1. МОНУМЕНТ
В советские годы каждый город пытался отыскать какие-то свои личные нити, связывающие его с вождем мирового пролетариата. И наш не был исключением. Нося имя Владимир, он испытывал постоянное смущение, что назван в честь чуждого по классовому признаку великого князя, а не гораздо более великого и родного Ильича. Поэтому так важно было утвердить факт приезда молодого Ленина в город на Клязьме. А приезжал он сюда в 1893 году на встречу с владимирским марксистом Федосеевым. Ильич дошел с вокзала до дома, где жил его товарищ по борьбе, но того на конспиративной квартире не обнаружил. «Где Федосеев?..» – спросил Ленин. «В тюрьме, – отвечали местные. – Вот-вот выйдет по УДО». Но тот не вышел. Ильич только зря прождал несколько часов. «Лучше бы статью какую революционную написал за это время», – вздохнул будущий вождь и поплелся на московскую электричку.
«Маловато, конечно, для создания монумента, – подумали владимирцы в годы первых пятилеток. – Однако лучше, чем ничего». Но тут их ждал удар. Выяснилось, что дом этот еще в 25-м году снесен. Слава IV Интернационалу (не Богу же!): один местный художник нарисовал строение по памяти и выставил на вернисаже. А выставку аккурат посетила пенсионерка Паршакова. «Ба!..» – воскликнула старушка. Оказалось, что она жила в ленинском доме до самого момента его разрушения. И еще оказалось, что у нее есть картина другого художника (Владимир всегда был городом пейзажистов), нарисовавшего в свое время этот дом с натуры.
Таким образом, подлинный облик исторического пристанища был установлен. Правда, воссоздавать его не стали. Зато к 100-летию демиурга революции открыли монумент: кирпичную стену, из которой выпирает бревенчатый угол и надпись: «Здесь был Ленин».
Так он и простоял стиснутый с одной стороны колхозным рынком, с другой девятиэтажной панельной доминой до времен перестройки и реформ. Одни словом до полной мерзости запустения. Городские власти с радостью перестали за ним следить, а представители партии КПРФ не успевали забеливать стену, на которой вновь и вновь проступали неприличные рожи и надписи в жанре «граффити». Пока не возникла одна удивительно лаконичная и неоспоримая: «Здесь с... Ленин». Конечно, грубо, но ведь и Ильич не отличался изящными манерами (вспомним, как он охарактеризовал русскую интеллигенцию). Главное, ведь не поспоришь: действительно, находясь в ожидании несколько часов, – как ему было не справить физиологические потребности, свойственные всему живому.
Ведь памятником он тогда еще не был.
2. ПРАВНУК
Я уже рассказывал, что в нашем парке появились книжные «скворечники», куда желающие складывают ненужные книги или забирают оттуда приглянувшиеся. Вот у одного из таких библиотечных сооружений я и встретил этого человека. В руках он вертел книгу «Воспоминания о Ленине» Бонч-Бруевича.
Я хоть и не любитель заводить разговоры с незнакомыми людьми, но тут почему-то не сдержался: «Интересуетесь вождём революции?» «Да как Вам сказать…» – проговорил человек, пристально взглянув на меня. И тут только я заметил, как разительно он похож на Ленина: и бородка клинышком, и лысина, а главное эти глаза – с прищуром. Незнакомец, видимо, заметив моё удивление, сам спросил: «Что – похож?...» Я оторопело кивнул головой. «Ну, так – гены!..» – усмехнулся он, засовывая книжку в карман пиджака. «Какие ещё гены?!.» – мне показалось, что я ослышался. «Да прадеда моего гены – Владимира Ильича Ульянова (Ленина)», ¬– как мне показалось, с вызовом отчеканил человек с бородкой. – Вот только не надо так резко шарахаться в сторону и предполагать, сбежал из палаты № 6!..». Честно говоря, при словах о прадеде мне, действительно, резко захотелось дистанцироваться от незнакомца. Но что-то мешало при этом, может быть, абсолютно мирный и даже беззащитный его облик.
