Ефим Алексеевич - военпред. И сегодня прямо с утра очень сильно расстроился. Пришла срочная депеша. С объекта «Е» вернули на завод изделие Б025077. В связи с ЧП. В части пострадали люди. Госкомиссия одну из версий рассматривает и отказ изделия, выпущенного три года назад заводом. Срочно создали свою, заводскую, комиссию. Ее возглавил лично директор.
Но кто бы не возглавил комиссию, а разбираться в причинах происшествия придется ему.
Хотя еще и не факт, что именно их завод причастен к этой аварии. Заключения центральной комиссии пока нет. Но разобраться надо. Ни одно некачественное или с дефектом сделанное изделие не должно покинуть территорию заводе. И разобраться надо ему лично.
Ведь это его поле ответственности.
Поэтому и пошел сегодня Ефим Алексеевич домой пешком. Тут недалеко, минут 30, и он дома.
Ленинский проспект, развилка - «Кто виноват?» Улица Карла Маркса - растерянность. Октябрьский проспект - «Даже нет вариантов!» Улица героев Революции, стадион - «А может?» Улица Энгельса, кинотеатр «Алые паруса» - «Нет это исключено!» Поворот на Дрелевского. Киоск. Часы. Гостиница. Родничок. Три стакана газировки. Все. Нет идей. Главпочтамт – Стоп, а что если?
Военпред отчитался. Доложил.
Пауза. Тишина.
- Садитесь.
Грузно опустился на стул.
За ним выступил Главный инженер. Справку дал Главный Конструктор.
Пауза. Тишина.
- И это все? - генерал обвел взглядом всех собравшихся. Каждый, на ком останавливался его взгляд, молча отворачивался или смотрел в сторону, или что записывал к себе в блокнот.
- Такого у нас не было, - вздохнул генерал и сел в кресло директора. - Года с 57 не было. Так, Иван Антонович?
Директор кивнул головой:
- Да, товарищ генерал, по моему, в 57. Точно. Как раз накануне спутника подобный отказ был.
- Ефим Алексеевич, вы от нас, а главный инженер от завода. Расследуйте, срок два дня, чтобы причина, чтобы виновник были найдены. А если нет. То вы сами понимаете, чем и кому это грозит.
Ефим так и не понял. То ли это для мотивации ему, то ли это некая угроза, то ли это приказ найти виновного стрелочника.
Завод стоял у реки. И один из цехов располагался прямо на берегу. Ефим вышел к реке. Постоял, посмотрел на ивы, на струящуюся с берега ручей, послушал легкий плеск воды, в которой отражались белые пенистые облака. Словно ничего не изменилось. Словно не случилось несчастья. Словно не лежал у него на сердце тяжёлый груз ответственности, а может и вины.
- Равнодушная природа. Что ей до нас? До трагедий человеческих. - устало подумалось ему.
Ефим Алексеевич уже не молод. Ему слегка за сорок. Некоторые почему-то называют этот возраст второй молодостью. Смешно. Какая уж тут молодость? Когда у тебя живот уже кругленький, когда ты становишься рыхлым и у тебя взрослые восемнадцатилетние сыновья, когда жена ласково называет тебя «старик», а ты ее «старушкой». Какая там молодость, когда за плечами война, и годы тяжелой ответственной, но любимой работы по приёмке из производства изделий для армии. Какая уж тут вторая молодость?
Военпредом он работает уже тринадцать лет. Не шутка. подполковник. И надо же, чёрт возьми, такому случиться. И именно на его заводе.
Обычно домой после работы он добирался на троллейбусе. Уже много лет. Привык. Но вот уже второй день не спешит по подземному переходу, выходящему прямо от проходной на троллейбусную остановку, а задумчиво проходит мимо, идет дальше, проходит через площадь с памятником Герою Революции.
