Наташка стянула мокрое полотенце с волос, стала перебирать пальцами длинные спутанные пряди. Завтра воскресенье - день обязательного звонка родителям. Говорить или не говорить? Мама как расстроится... Не говорить? Ну вот, одежды ей хватит: и полушубок, и сапоги, и джинсы были на ней, кофточки она брала с собой, белье не тронули, на косметику наплевать, не так уж она ею и пользовалась, а вот калькулятор было очень жалко - как писать контрольные по вышке? Про калькулятор скажу, решила Наташка. Скажу, что в Универе украли. Из сумки. Не стану рассказывать, что ограбили комнату пока ездила в гости на выходные к подруге. И взяли только её вещи. Обидно, но у девочек и не было ничего стоящего - всегда на дискотеку просили, то джинсы, то яркую маечку...
Неожиданный, требовательный стук в дверь заставил Наташку замереть.
- Открывай! - низкий, грубый мужской голос.
Почему стучат прямо в комнату? Кто не закрыл блочную дверь? Соседи?
Рыхлая, неопрятная семейная пара, с которой девочки делили блок, никогда не уезжала на выходные. Девчонки часто разъезжались на субботу-воскресенье домой, в область, или к городской родне - Наташка оставалась одна и, казалось, что с соседями не страшно.
- Открывай, кому говорю!
Наташка не дышала. Ждала, что отзовётся, заступится сосед.
- Дверь выломаю!
Дверь тряслась под ударами кулака, хлипкий замок готов был сдаться и крошил белую эмаль краски на пол.
- Ну! Нам только стакан и пожрать! Открывай давай! Дверь сломаю - хуже будет!
Наташка повернула щеколду замка, дверь распахнулась под ударом грязного ботинка.
- Ну вот, хорошая девочка. Одна, что-ли? Стакан давай!
В комнату ввалились трое - низкорослые, тощие мужичонки в какой-то дерюге. Как они попали в общежитие?
Тот, который ломился в дверь, взял из дрожащей Наташкиной руки стакан, вытащил из кармана бутылку водки.
- Ну, и закусь гони!
- У меня только хлеб и вот, тушёнка.
- Тащи. И, это, вторую банку тоже давай, а то разжиреешь.
Он лыбился коричневыми редкими зубами и похотливо обводил комнату глазами.
- А чё, мы тут посидим, поиграем в картишки, ага? - сел на кровать. Двое остальных угрюмо опустились на корточки под стеной.
Сердце Наташки билось в грудную клетку, шумело обезумевшей от страха кровью в ушах.
- У меня сейчас дядя с тетей приедут.
- Зачем?
- Табуретку привезут. У них лишняя, а у нас не хватает.
- Сколько вас тут?
- Четверо.
Он посмотрел в угол со столом, заметил колченогие табуреты в количестве трёх штук, посчитал кровати - поверил.
- Ага. Когда приедут?
- Сейчас должны.
- А чего у них не живёшь?
- Негде у них, неудобно.
- А тут - удобно, значит.
- Нормально.
- Ладно. Пошли, братаны - на шестом есть у меня сговорчивые девахи. А за тобой посмотрю - дядя-тётя, говоришь...
Мужички неторопливо поднялись с корточек, зыркнули остро, вынесли себя из комнаты.
- Стакан не надо возвращать! - пискнула им в спины Наташка.
Гоготнули.
Наташка закрыла дверь, потрогала замок - он гулял под онемевшими пальцами. Почувствовала, наконец, капли холодного пота на спине, вату в ногах, кислый, плотный табачный дух, стоящий в комнате. Страх. Беззащитность. Одиночество.
Трясло от адреналина, метало по комнате. Наташка судорожно оделась, замотала сырые волосы в шарф - выбежала, хлопнув дверью, под дребезжание замка. Не быть одной, позвонить маме, услышать родной голос, согреться!
В холле общаги вахтерша проорала из своей будки:
- Из какой комнаты? Позови Ленку из четыреста второй!
- Я спешу очень на почту, а то закроют!
- На какую такую почту бежит девочка ночью? Может проводить? - Наташку за руку ухватил Драгов, студенческий комитетский деловар. Он часто крутился по общагам, его мятую, спитую морду знали все.
- Не ночь ещё. Мне родителям позвонить.
Драгов припер Наташку к стене, расставив руки по сторонам. Противно дышал в лицо.