«Может быть, присядем на скамейку, – предложил он. – Если не торопитесь, конечно». Я не торопился, и мы присели.
«Вы, наверное, в курсе, что великий Ленин приезжал однажды в наш город?» Я кивнул. «Он тогда был молод, горяч, революционная кровь так и бурлила в его жилах. А тут такая незадача: ехал, спешил, хотел встретиться с товарищем по борьбе, а того из тюрьмы не отпустили. Конечно, чаем с вишнёвым вареньем стали потчевать. Но Ленину не чай был нужен, а революционная деятельность. А тут возьми да и окажись в доме – молоденькая дочка хозяев – Маша. Ясное дело – марксистка – тоже с бурлящей кровью. Она и увлекла молодого Ленина в свою комнатку – дескать, не могли бы Вы мне, Владимир Ильич, раз уж у Вас появилось несколько свободных минуток две-три тёмных странички из «Капитала» пояснить? А Ленина – хлебом не корми – лишь бы революционной пропагандой заняться: он и пошел за девушкой в спаленку. Что у них там случилось, история умалчивает: то ли «Капитал» куда-то запропастился, то ли искра (но не та, которая газета, а другая) между молодыми людьми пробежала, а только спустя аккурат девять месяцев у Маши родился мальчик, которого назвали Владимиром. И это был мой дед!» – выдохнул незнакомец и ещё более побледнел.
«Я Вас, видимо, утомил уже?», – добавил он после паузы. «Нет, уж, – начали так досказывайте свою историю», – сказал я, даже не пытаясь скрыть своё любопытство.
«Хорошо, постараюсь. Кстати, не подумайте, что это моё любимое занятие: ловить людей в парке и рассказывать про свою родню. Вы – вообще первый, кому я это открываю… Ладно, слушайте – дальше.
Когда маленький Владимир Владимирович немного подрос, мать раскрыла ему тайну рождения. Но под большим секретом: «Никто не должен знать, кто твой отец. У него великое будущее. Уже сейчас он создает свою партию большевиков, – говорила она, – которая завоюет весь мир и построит коммунизм. Если люди узнают, что он, как простой смертный, крутил романы с губернскими барышнями – это принесет вред мировой революции». В ответ сын хлопал глазами и ещё крепче прижимал к груди «Капитал» Маркса.
Когда мальчик окончил гимназию, мать, ленинским путём доведя его до вокзала, посадила на поезд в Москву: «В нашем захолустье тебе больше делать нечего. Революционер должен жить в Москве или в эмиграции. Встретишь отца – обо мне ни слова, а потребуется – отдай за него жизнь».
Приехав в столицу, молодой владимирец с головой окунулся в борьбу с самодержавием. Пошли приводы в полицию, аресты… И, наконец, эмиграция. Где-то в Швейцарии он встретился с Лениным. Ильичу сразу понравился молодой однопартиец, чем-то похожий на него самого в молодости. Но тот ни единым не то, что словом – взглядом – не выдал себя.
После революции 17-года дед занимал руководящие посты то в наркомате путей сообщения, то земледелия, то продовольствия. В начале 20-х женился на соратнице по партии, которую звали Роза. Вскоре у них родилась – дочь Клара – моя будущая мать. Родители свято хранили от дочери тайну её рождения, понимая, что узнай могущественный Сталин что-то про их родословную – всем несдобровать. Проболталась владимирская бабка (уже начинавшая выживать из ума). Когда однажды моя маленькая мама приехала к ней на каникулы – та рассказала, кто её дед. А рассказав, сразу померла. И правильно сделала, потому что Владимир Владимирович, прознав про этот рассказ, рассвирепел. Он долго хлестал свою дочку по заднему месту, пытаясь выбить из неё опасное знание. Но тут его взяли под белые ручки и расстреляли как врага народа, потому что наступил 37-й.
Последние уроки отца не прошли для моей мамы даром. Ни одна живая душа от неё ничего про Ленина не услышала. Даже своему мужу и моему отцу она рассказала о своей родословной только после ХХ cъезда партии. Мать и мне внушила, что правда о сыне вождя мирового пролетариата Центральному Комитету партии не нужна. Он – ЦК – и есть его единственный наследник.
