По мотивам сказа Юрия Миролюбова «Земная тяга».
Рисунок Кочергина
Неймётся Зевсу: мучает его зависть, гордыня раздирает, что у русичей пусть не всегда мирком, но всё ладком.
Бросил свои грозные молоньи в поля русичей. Молоньи сверкают, громы громыхают, вода с небес водопадом течёт…
Радуется Зевс: напугал русичей. Ждёт, когда на поклон придут.
Да только поля то у русичей широкие, луга раздольные немеряные, леса дремучие бескрайние, вот молоньи и рассыпались во все стороны искорками. Громом громким прокатились молоньи, да потерялись в лугах и лесах, только эхо рассыпчатое до горы богов докатилось. Дожди в землю впитались, в реки да озёра скатились.
Русичи от молоньи чуть головы прижали, от грома плечи расправили, дождю радуются. Детишки по лужам бегают, смеются.
Задумался Зевс. Наслал на Русь святую полчища сторуких и пятидесятиголовых гекатонхейров. Крушат полчища поселения, жрут детей.
Вышли на бой русичи, что ни воин, то богатырь. Начали отрывать гекатонхейрам руки жадные, головы кровавые, только лохмоты от них полетели. Еле живые гекатонхейры убрались в Тартар.
Почернел ликом Зевс: чего бы сотворить такое, чтобы Русь поклонилась в пояс и признала себя побитой. Собирает совет богов. «Вы правите миром», - гремит Зевс. «Не всем миром правим», - скромно напоминают ему боги. «А надо чтобы весь мир лежал у подножья горы богов» - мечет молоньи в подчинённых Верховный. «Даже гекатонхейры не справились с русичами, по одной голове у кого осталось, да по две руки, - оправдываются боги, - до сих пор сидят в Тартаре, боятся на свет выйти».
«Не можете прямо, возьмите хитростью», - рычит Зевс.
«Русичей хитростью взять не сложно. Больно они доверчивые. Только боязно, сильно они сердитые, когда обман прослышат. А ты пошли Геракла, он же был в Гиперборее, когда яблоки Гисперид промышлял», - чешут затылки подчинённые.
«Где Гиперборея? Её уж и след простыл», - охолонулся Зевс.
«Так Гиперборея она же и есть Русь», - оживились боги.
И отправил Зевс на Русь сильномогутного богатыря – Геракла. Двенадцать подвигов его страшили народы и заставляли гнуть шеи перед горой богов.
И отправился Геракл на Русь. Идёт, на мир сверху поглядывает, горы, словно камешки побрасывает. Дошёл до Руси святой. В ладоши хлопнул: гул пошёл по земле, поля всколыхнулись.
Спустился к ему на облаке Перун. Сидит, босые ноги свесил.
«Чего, Гераклушка, шумишь? Чего землицу колышешь? Али заняться нечем, али дело какое ищешь?» - глаголет Перун.
«Силой хочу померяться. Кто победит, тому все кланяться будут» - вдёрнул Геракл руки в боки.
«Кланяться то не беда, да было бы кому. У нас на Руси бабы в поле кланяются с утренней зори до вечерней зорьки. Хлебушко убирают. Мужики в полпоклона поля пашут, мечи куют, да коней подковывают» - усмехается в рыжую бороду Перун.
«Я могу твою Земь одной рукой перевернуть, хочешь небо под ногами будет?» - похваляется Геракл.
«Оно у меня и так под ногами, а люду это ни к чему».
«Могу Земь в узел завязать», - ещё больше распаляется силач заморский.
«Застоялся ты, Гераклушка, без дела, вот и чешутся у тебя руки от безделья, - покачал головой Перун. – А хочешь силой померяться, удаль свою сильномогутную растрясти?»
«Не с кем мне у вас тут побороться. Все богатыри русичей мне на один палец», - горделиво вскинул голову Геракл.
Ногой топнул для отстрастки. По колено в Земь вошёл. На месте том море образовалось, назвали его русичи Хвалисским.
«Не сильно то погордись, Гераклушка. Допрежь с богатырями русичей побороться, разомни свои чресла, - прищурился Перун. – Вон по дороге идёт простой мужик Никитушка Кожемяка. Видишь у него на плече котомочка. Изловчись, да подними ту котомочку хоть до колена».
Осерчал Геракл: «Как ты простой бог русичей, смеяться надо мной, над Гераклом, который лернейскую гидру и немейского льва победил, кентавров разогнал…»
«Знаем, знаем мы про твои подвиги, - осадил его Перун, - как ты своего друга Хирона ранил отравленной стрелой. Не серчай. Покажи свою силушку, подними котомочку Никитину».
Глянул Геракл: перед ним мужик в простой поддёвке, верёвкой подпоясанный. На плече у путника котомочка величиной с гераклов кулак.
Бросил Никита Кожемяко котомочку на земь, сам присел на камешек передохнуть. Хлебушка ломоток из-за пазухи вынул, есть принялся.
Схватил Геракл котомочку двумя пальцами, потянул… Думал забросить её на море новое Хвалисское, да не смог даже колыхнуть. Сгрёб котомочку рукой полной сильномогутный богатырь заморский, рванул, да чуть руку себе не оторвал.
А Перун на облачке сидит, в рыжую бороду посмеивается, семечки полузгивает, да шелуху на Земь поплёвывает.
Уцепился Геракл двумя руками, понатужился, аж глаза кровью налились… Но котомочка и на волосок не приподнялась. Тянет котомочку Геракл, по пояс в Земь втиснулся. Между Хвалисским и Дулебским морями горы воздвиглись высокие. Стыдно Гераклу, что не может он справиться с малой котомочкой.
«Что же в твоей котомочке, человече?» - взмолился Геракл.
Никита Кожемяка подобрал крошки хлеба, закинул из в рот, поднял лёгонько котомочку на плечико.
«Не томи, человече?» - чуть не плачет Геракл.
«Да ничего особенного. Только то, что русичам под силу: Тяга земная да Вера народная».