Её никто не встретил. Пассажиров рейсового автобуса "Анапа-Алушта", расхватали таксисты и спорые бабки, предлагающие жильё. Наташка осталась одна на стоянке. Потопталась под палящим солнцем минут двадцать и ушла ждать на автовокзал. Может рейс задержали? Может она перепутала дату?
Наташка помнила названия турагентства, через которое профсоюз оформлял путевки студентам - узнала в справочной его адрес и поковыляла на каблуках в гору по мягкому асфальту. Агентство было закрыто. Суббота. Вернулась на автовокзал. Сидела, ждала. На улице стемнело. Зал опустел. Подошла служащая:
- Вокзал закрывается!
- Мне некуда идти. Меня должны были встретить и не встретили.
- Здесь тебе не ночлежка!
- Можно я зайду в туалет?
- Иди. За вещами посмотрю.
Наташка пописала, умылась и попила воды из-под крана. Тёплая, невкусная вода, скуластое, уставшее лицо в зеркале, растерянность и неизвестность.
Перед зданием вокзала стояли лавочки с гнутыми, закруглёнными спинками. Наташка села на одну из них и продолжила ждать.
Из темноты выскочил бородатый мужик, спросил чего ждёт и убежал. Мужик был знакомый - он ехал в одном с Наташкой автобусе, всю дорогу грыз початки варёной кукурузы и её зерна застревали в его бороде. На каждой остановке он дожидался, когда Наташка подойдёт к ступеням автобуса и галантно подавал ей правую руку, предварительно переложив в левую кукурузный огрызок. На его голубой тельной рубашке было написано слово "ПРАВДА", как название газеты.
Наташка сидела на лавочке, звезды загорались в глубоком бархате южного неба, таксисты нарезали вокруг неё круги, периодически подходили, клали руку на голое её колено, звали куда-то... Ночь становилась все ближе, чувство опасности все осязаемей.
Наташка с мамой тщательно выбирали ей наряд в дорогу - немарко и нежарко. Коротенькая вельветовая юбочка, крошечный топ. Наташке казалось, что её тело светится голым в темноте и кличет к ней беду.
Очередное такси так резко затормозило напротив неё, что вся она сжалась, готовая к рывку побега. Слово "ПРАВДА" на голубом фоне, борода свободная от кукурузы...
- Тебя уже сегодня никто не встретит. Это понятно. Сидеть здесь одной ночью - опасно. Ты должна ехать со мной.
- ??
- Я актер - ЮП. Приехал выступать в пионерский лагерь. Буду показывать фильмы со своим участием и рассказывать о съёмках. Там должны организовать ночлег. Не бойся, не думай, поехали.
Были ли у Наташки варианты? Да: один известный - отбиться или не отбиться от стаи таксистов и один неизвестный: ехать в лагерь. Она поехала.
Они прибыли в лагерь к самому началу сеанса. ЮП усадил её на последний ряд, а сам спустился к сцене. На экране молодой, безбородый ЮП в шлеме летчика строчил из пулемета в брюхе самолёта и в этом самолёте сгорал. Правда - артист.
Вокруг Наташки происходила какая-то возня и постепенно, на ближайших сиденьях собралась группа из молодых ребят. Вожатые. Они посматривали на Наташку искоса, ухмылялись, перешептывались.
- Вы его жена? - спросил белобрысый, крепкий парень.
- Нет.
- Ассистентка?
- Нет.
- Любовница? - кривые, храбрые улыбки.
- А, что, похожа на любовницу?
- Ну, он такой старый, а вы такая молодая...
- Конечно, старый! Просто он меня спас от больших неприятностей... - и Наташка рассказала, как очутилась в пионерском лагере.
Парни сразу расслабились, перешли на неформальный, дурашливый тон. Долговязый, нескладный назвался Сашей и спросил хочет ли она есть. Через десять минут у нее на коленях стояла тарелка с двумя котлетами и комом слипшихся рожков. Это было вкусно.
- Ребят, я не знаю, что мне делать и думаю, надо, для начала, позвонить родителям.
Саша вызвался проводить к телефонам-автоматам на набережной.
Набережная гуляла, звучала, сверкала. Очередь к автоматам тянулась и тянулась. Наташка позвонила домой, поговорила с папой о том о сём, о дороге, погоде, жаре. На этом - все. Родители не тревожились, они не знали, что её не встретили. Никто её не потерял. Никто её не искал.
Саша выражал сочувствие всей своей неуклюжей фигурой. Он был добрый, неопасный и они пошли купаться в черном Черном море, голышом. Темно же. Надо было смыть пот тринадцатичасового переезда в душном автобусе и липкие пятна страха, оставленные грубыми руками таксистов.
В лагере наступил отбой. Саша разузнал, куда определили ночевать актера, отвел Наташку в лазарет и убежал к своим пионерам.
В лазарете было пусто, крахмально-бело и пахло лекарствами. Наташка скинула сабо, залезла, одетая, под простыню ближайшей койки и заснула мгновенно.
Провалы глазниц в обрамлении всклокоченной гривы, переходящей в бороду, нависали над Наташкой.
- Чего вы хотите?
Он мотнул головой, дохнул перегаром и растаял.
На рассвете Наташка проснулась оттого, что рядом с ней сидел белобрысый и гладил её поверх простыни. Дверь в лазарет была распахнута, пели птицы, лилась ароматная прохлада.
- Уходи. - сказала она.
- Уехал твой артист.
- Уходи.
Он ушёл.
Саша проводил Наташку на автовокзал ко времени прибытия рейса "Алупка-Алушта" и передал в руки того, кто должен был встретить её вчера.
- Ты где была?! Я с утра здесь схожу с ума!!! Я вчера проспал на самолёт! А ты где была все это время?! - размахивал руками, сердито хмурил брови, бугрил мышцы ненадёжный и не признающий своей вины человек.
- Ты звонил моим родителям?
- Нет. А что я им скажу?
Саша, поставил Наташину сумку на землю, отступил робко назад. Наташка оглянулась на него, помахала одними пальчиками, прощаясь.
Кто бы тогда сказал Наташке, что вся эта кинематографическая замедленность момента означает начало конца? Вот движение пальцами, вот трудный, отчего-то трудный, через сопротивление, шаг навстречу своему молодому человеку... Она не чувствует ни радости, ни облегчения от того, что наконец достигла цели путешествия.