Потом пришла перестройка. И можно было рассказывать, что хочешь. Только уже не было никакого желания. Вся эта жёлтая пресса была мне противна. А серьезная наука – со мной бы и разговаривать не стала. И вот пару месяцев назад мне поставили плохой диагноз, даже очень плохой… И тогда я впервые в жизни отрастил эту бородку – нате – смотрите: кто я такой! Вы, думаете, люди смотрели? Да они неслись как угорелые по своим делам!.. И я сказал себе – первому кто обратит на меня внимание – всё расскажу. И вот – Вас встретил…»
Только теперь мне бросилась в глаза нездоровая худоба с желтизной моего нового знакомого. Его прадед из мавзолея выглядел краше.
«Пойду к дому схожу…», – произнес он, с трудом вставая со скамейки. Я понял о каком «доме» он заговорил.
«А можно мне с Вами?..»
И мы пошли в сторону «ленинского мемориала»: благо идти туда надо было даже самым медленным шагом – минут пять.
Правнук Ленина стоял на месте, где когда-то был дом прабабки. Его глаза наполнялись влагой, пока, наконец, первая самая смелая слезинка не пробежала по лицу, скрывшись в рыжеватых усах.
Тогда и мне вспомнился дом моего прадеда в городе Кольчугине, на месте которого ныне пустое место. Даже никакого мемориала нет.
Впрочем, это и к лучшему.
ЭТО СТРАШНОЕ ИМЯ...
Только цитаты.
«…всякий боженька есть труположство… всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье с боженькой есть невыразимейшая мерзость… самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза».
Ваш В.И.
13 или 14 ноября 1913 г.
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 48. С. 226, 227, 228. – Из ленинского письма М. Горькому).
1 февраля 1918 г. святой патриарх Тихон обратился к большевикам во главе с Лениным: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной. Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас…»
«… надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых» (8 декабря 1911 г.); «в других странах… нет таких полоумных, как Николай» (14 мая 1917 г.); «слабоумный Николай Романов» (22 мая 1917 г.); «идиот Романов» (12 марта, 13 и 29 апреля 1918 г.); «изверг-идиот Романов» (22 мая 1918 г.) и т.д. и т.п.
Ленин
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 17; Т. 32. С. 97, 186; Т. 36. С. 85, 215, 269, 362. Члены партии Ленина в ночь на 12 июня 1918 г. расстреляли первого Романова; в ночь на 17 июля 1918 г. расстреляли и зарезали семь Романовых, в ночь на 18 июля того же года сбросили умирать в шахту и расстреляли шесть Романовых, ночью 24 января 1919 г. расстреляли пять Романовых.)
«Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»
Ленин
24-27 декабря 1917 г.
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 200, 201, 204. – Из работы «Как организовать соревнование?»)
«…провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».
Ленин
9 августа 1918 г.
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 143-144.)
Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам.
Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать.
Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
Опубликовать их имена.
Отнять у них весь хлеб.
Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин».
(Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996. С. 57. Вешательная телеграмма впервые опубликована в ноябре 1991 г. РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6898.)
«Свияжск, Троцкому
Удивлен и встревожен замедлением операции против Казани, особенно если верно сообщенное мне, что вы имеете полную возможность артиллерией уничтожить противника. По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление…»
Ленин
10 сентября 1918 г.
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 178. Ленин понимал преступный характер того, о чем настаивал, и заметал следы, приписав к телеграмме: «Секретно Ш и ф р о м (оригинал мне вернуть.) (Прислать мне копию шифра.)».)
Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.
…если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. <…> Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов за границей, т.е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…
Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».
Ленин
19 марта 1922 г.
(Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190-193. Текст письма Ленина, свидетельствующего о проведении им политики государственного терроризма, скрывался от советских людей до наступления горбачевской гласности. Однако о самом факте написания письма членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 года упоминалось в 45-м томе 5-го издания Полного собрания сочинений Ленина. Причем воистину по Промыслу Божиему – упоминалось на 666-й странице!)
И т.д.
____________________________