теоретические разработки, а бухаринский манифест – это оголтелый сионизм в действии. И разгулялся он в России. Стало понятно, почему Генри Форд так настойчиво вел борьбу с человеконенавистнической сектой. Вот и Есенин заявил Галине Бениславской:
«Пусть я буду жертвой. Я должен быть жертвой за всех». Галина еще в 1923 году, после возвращения, ответила ему письмом, в котором предупреждала, какая смертельная опасность грозит Есенину.
Известно, что Есенин распространял бухаринский манифест. Отлично понимая, что ввязывается в опасную игру. Читайте прекрасное объяснение в статье Шубниковой-Гусевой «Есенин в жизни и творчестве»:
«Остро чувствуя русскую боль, Есенин, как никто другой, выразил эту боль в своем творчестве. И сквозь «вражду племен» прозрел жертвенную, примиряющую и объединяющую миссию России. Это и определяет роль Есенина, поэта, который пришел на эту землю объединять утраченное, соединять, примирять враждующих, просветлять их души врачующим словом». «Бездомный, обреченный на гоненье, он продолжал петь о милосердии и безграничной любви ко всему живому». «В пору всеобщего обезличивания он (Есенин) обращался к каждому человеку и говорил с ним о том, что близко и нужно во все времена: о нежности и сострадании, красоте и печали и благословлял все живое на родимой земле. Его стихи близки чекисту и белогвардейцу, изысканному эстету и простому человеку. В этом секрет всеобщей неиссякаемой любви к Есенину».
Лучше, чем сказано, не скажешь.
Продолжение следует