День рождения прошел
День рождения Лики прошел, как всегда, скучно, блекло, без восторженных поздравлений, криков ура и прочих прибамбасов, присущих подобным праздникам.
Начальник отдела произнес дежурную речь и, вручив имениннице конверт с деньгами, сославшись на кучу дел, ретировался в свой кабинет. Коллеги за посторонними разговорами стрескали рассыпавшийся на тысячу мелких кусочков киевский торт и разошлись по своим местам, не соизволив убрать за собой чашки.
Лика сказала коллективу «Спасибо», правда, неизвестно за что, и села за очередной отчет,никому не нужная и не интересная. Было ей больно или обидно? Пожалуй, нет. Она уже давно привыкла к тому, что коллеги относятся ней, как к чему-то неодушевленному, и сегодняшний день не стал тому исключением.
Промозглое утро следующего дня не принесло в ее жизнь ничего нового, кроме очередного разочарования, навеянного собственным отражением в оконном стекле.
- Интересно, какой идиот назвал меня Ликой? – думала она, вцепившись зубами в подушку, - уж назвали бы Феклой или Груней, - все не так обидно бы было.
Из кухни сладко запахло блинчиками. Лика втянула ноздрями знакомый запах и грустно подумала, что так будет всегда: по воскресеньям блинчики с творогом, по будням яичница с колбасой и молоко из дворовой бочки. Она набросила на плечи халат и нехотя вышла из комнаты.
– Ликуня, ты? – удивилась Марья Тихоновна, увидев в дверях внучку, - чего в такую рань поднялась?! Блины то еще не готовы, - она зацепила из миски ложку творога, - попробуй, детка, творожок сегодня, ох, загляденье.
- Не хочу,- отвернулась Лика, - и вообще, мне на работу пора... отчет надо сдать.
- Ты, что же его еще не сдала? – с укором посмотрела на нее Марья Тихоновна. - Как же, так, деточка!? Работу надо вовремя делать, а то, знаешь, начальство какое, сегодня ошибешься, завтра, и все, скажут: «Прощай». А нынче с работой, сама знаешь как… кризис. И когда он только проклятый закончится?
- Не волнуйся, бабуля, - обняла ее Лика, - мне совсем немного осталось.
- Ну, тогда ладно, - засуетилась Мария Тихоновна. - Может, все-таки, сядешь, поешь?
- Не хочется.
- Ну, как знаешь, - вздохнула Мария Тихоновна. - Потом не говори, что желудок болит.
Однажды, когда Лика была еще маленькой, к ним в квартиру позвонила цыганка. Девочка была дома одна и, не раздумывая, открыла женщине дверь.
Цыгана с порога начала жаловаться на жизнь, рассказала Лике о раздетых и голодных детишках, и попросила ее принести что-нибудь из еды и одежды. Лике стало жалко бедных детей и она без сожаления отдала цыганке свои любимые вещи: голубое платье в полоску, новые шлепанцы, куклу с розовым бантом, и даже надкусанную шоколадку, завернутую в порванную фольгу.
Цыганка сунула вещи в котомку и на прощанье сказала, что ее ждет большое счастье. И подарит ей это счастье человек, который придет к ней, кода она подрастет. Лика хотела спросить, долго ли ей ждать, но цыганка сунула ей руку леденец и, забросив котомку за спину, вышла из квартиры.
- Мне еще два подъезда обойти надо, - шепнула она на прощанье, - а ты жди своего принца. Дождешься – все у тебя будет: и счастье, и большая любовь.
Мать долго и громко ругала Лику за то, что она впустила в квартиру незнакомую женщину. А когда узнала, что дочь отдала цыганке подаренное ей на день рождение платье, схватила ремень и, отшлепав, поставила в угол.
- Принца она ей пообещала! Вы только подумайте! - кричала Лидия Петровна, оповещая соседей о пропаже вещей. - А эта дура и уши развесила! Да, кому ты нужна, растяпа? Тоже мне королевна нашлась!
Лика стояла в углу и думала о том, что мама, наверное, права, и мечте ее не суждено сбыться, потому что она далеко не принцесса и даже не придворная дама.
