1
В доме Кутюровых жаркое полуденное солнце на время кутюровской сиесты было поубавлено ставнями и плотными шторами. В уголке общей комнаты тихонько бубнил неугомонный телевизор. Галина после сытного обеда отдыхала в кресле и листала журнал.
— Вить, а ты веришь в загробную жизнь?
Супруг, зыбко дремавший на диване, приоткрыл щелки глаз и дипломатично пофилософствовал: «Галочка, ну как тебе сказать?!.» — и снова сомкнул веки.
— А вот Рината Литвинова пишет: «Я верю в любовь до гроба и после гроба…» Такая у ней концепция. А ещё глянь, что тут прочитала: «Один старец ложился спать в выкопанную могилу»…
Галина угомонила раскрытый журнал у себя на груди, закатила глаза, немного поразмышляла и сказала что-то вроде: «Круто!» Тогда Витя покинул диван, взял лопату и ушёл в огород.
2
— Ты либо дурак?! — сказала она, когда увидела, между чесноком и клубникой вспененный чернозём, внутри которого обозначился чёткий контур углубления два на полтора.
— Да это ж я не тебе, Солнышко! — в своём ответе Витя был искренен.
— Ты точно с дубу рухнул! — резюмировала она.
Витя было начал закапывать, но неизменная Галина фраза «Ты либо дурак?!» приостановила и снова смутила его.
— Будет компостная яма, — разъяснила она.
И день начал свою тянучку, а работы на своём участке в эту пору всегда прорва.
— Вот у моей подружки муж молодец! — Галина стояла, широко расставив ноги, сделав продолжительный наклон до самых корешков сорняка. Из-под мышки торчал отполированный черенок лопаты, и говорила она, словно в микрофон, зарытый прямо тут, под землёй. — И на огороде какие-то новшества внедряет, и струи бобра пьёт, и из курИных яиц уколы внутримышечно делает, а из бЫчьих — деликатесы на сковороде.
— Дорогая, я вычитал, что у индетерминантных сортов огурцов три нижних пасынка удаляют. Давай для пробы на двух-трёх плетях попробуем? — Виктор свои размышления просто озвучивал вслух. Отвечать ниже пояса он не мог, а выше — Галины не наблюдал.
— Я тебе попробую! Огородником себя возомнил?
Взведёная пружина разогнулась, и Витя встретился с супругой лицом к лицу.
— Из пятидесяти кустов, только пару для пробы пропасынкуем… — мужаясь, повторил он, дабы быть уверенным, что услышан.
— Ты меня десятка молодых огурцов лишить хочешь?! Да или нет, я спрашиваю?
— Нет, не хочу.
— Вот то-то…
— Зая, глянь-ка, это не Светка идёт? — Витя увидел за штакетником по улице шла женщина, похожая на его сестру.
— По сравнению со Светкой, эта идёт, словно сваи вколачивает. Да и чего Светка пойдёт круголя, если с остановки до кумы той дорогой намного ближе. Сколько, кстати, там накукарекало?
— Куме-то? — улыбнулся Витя. — СОрок сорОк…
— Это я и так знаю. Не пора ли собираться, говорю, идти?
Витя посмотрел на часы:
— Пора.
Не так уж и много времени понадобилось, чтобы собраться в гости, но темнеет в это время суток очень быстро.
Витя потянулся к выключателю и разом переменил освещение — ярко-жёлтое пространство комнаты почернело, а чёрный квадрат окна наоборот, вдруг засветился тускло-синим отсветом уходящего в вечность дня.
Кутюровы пошли к куме.