Не спешит. А куда спешить? Домой? А разве дома он избавится от этого сжимающего душу чувства? Нет. Нет. Не поможет ни дом, ни дорога. Он и сегодня, как и вчера, пойдет пешком. Пешком, чтобы подумать, подумать, осмыслить. Надо собраться с мыслями. Может быть сегодня он решит эту загадку. Может быть, может быть.
Все также устало светило вечернее солнце, как бы нехотя дул ветерок.
Ефим прошел стадион и вышел на развилку Ленинского проспекта и улицы Карла Маркса. Остановился в раздумье. Солнце светило позади и длинная тень Ефима озабоченно застыла на середине перекрестка, и машины урча моторами молча переезжали ее, утюжили ее своими колесами, так и не выводя ее из этого сумрачного состояния. А она прыгала, прыгала из-под колес, бежала по каждой машине, как бы надеясь на спасение, как бы стремясь запрыгнуть в нее, и умчаться куда-нибудь, от этого сумеречного и безнадежного асфальта. Но ничего у нее не получалось. И раз за разом она безнадежно возвращалась к нему, к дороге, старой и избитой.
- А может все образуется? – думал Ефим. - Хотя что значит все? Непоправимое случилось. Пострадали люди. И ему надо во всем разобраться, ради того, чтобы потом таких случаев уже не было. Хотя на тысячу срабатываний один отказ. Разве это много? Может правила эксплуатации изделия изменить? Может в эксплуатации, а не в производстве дело? Но ведь тогда все равно надо что - то менять у нас в производстве, технологию, конструкцию. Как исключить такое в будущем?
Испытания. Он внимательно перечитывал сегодня весь день документацию. Проштудировал все технические карту испытаний. Все в порядке. Почему ж отказ? Номинальные данные испытаний на нагрев, проверка влияния факторов высоты (баро), перегрева, влажности… Наконец, контрольные испытания. Нет, пройдя весь этот испытательный ад, оно, это изделие, не работать просто не может. Оно должно сработать! Черт его подери!
Куда ж теперь идти? По Профсоюзной вроде ближе. Но тут же вспомнил, что обещал Маше купить билеты в кино. Надо идти в «Алые». И снова, как и вчера по проспекту, по проспекту. Прямо и вперед.
Он неторопливо перешел улицу.
- Ну не могло! Ну не могло быть отказа. Хотя, на контрольных испытаниях проверяется не 100 процентов изделий, а лишь выборочный контроль.
Он представил себе всю техническую систему: ГОСТы, ТТ, ТУ, ОТТ и ОТУ. Что дает ГОСТ? ГОСТ дает только самые общие указания. И все. Правила проверки основные и самые - самые общие нормы, какая должна быть точность проверки, какие методы. И это нам - то, авиационщикам? Такие рекомендации ГОСТ применимы разве что в мастерской какой- нибудь, на заводишке захудалом, всеми забытом, пуговицы или подтяжки выпускающий, а не у нас. У нас не то. У нас все четко расписано. Столько лет работаем. Все проверено. Все обкатано.
- Где же, где же сбой - то прошел в этой непробиваемой системе?
Конечно, Ефиму, как специалисту, всю жизнь проработавшему в авиационной промышленности, эти ГОСТы не указ. Не дай бог, в авиации по ним еще работать. У нас свои ТУ, ТТ. Но вот волокиту же создают чиновники с ними. Вот попробуй утверди их в инстанциях. Набегаешься. И времени пройдет. Не месяцы - годы. Бюрократия чертова. Мешает только развиваться, расти.
Ефим вспомнил одно изобретение, основанное, но новых нестандартах физических подходах. Ну очень нужно, ну очень актуальное. И что вы думаете? Протаскивали они его, проталкивали через все инстанции они его около двух лет. Пока заключения, пока всяческие экспертные комиссии, пока согласование, то с одним, то с другим, то с третьим министерством, то с каким - то невесть откуда взявшимся ведомством. И не поверите, даже с инструктором ЦК КПСС из отдела промышленности согласовывали. 2 года. До сих пор возмущается Ефим. 2 года. А вы представляете, что значит два года для авиации? Это для сельского хозяйства миг и секунда, они там и породу вывезти за это время, а там такая медлительность смерти подобна. Да только докажешь это кому?
