Самсон согласия не дал
хотя тётя Валя рыдала в телефонную трубку.
Она никого не ждала. Она уже давно никого не ждала. Когда человек беден и серьёзно болен, друзей становится катастрофически мало. Приняла утром ежедневную горсть разных таблеток и прилегла на диван, чтобы собраться с силами перед работой. Единственное, что ещё могла, хоть и с трудом, делать - возить тряпкой по линолеуму в небольшой конторе. Начальница, конечно, видела, что она слабая, пусть и старательная, и это её несколько раздражало, но всё-таки не показывала на дверь. Жалела, что ли...
Потому-то оживший домофон удивил. Впрочем, на кнопку мог нажать кто угодно, тот же разносчик осточертевшей в почтовом ящике рекламы, например. Подниматься не хотелось, но Катя встала и поплелась в прихожую.
- Кто?
- Да ты там спишь?! - раздался громкий и сварливый голос. - Белый день на дворе! Открывай быстрее.
Тётя Валя? У Кати нехорошо заныло сердце. Старшую сестру мамы она знала с детства, однако ничего приятного вспомнить не сумела бы. Тётя Валя иногда приходила к ним, когда они жили ещё в гнилом, пропахшем плесенью бараке на четыре семьи. Две квартиры были уже наглухо заколочены: их хозяевам удалось вырваться из этого ада. А им нет. Завод только-только начал строить многоэтажку для своих рабочих, как грянули горбачёвские времена, и дело застопорилось напрочь. Тётя Валя дальше порога и не ступала, брезговала видимо, просила табуретку и с гримасой отвращения осматривалась кругом. Папа сразу уходил на улицу и сидел во дворе на лавочке с угрюмым лицом или вообще хлопал калиткой. Он знал, о чём начнёт вещать родственница, и она вещала:
- Говорили тебе, дура, не ходи за этого голодранца! Любо-овь... Какая такая любовь? Вот теперь и майся здесь. Вы же все бледные и зелёные, как поганки. Сами прогнили насквозь.
- Ты к нам-то зачем? - тихо спрашивала мама.
- Да так, посмотреть... - и тётя Валя с каким-то злорадным огоньком в глазах снова обводила взглядом стены с почерневшими обоями. - Господи, какое убожество...
Мама молча стояла, сцепив руки на груди.
- А ведь ты, Верка, была красивее меня и в школе училась лучше. . И что? - с довольной полуулыбкой говорила тётя Валя. - Мой-то в гору пошёл, между прочим. Детки, хоть и спиногрызы вреднючие, а крепенькие, как боровички.
Катя, наблюдавшая из какого-нибудь уголка, с изумлением взирала на широкий и жирный загривок тёти: как его можно грызть, противно!
- Всё, повидались, - поднималась наконец она. - А то провоняю тут у вас - век не отмоешься. Может, денег надо? Взаймы, конечно.
- Нет, нет, - мама трясла головой. - Спасибо, что навестила.
А папа был хороший, только мало говорил, пропадал на работе от зари до зари, но на новую квартиру никаких его денег не хватило бы. Мужики советовали податься «на севера», однако он уже сильно кашлял и отказывался ходить по врачам - время терять. Когда Кате было пятнадцать, он в два месяца сгорел от рака лёгких. И доктор очень жёстко сказал маме:
- Вас всех ждёт эта участь, если не переедете в нормальные условия.
Смешной человек доктор! Куда бы они переехали? Мама написала кучу писем в так называемые инстанции, отовсюду коротко отвечали: «Ждите очереди». А вот тётя Валя переехала, о чём не преминула с гордостью сообщить:
- У нас теперь четырёхкомнатная, дети-то разнополые, выросли уже. Машину тоже поменяли. Геннадий Михайлович ведь в администрации в оч-чень выгодном отделе.
- А что ты его величаешь, как чужого?
- Я мужа уважаю. Это твоего...
- Саши нет. Помолчала бы, а? - попросила мама. - Взятки берёт поди Геннадий-то Михайлович?
- Типун тебе на язык, - с некоторым испугом вскинулась тётя Валя. - Не твоего ума дело, не лезь, ясно?
- Да мне что... У меня совесть чистая.
- Вот и живи со своей чистой совестью в гадюшнике! - и тётя Валя, обидевшись, исчезла надолго.
Но всё же приехала спустя три года, когда тихо угасла и мама: Катя нашла её номер телефона в семейной адресной книжке. Она ни за что бы не стала звонить этой тётке Вальке, как называла её про себя, но как тогда похоронить маму?
После скромненьких поминок, на которые пришли только соседи, тётя Валя деловито, победив брезгливость, пошарилась по тумбочкам, распахнула шкаф, достала шкатулку.
- Ишь ты, всё Верка сохранила, что ей наша мать отдала. И колечки, и серьги, и цепочку ещё бабушкину, - она вытряхнула их на пухлую ладонь. - Забираю. Тебе без надобности, а мне пригодится.
Катя не возражала. Ей было всё равно. Она только набралась храбрости и спросила:
- А можно мне у вас немного пожить? Страшно тут совсем одной...
