«Много думаю и не знаю, что придумать».
Пароход, на котором Есенин отправлялся в Америку, мало в чем уступал знаменитому «Титанику». Комнаты для отдыха, огромный коридор, каюта с двумя ванными комнатами.
«Перед Америкой Европа показалась старинной усадьбой». Нью-Йорк и Бродвей, с морем рекламных огней и великолепием, перевесили чашу весов: «На что способен человек!» Три месяца в поездках. Сопровождая Айседору в ее выступлениях, Есенин знакомился с жизнью и бытом американцев. Везде шло строительство в больших и малых городах Северных Штатов. Главное, что все создавалось для удобства человеку. И создавалось быстрыми темпами: «Сила Америки развернулась окончательно только за последние 20 лет». И сколько сделано за такое короткое время!
«Вспомнил про «дым отечества», про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами, наши непролазные дороги и стал ругать всех, цепляющихся за «Русь», как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Русь».
Потом Есенин уточнит: «Зрение мое переломилось, особенно после Америки». Почему в России не произошло таких преобразований? «Мне страшно показался смешным и нелепым тот мир, в котором я жил раньше». Представилось, что и в его России тоже скоро начнется такое же строительство, как в Америке. Большевики тоже закладывают в России фундамент индустриальной державы.
«Нужно пережить реальный быт индустрии, чтоб стать ее поэтом».
Так пришла мысль стать поэтом обновленной России.
В Америке перечитал книгу Ропшина (Бориса Савинкова), которую знал и любил с юности «То, чего не было». «Герой романа увидел Русь необозримых, распаханных, орошенных потом полей. Русь заводов, фабрик и мастерских, Русь не студентов, не офицеров, не программ, не собраний, не Комитетов, – трудовую, непобедимую, великую Русь. И сразу стало легко. Он понял, что ни министры, ни комитеты не властны изменить ход событий, как не властны матросы успокоить бушующий океан. А комитеты, баррикады, хулиганство и провокация – только пена народного моря».
Савинков такими словами закончил роман: «Он почувствовал, как на дне утомленной души чистым пламенем снова вспыхнула вера– вера в народ, в дело его освобождения, в обновленный, на любви построенный мир».
Есенину трудно поверить, что это написано о другом человеке. Книга, которую с юности считал «очень замечательной», легла бальзамом на душу, она полностью совпала с его мыслями и чувствами.
Теперь он знал, что надо делать.
«В нашем литературном строительстве (…) на советской платформе я предпочитаю везти телегу, которая есть». Эта мысль вложена в уста чекиста Рассветова: «Лишь бы только советская власть». Никакая другая. По возвращении в Россию монолог Рассветова он часто читал друзьям, включал в выступления. Из всей поэмы только он был опубликован при жизни в газете «Бакинский рабочий» – 29 сентября 1924 г.
«Да, я вернулся не тем», – это был ответ Троцкому.
Прозорливости в предсказании Троцкого нет, он знал обстановку в Европе и Америке. И агенты его работали добросовестно. Для него важно было знать, в какую сторону «переломилось зрение поэта».
Есенин по возвращении в Россию написал правительству «отчет» – очерк «Железный Миргород». «Я объездил все государства Европы и почти все штаты Северной Америки. Зрение мое переломилось, особенно после Америки». «С того дня я еще больше влюбился в коммунистическое строительств
За рубежом, переполненный впечатлениями, писал песни хулигана и скандалиста, а по возвращении в Россию запел совсем иные песни: «Не губить пришли мы в мире, а любить и верить». «В итоге он понял, что только с Богом у человечества есть шанс выбраться из паутины звериных инстинктов» (В.Попов). После заграничной поездки этот деревенский пророк «уверовал в свое предназначение».
Есенин соглашается стать поэтом обновленной России. В программном стихотворении «Стансы» объяснил конкретно: «Я полон дум об индустрийной мощи».
Хочу я быть певцом и гражданином,
Чтоб каждому, как гордость и пример,
Был настоящим, а не сводным сыном -
В великих штатах СССР.
«Бродвей – это что-то головокружительное. Этого нет ни в одном городе мира", - говорил он. И тут же с иронией: – С точки зрения великих планов эта улица тоже наша». Изложил кратко свою программу: «Пусть я не близок им (большевикам) как романтик в моих поэмах, я близок им умом, и надеюсь, что буду, быть может, – и в своем творчестве».
Избранный Есениным путь оказался единственно верным: призывать не к насилию и вражде, а пробуждать чувства добрые. Мол, сионские пророки учат, что «содружество быть может спаяно железом лишь и кровью, / А мы попробуем спаять его любовью. / А там увидим, что прочней».
«После заграницы я смотрю на страну свою и события совсем по-другому» (из «Автобиографии» 1924 г.)
Критики внимательно следят за его творчеством, отмечают «перелом, поворот к новым мотивам, к темам революционно-советской действительности». Воронский: «Поэт выбрался из «Москвы кабацкой» на большую дорогу истории. Новый цикл стихотворений покоряет заразительной душевностью, глубоким и мягким лиризмом и простотой».
1924-й – судьбоносный год поэта. Критики его назвали Болдинской осенью Есенина.
И вдруг неизвестно почему, без видимых причин происходит похолодание отношений с властью, а затем и конфликт. Почему юбилей Есенина оказался «забытым»? Что это - недоразумение или негласный бойкот, объявленный на государственном уровне? Но вряд ли забытый юбилей стал причиной конфликта. Власть решила проучить несговорчивого поэта.
Что известно об этом периоде?
Известно только, что на диспуте в Коммунистической Академии в 1927 г. почти все докладчики во всем винили Есенина. Но прозвучало и несколько реплик иного характера:
В. Киршон: «Нет, не причисляйте Есенина к певцам кабака, он им никогда не был. И добавит тем, кто плетет «чудовищные небылицы» о жизни и смерти поэта: «Не одно последнее предсмертное письмо было написано кровью. Все стихи этих тяжелых дней писал Есенин кровью своего сердца».
В.Киршон: «В жутком тупике оказался Есенин». «С болью следили, как горел и таял мятущийся Сергей Есенин».
К.Радек : «поэт болезненно искал пути к нам и не нашел.
Есенин искренне хотел стать поэтом обновленной России. Но тут в его руки попадает письмо Николая Бухарина.
Продолжение следует