***
Пилюгины были людьми не богатыми, но и не бедными, не скучными, но и не особо веселыми, не жадными, но и не хлебосольными, так сказать, серединка на половинку, в общем, ни рыба ни мясо. Жили они, как и большинство российских семей пристойно, так, во всяком случае, считала нетерпимая к постороннему мнению Лидия Петровна, с воды на хлеб не перебивались, у соседей не занимали, по помойкам не лазили. В общем, все в семье Пилюгиных было хорошо: и машина, и участочек в восемь соток, и банька, на зависть соседям, и даже раздолбанный мотоцикл, первая и единственная любовь Казимира Федоровича, с которым он возился, как с малым дитем. Не было лишь одного в этой благопристойной семье и, пожалуй, самого главного - ЖИЗНИ! Да, да, то самой жизни, от которой кружится голова и хочется петь и взлетать в небо, как птица.
Пилюгины долго не решались завести ребенка, а когда завели, решили показать всему миру, что значит достойное воспитание. И показали. К семи годам девочка была загружена так, что ей некогда было посмотреть по сторонам, не то чтобы завести дружбу со сверстниками. И чем она только не занималась – тут и кружок английского языка, и музыкальная школа, и художественная студия и даже танцы на льду. Одноклассники смотрели на Лику, как на что-то диковинное, но друзья не напрашивались. Ну, а ей по большому счету это было не нужно.
В девятом классе с Ликой случилось то, что случается с девочками в ее возрасте. Она влюбилась. Молодой человек был на три года старше ее, учился в техникуме недалеко от их школы. Любовь вспыхнула между ними в мгновенье – ярко и мощно, как брызги китайской петарды, и так же быстро потухла, как все дешевое и ненастоящее. Лика очень трудно и долго переживала разрыв и, чтобы не сойти с ума с головой окунулась в учебу.
После окончания школы, она без труда поступила в институт, потом в аспирантуру. Родители не могли нарадоваться на послушную дочь. После каждой сессии Лидия Петровна покупала дочери золотые украшения, откровенно считая, что делает ее счастливой. Лика складывала подарки в шкатулку, и так же откровенно не понимала, для чего ей такое количество пестреющих разноцветными камнями колец и сережек.
Шли годы. В жизни Пилюгиных ничего не менялось, вот только атмосфера в доме с каждым днем становилась все более приторной и тягучей, порой доводящей Лику до исступленья. Иногда ей казалось, что она - это не она, а существо неизвестного пола, или никому не нужный старый башмак, завалявшийся на запылившихся антресолях.
Перешагнув тридцатилетний рубеж, Лика поняла, что жизнь прошла мимо, а Лидия Петровна, опомнившись, решила срочно отдать ее замуж. Однажды вечером, войдя в комнату дочери, она завела такой разговор.
- Ликуня, доченька, мы с папой решили, что тебе пора заводить собственную семью, рожать детишек… и прочее. Ты с нами согласна?
Лика перевела на мать изумленный взгляд.
- Ты о чем это, мама?
- Ну, как о чем, деточка? Ведь тебе уже тридцать. Институт закончила, аспирантуру, работаешь на хорошем месте. Пора и о семье задуматься.
- Давай не будем затрагивать эту тему, - отмахнулась от нее Лика. - И вообще, закончим этот бессмысленный разговор.
- А что я такого сказала?! – надула губ Лидия Петровна.
- Ничего. Кроме того, что мой поезд давно укатил.
- Какой поезд? Куда укатил?! – заохала Лидия Петровна, хватаясь за сердце. - Никуда он не укатил. Но, если ты до старости на диване лежать будешь, тогда…
- Многие так живут, - не дав ей договорить, отрезала Лика.
- Ты – не многие! – возмутилась Лидия Петровна. - Да пойми же ты, наконец, у каждого нормального человека должна быть семья. Муж, дети, а у нас с отцом… эти, как их там - внуки.
Лика с сочувствием посмотрела на мать.
- А почему ты решила поговорить со мной об этом сейчас, когда мне перевалило за тридцать? Где ты была, когда я рыдала в подушку от первой несчастной любви? Когда чуть не отравилась таблетками? Где была моя благополучная семья? Вы сделали вид, что ничего не происходит… А со мной происходило. - Лика отдернула занавеску и распахнула настежь окно, повернулась лицом к матери. - А теперь вы, вдруг, решили наладить мою никчемную жизнь? - сощурилась она. - Поздно, мои дорогие. Я уже засахарилась в вашем сиропе, и ничего уже не хочу, тем более жить так, как вы того пожелаете. Так, что извини, дорогая мама, но эта моя жизнь и не вам решать, как мне жить дальше…
Лидия Ивановна с изумлением смотрела на дочь, и не могла вымолвить ни единого слова. Дочь обвиняет ее в том, что она испортила ей жизнь?