Так вот мурыжили, мурыжил это наше изобретение, согласовывали да разрешали два года. Его у нас и свистнули. Ну не докажешь, конечно, что сами америкосы додумались или, уплыло к ним как-то, но сообщили нам уполномоченные на то спецы, что одно из военном США запустило в производство эту самую нашу техническую новинку.
Только после этого мы получили добро на серийное производство этой нашей бедной вещички.
И все и-за этой бюрократии в системе ГОСТИирования. Бывает и такое у нас в Союзе. Не наступили еще для производственников лучшие времена. Может, что - нибудь с реформой Косыгина выйдет, да хозрасчётом. Модная сейчас тема.
- В чем же причина, - вернулся к своим невеселым изысканиям Ефим. - Может здесь в стыковке ведомственных и общесоюзных положений и инструкций поискать причину. Может где-то здесь в испытаниях и получилась слабинка, дырка в сетке, сквозь которую и проскочила злополучная Б025077? А что? Вполне.
Он стал восстанавливать весь техпроцесс, благо идти до «Алых парусов» еще прилично. но как-то не думалось. А только переживалось. Он уже подходили к танку на постаменте, уже прошел авиационный техникум, но никак не мог воссоздать полную картину испытаний.
Это его даже задело, раздражало. Конечно, не молод, конечно, пожил, но ведь не старик! А может уже и склероз начинается?
- Да, ладно. Брось хныкать. Думай. Думай.
- Итак, изделие состоят из девяти узлов. В каждом еще по два-три узла. А там еще деталей столько.
Он за годы работы с этим изделием знал наизусть и названия, и основные характеристики этих узлов. Ведь тут несколько уровней контроля, организованного и заводом, и его службой.
- Чего только не проверяем. И на прочность, на чистоту, размерный контроль. Далее: в цехах собираются узлы. Они тоже проходят систему контрольных операций. На рабочих местах сидят контролеры, в соответствии с техпроцессом узлы проходят и внутри сборочный контроль. Это - контроль. Это еще не испытания. Это только проверка. Занимаются ли у нас этим? Конечно. Те же контролеры - операционники. Проверяют изоляцию, прочность на пробой, Много что проверят. Параметров с десяток, и закороченность коря, сопротивление обмотки статора. То есть здесь поломки или отклонения какие от требований ведомственных ТУ и ТТ исключены. Двойной и тройной контроль.
— Значит, - продолжал рассуждать Ефим, - идем дальше. К общим узлам. Вот они уже проходят стадию испытаний. Перед самой заключительной операцией - сборке изделия. Может здесь поискать? Но приёмочные испытания узлов перед сборкой тоже система отработана. Здесь также не должно быть сбоев. Каждый узел идет под личным клеймом сборщика и контролера. Завод - производитель должен обеспечить работу изделия в самых неблагоприятных метео- и гео- условиях, как в условиях морозов, так и африканской жары. И здесь также предусмотрены испытания и в холодильных камерах, и в специальных печах.
Ефим, уже подходил к «Алым парусам», уже видел очередь в кассу, толпу зрителей, томящихся в ожидании начала сеанса.
Вот эта толпа. Толпа эта что - то ему напомнила. Что? Он не стал зацикливаться. Напомнила и напомнила. Напомнила и забылась. Однако мысли его приняли уже немного другой оборот и ушли из сферы чисто производственных технологических терминов. Ушли, чтобы освободить место в его воспаленном мозгу.
- А ведь есть еще один фактор. Есть еще и необдуманный и неисследованный фактор, который мог также, наравне с техническими, стать причиной аварии.
Суетливость толпы, ожидающей наступления часа кино. Нервное напряжение. (Время идет, а двери в зал не открывают.) Напоминало ему что-то.