- Глазки красные. Плакала девочка. Кто обидел?
- Никто. Это у меня насморк.
- Да не похоже. Расскажи, что случилось - я многие вопросы решаю.
- Боюсь, мне благодарности потом не снести.
- А ты не стесняйся быть благодарной. Потом, может путевку в профилакторий тебе оформлю - поешь хоть. Подружки твои на все карточки мешок тухлого риса отоварили - едите его теперь, с червяками, целые дни?
- Откуда знаете?
- Я тут все знаю.
- Воняете вы. - Наташка поднырнула под локоть, скользнула к входным дверям.
- А ты - дура, сиди со своими проблемами в комнате и не вылезай! А то родителям она звонить поперлась - помогут они тебе за тысячи километров, жди!
Наташка вылетела на скользкое крыльцо общаги, плашмя ударилась о раннюю зимнюю черноту, задохнулась морозом, пробежала метра три и свернула за угол. Прав этот взрослый неприятный человек - чем ей помогут родители? Только тревожиться будут, изводиться... Она опёрлась спиной о стену и тихо выла-скулила острой скобке месяца. Страх, стресс, растерянность просачивались сквозь сцепленные зубы и растворялись в гулком грохоте трамвайных колёс на кольцевой.
Назавтра она встала так поздно, как только смогла. Попила горячего чаю, откашляла вчерашние слёзы, встала перед зеркалом: Ма-ма-ма! Ми-ми-мо! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку-ку-ку-ку-ку! - звала она звонкий, чистый голос счастливой девочки, радости и гордости родителей, тянула губы в улыбке. Оттащила кровать от двери, которую забаррикадировала на ночь. Пошла на почту.
- Мамуль, привет!
- Здравствуй, мой родной ребёнок! Ждала твоего звонка! Как ты?
- Хорошо, мамуль! Сдала контрольные, все хорошо должно быть.
- Умничка! А ты не простыла?
- Нет, мамуль - тут мороз - отогрелась в помещении - нос течёт.
- Мороз? А у нас трава зелёная и солнышко.
- Хорошо как. Здесь снег такой, что в среду трамваи встали - пути завалило. Повезло, что общаги рядом с Универом - пешком бегаем.
- Ты в шапке ходишь?
- Конечно!
- Кушаете хорошо?
- Да. Девочки картошку привозят, рис вот по карточкам получили и тушёнка ваша - барствуем просто!
- Папе зарплату выдали - на рынок сегодня ходили, Вареньке сапожки купили, наконец. У неё нога уже, как у меня! Один раз надела мои сапоги в школу - сломала супинатор. Теперь на цыпочках бегаю - каблук ползёт. Со следующей зарплаты себе новые сапоги куплю, наверное. Папе так куртка зимняя нужна! А знаешь, придёт Андрюша Порогов - он теперь каждые выходные приходит. Помнишь такого?
- Да, он в городке в соседнем подъезде жил.
- Я с мамой его дружила, а он в военное училище киевское поступил и приходит покушать. Все съест, в два раза больше, чем папа, отвалится от стола и говорит: "Ну вот - сравнялся с голодным". Так обидно. Но я думаю - накормлю чужого ребёнка и там, далеко, моего ребёнка, одного, кто-нибудь обогреет...
- Да, мамуль. - Наташка представила, как мама сидит, подогнув под себя ноги, на диванчике в кухне, по всей квартире расползается аромат её крепкого-крепкого, черного-черного кофе, в крошечной чашечке, сестрёнка, в детской, сидит за их общим письменным столом в уютном свете настольной лампы, делает уроки, а папа, из гостиной, прислушивается к разговору, глядя в немой телевизор. Она посмотрела под ноги на светлую плитку почтового отделения, на лужицы с обмылками серого снега, сглотнула комок, шепнула - Меня обогреют.
Наташка решила не говорить про калькулятор - справится как-нибудь. И новый виток плотного кокона, обвил Наташкины ноги, впитывая грязную воду талого снега.
- Мамуль, я забыла тебе рассказать! Мы когда у Майки гостили, её мама пекла разборник - в кусочки теста заворачивают карамельки, укладывают на сковородку и пекут - получается сладкий пирог. Так смешно.
- Вкусно?
- Нет ничего вкуснее твоих пирожков!
- А я вчера пекла ватрушки с творогом и булочки с корицей. Как ты далеко, мой ребёнок!