- И это ты мне за все, что я для тебя сделала?! - придя в себя, взвизгнула она и, театрально закатив глаза, хлопнулась в обморок.
- Перестань, мама, - скривилась Лика, - здесь тебе не театр, аплодировать некому.
- Театр?! – чуть не задохнулась Лидия Петровна. - Это я, по-твоему, театр здесь разыгрываю?! - Она шустро вскочила с дивана - Жила, как сыр в масле каталась! Ни в чем себе не отказывала! И вот тебе благодарность! Я значит артистка?! Комедию тут разыгрываю?! Ты, что же хочешь сказать, что мы хуже других жили?! Отвечай, мерзавка такая!
- Ой, мама, мама! – горько вздохнула Лика, - да не жили вы никогда, и я не жила!
- А, что мы, по-твоему, делали?!
- Ели, спали и справляли обычные человеческие нужды, - бесцветным голосом проговорила Лика. - Мне давно надо было бежать от вас! А я все боялась разрушить, испортить… Да, и что говорить, привыкла я уже к этой, так сказать, жизни!
- Ничего не понимаю! – взвыла Лидия Петровна. - Жили не хуже других! И чего несет?! - Он одернула юбку и, поправив прическу, крупным шагом направилась к двери. - Отец с работы придет, все ему расскажу. Пусть знает, какая у него неблагодарная дочь выросла.
- Иди, иди, расскажи, - усмехнулась Лика, - а мне работать надо, деньги на хлеб зарабатывать…
- Ты, что же нас с отцом куском хлеба попрекаешь?! – остановилась на полпути Лидия Петровна. - Ну, погоди, - она занесла на головой кулак, но… ударить все-таки не решилась.
Лика с изумлением посмотрела на мать.
- Оказывается, ты живая?! – она протянула к ней руку, чтобы убедиться, что это не сон.
Оттолкнув дочь, Лидия Петровна с воплями выскочила из комнаты.
- Кажется, наш розовый рай дал трещину, - подумала Лика, - что ж, это даже забавно.
Выскочив из комнаты дочери, Лидия Петровна столкнулась в дверях с Марьей Тихоновной.
- И ты тут, наушница?! – прорычала она, просверлив свекровь уничтожающим взглядом. - Что к внучке своей любимой на выручку прибежала? Думала, убиваю ее?! Так, зря! Это она меня чуть не убила! - она сунула ей под нос трясущиеся ладони. - До смерти меня чуть не довела! До инсульта! Почти до инфаркта! Хотя… кому я это все говорю, вы же с ней два сапога пара!
Марья Тихоновна отодвинула сноху в сторону.
- Лика, дочка, что у вас произошло? - войдя в комнату, спросила она, присев на диван.
- А, ты у нее спроси, - удивилась своему равнодушию Лика.
- Я у тебя хочу спросить, - насупилась Марья Тихоновна. - Что ты ей такого сказала?
- Да, ты же все слышала, - усмехнулась Лика.
-Я?! - захлопала глазами Марья Тихоновна.
- Ну, да! Ты же, как всегда, за дверью стояла.
- Я? Стояла?! Да, я никогда…
- Стоишь... Всю жизнь стоишь, только, вот, не пойму для чего? Ведь, нам и скрывать то друг от друга нечего, вся жизнь на виду, как на тарелке: вот тут картошечка, тут огурец, рядом котлетка. Разве не так?
Марья Тихоновна смотрела на Лику и первый раз в жизни не знала, что ей ответить.
Лика обняла старушку за плечи.
- Давай будем жить тихо, как жили: без скандалов и взрывов. Болото не любит тряски, засосать может.
- Ой, внученька, внученька, - заплакала Марья Тихоновна, - что-то мы не то сделали. А что, не пойму. Вроде, хотели, чтоб все, как у людей было. – И, будто опомнившись, быстро заговорила: Я, ведь, все понимаю, внученька, все. Тяжело тебе… Но, ведь, если рассудить, то и мать права. Нельзя бабе одной жить, без детей, без семьи. Послушай ее, детка. Посмотри, какая ты у нас складная, да хорошая, наверняка на тебя мужчины заглядываются.
- Заглядываются… как на манекен в магазине, а кукла, как известно, вещь бесполезная.
- Как на манекен, говоришь? Да как же это… - она поднялась с дивана, и как большой пароход поплыла в сторону двери. - Ты прости меня, старую дуру, - заплакала она, - ведь, это я во всем виновата… не доглядела... на мать твою понадеялась, а выходит, что зря.
http://proza.ru/2019/07/21/876