- У нас? Тебе?! Ну, милая, что за бред! У нас чистота и порядок. А ты, может, заразная. Сама вот проверяться пойду, не цапанула ли чего случайно.
Катя не выдержала и раз-рыдалась.
- Поплачь-поплачь, - тётя Валя как следует встряхнула свой плащ и с явным недоверием надела. - Полегчает. И привыкай, ничего.
Катя училась тогда в медицинском колледже. Это помогало, отвлекая от грустных мыслей, хотя домой она возвращалась с тяжёлым сердцем. А однажды к ней пришли два серьёзных человека в костюмах и галстуках, вызвали на улицу, не решаясь, видимо, войти, и предложили сделку. Ей предоставляют однокомнатную квартиру, а здесь всё сносят и возводят торговый центр.
- Квартира не новая, но вполне приличная. С переездом поможем. Согласны? Тогда не будем откладывать, хорошо?
Вскоре к воротам действительно подрулил грузовичок, но Кате и везти-то было особо нечего. Водитель положил в кузов узлы с одеждой, посудой, старый телевизор, стол, пару стульев и удивлённо спросил:
- А спишь-то ты на чём, красавица?
Катя не нашлась, что и ответить.
Сама не зная зачем, она позвонила тёте Вале, чтобы сообщить о перемене в жизни.
- Неужели? - с лёгким недовольством изумилась она. - Ну, считай, что тебе сильно повезло. Кстати, мы на даче меняем диван, шкаф для кухни и ещё один - для шмотья. Может, тебе подкинуть?
- Да, - сказала Катя, и у неё защипало в глазах от этой неожиданной тёткиной щедрости.
Катя уже тогда начала болеть, но умирать не хотела, упорно ходила по врачам, выслушивала диагнозы один страшнее другого и, экономя на всём, покупала лекарства. Работать в клинике по специальности она физически не смогла, ей в конце концов определили инвалидность - и всё завершилось шваброй и тряпкой. Тётя Валя побывала у неё, привезла мебель, не одобрила:
- Восьмой этаж. А если лифт сломается? И вообще... Большой ремонт нужен. Ванну немедленно сменить. Может, в этой какой чумной мылся? Ой, на себя посмотри, девонька, ведь глиста глистой. Зачем тебя Верка родила только?
Это было два с лишним года назад. С тех пор тётя Валя как провалилась. Да и Кате было совсем не до неё: она изо дня в день в прямом смысле боролась за свою жизнь.
И тут - вдруг...
По-прежнему необъятная, тётя Валя протиснулась в дверь, держа в руках сумку и пакет.
- Всё нормально? Я сразу к делу, некогда язык чесать, - она открыла замок-молнию, в сумке сидел кот с дикими глазами. - Это Самсон. Мы перебираемся в абсолютно новую квартиру с евроремонтом, а у него когти - пообдирает всё. Там в пакете миски, контейнер и прочее, - от тёти Вали в прихожей остался лишь запах духов.
И пяти минут не пробыла, и ни одного вопроса, кроме чисто формального, ответ на который ей был совершенно не нужен. Самсон, упитанный британец, ни в какую не хотел вылезать из сумки, шипел и царапался. Но когда Катя вернулась с работы, сидел уже на подоконнике. В пакете оказалось ещё несколько пакетиков кошачьей еды, и Самсон, учуяв запах, не выдержал, спрыгнул и подбежал к миске. Катя погладила его по голове и сказала:
- Тебя предали, котяра. Ну и чёрт с ними со всеми, да? Теперь твой дом здесь.
Самсон дёрнул хвостом и недоверчиво посмотрел на неё.
Время шло тягуче и однообразно. Катю всё чаще укладывали в клинику на неделю-другую, и тогда кота кормила молодая соседка, которая сидела в четырёх стенах с маленькой дочкой, и девочке очень нравилось «ходить в гости к Самсоше». О тёте Вале Катя позабыла, а та внезапно прорезалась из своего прекрасного далека. По телефону.
- Катя, - плачущим голосом почти простонала в трубку. - Беда-то какая, бедища...
- Беда? У вас? Разве... Умер кто-то?
- Если бы... Геннадий Михайлович развёлся со мной, ушёл к молодайке, - она выругалась. - Квартиру, дачу продали. Деньги поделили. Меня запихнули в гостинку, ты представляешь? Ужас прямо, - тётя Валя зарыдала.
- А дети-то ваши...
- Жадные оказались, сволочи. На мать им плевать. Всё деньги, деньги…
- А я чем могу...
- Можно мне у тебя пожить? - снова перебила тётя Валя. - Я ж, Катя, с горя заболела. Ни готовить, ни убирать сама не могу. У нас же домработница всё делала.
Катя растерялась.
- Не молчи, - взмолилась тетя Валя, - мы же родня, я же помогала тебе.
- Я подумаю, ладно? Позже позвоню, - Катя положила мобильник мимо кармана, наклонилась и увидела Самсона, который сидел у её ног на полу.
- Что будем делать, а? - спросила у него. - Согласимся?
Ей показалось, что Самсон отрицательно мотнул мордочкой. Или не показалось. Коты, они умные...