Он быстренько купил два билета на только что вышедший фильм "Весна на Одере". Вспомнить хоть военную молодость. Проходил он те места.
И как только отошел от кассы, понял, что его гложет и о чем напомнила ему эта толпа, ожидающая часа икс.
Вспомнил. Это авральная работу в конце месяца, квартала, года. Вроде четкая плановая система, но эта отчетность. План должен быть выполнен к первому числу отчетного периода. Месячный, квартальный, годовой. Это главный показатель работы завода, цеха, бригады. Но в процессе производства суперсложных современных изделий столько возникает проблем и коллизий.
Но жесткой плановой системе государства на это наплевать. Есть только две оценки: выполнил план - молодец, герой. Тебе грамоты, награды, премии. Сорвал - враг государства, враг плановой экономики.
Вот и рвали.
Вот что напомнила Ефиму эта внешне спокойная, но внутренне суетливая и напряженная толпа. Напомнила ему аврал в конце квартала, в конце года. Работа сутками, работы в две три смены. И самое плохое, что и ему военной приемке тоже приходится очень сложно в это время.
А ведь, было как-то года три назад, также в последние дни года, даже часы, как его директор уговаривал, как просил, как из Министерства звонили, как сам зам министра уговаривал. Просили принять партию изделий. А чтобы принять их надо еще два дня испытаний.
И
А испытываться они должны специальном участке, где изделие гоняется в условиях, максимально приближенных к реальным условиям полета, вибрации, ударных нагрузок, вакуума, низкой температуры, с одновременной фиксацией всех его параметров работы.
Вспомнил. Кажется, вспомнил. Да это было три года назад. Тогда он действительно смалодушничал. Пропустил одно изделие с незаконченной картой испытаний. И второго числе оно уже было отправлено в часть. За это летом его семья отдохнула в санатории Министерства по путевке, любезно продавленной профкомом завода. Хороший был отдых, хорошее было лечение.
Он был уже в центре города. Квадратная тёмно-серая коробка Главпочтамта поставила точку в его поисках.
Точно. Вот где надо проверить. Что за изделие ушло тогда в часть. Три года назад. Была ли в той партии Б025077? Это просто проверить. Его серийный номер. Не совпадет ли он? Если так. Если это так. Забилось сердце в предчувствии беды. Так значит авария может быть связана и с его именем? Он может быть причиной? Он пропустил. Он не доглядел. Бешено колотилось сердце. Он виноват!
Спокойно. Спокойно. Завтра он узнает номер изделия, отправленного тогда в часть. Завтра все станет ясно. Хотя почему завтра?
Вот ведь он «Почтамт». Никакого завтра. Прямо сейчас он пойдет и позвонит на завод. Вторая смена. Кто там сегодня. Мария Антоновна. Она поднимет документы. Она найдет. Нет, никаких завтра! Он позвонит сейчас, он позвонит немедленно, срочно и задаст один единственный вопросик.
Всего один вопрос. Один - единственный вопрос!
За все 13 лет службы в этом качестве он и мысли не допускал ни о нарушении Устава, ни о нарушении своих обязанностей, порядок и ответственность — это было делом его чести. Но один раз, только один раз он дал слабинку. Всего один раз он поступил не так как надо поступить. Всего один раз.
***
Ночью в квартире военпреда раздался хлопок. Вбежавшие в его кабинет родные увидели неловко сидящего в своем кресле мертвого Ефима Алексеевича.
На этот случай он одел свой парадный костюм с планками, орденами - памятью о закончившейся двадцать лет назад Великой отечественной войне.
Печально поблескивали в свете качающейся лампы звезды на погонах. В безвольно повисшей руке висел, зацепившись за палец наградной ПМ.
***
На следующий день генералу, прикомандированному на период расследования к заводу, пришла депеша.
В ней коротко сообщалось комиссией о том, что найдена причина несработки изделия.
Виновным назван металлургический завод, нарушивший технологию плавки партии спецметалла.
Претензий к заводу, выпустившему изделие, нет.