Памяти Адика
(Из записей Марка Неснова)
Женщиной Катька стала рано.
Изнасиловали её, когда ей исполнилось тринадцать лет.
Даже и не изнасиловали, а просто взяли без всякой силы и угроз.
Через два часа после того, как увели отца, двое энкэвэдэшников вернулись.
Мать подумала, что за ней. Поэтому, когда один из них потащил её на кровать, не сопротивлялась, а только испуганно смотрела на Катьку.
Второй прикрыл в комнату дверь и привлёк Катьку к себе.
Она тоже не сопротивлялась и даже не плакала…
Потом офицеры открыли бутылку водки и сели выпивать, не обращая внимания на прижавшихся друг другу Катьку и её мать.
Немного поболтав, они, поменяв женщин, снова занялись любовью.
С тех пор они постоянно приходили. Бывало, что приводили сослуживцев.
Потом сослуживцы приходили сами.
Днем за Катькой иногда приезжали в школу и увозили куда-нибудь на квартиру или в лесок.
Учителя делали вид, что ничего не происходит, а школьники перешёптывались, но трогать Катьку боялись.
Мать работала на швейной фабрике и её тоже иногда увозили с работы.
Многие гости оставляли продукты и деньги. Жили материально неплохо.
Лучше других.
Потом появился один майор. Он приносил больше всех продуктов и оставлял много денег, особенно, когда бывал с Катькой.
Он был самый добрый и вежливый.
Но однажды, поднявшись с постели, стал избивать Катькину мать.
Просто так.
Это повторялось несколько раз. В такие дни он оставлял денег совсем много.
Потом он избил Катьку.
И мать написала в НКВД, что майор хочет убить Сталина, потому что тогда жить станет лучше.
Майора арестовали. Остальные офицеры тоже перестали ходить.
Однажды мать нашли возле дома мёртвой. Её задушили электрическим проводом.
Катьку выселили из двухкомнатной квартиры, и она переехала к тётке в общежитие судостроительного завода, которое состояло из четырёх одноэтажных корпусов в большом дворе.
Жили бедно и в страхе. Тётка каждую ночь ждала ареста из-за брата, Катькиного отца.
А когда началась война, стала бояться ещё больше.
Ночью она почти не спала, и все время выглядывала во двор, ожидая
*чёрного ворона*.
Успокоилась она только, когда город заняли немцы.
-Ну, слава Богу, теперь хоть высплюсь - сказала она Катьке.
Немцы заняли один из корпусов общежития для какой-то военной части связи. Из жителей они никого не трогали.
Все, кто не ушёл на фронт и не эвакуировался работали на прежних своих работах и жизнь потихоньку наладилась.
Многие Катькины ровесницы стали гулять с немецкими солдатами и офицерами.
Катьку тоже тётя познакомила с одним офицером - связистом по имени Адольф.
Это был высокий и очень худой лейтенант лет двадцати в очках.
Катьку он боялся и стеснялся.
Таких вежливых и приятных людей Катька в жизни не встречала и Адик,
как она называла немца, был ей интересен и мил.
Она быстро научилась болтать с ним по-немецки, и их общение обоим доставляло радость.
Ночевать она его оставила сама, где-то, через месяц после знакомства и ей впервые было хорошо, оттого, что она с мужчиной.
Немцы ей и тетке очень нравились. Они никого не обижали, не бывали пьяными, и с ними легко и сытно было жить.
Правда, у тётки на работе рассказывали, что немцы расстреливают евреев и цыган, но в это не верилось.
Чтобы её Адольф мог кого-то ни за что убить?
Такого просто не могло быть.
Катька, наконец-то, была счастлива.
Теперь она поверила, что в книжках пишут правду. Что есть настоящая любовь и есть настоящее счастье. И есть хорошие люди.
Так прошло почти два года.
Катька родила мальчика, которого назвала в честь отца Адольфом.
Отец - Адольф был очень рад и обещал Катьке после войны счастье в Германии.
Родители его были фермерами, и из писем было понятно, что они ждут к себе и невестку и внука.
Однажды Адольф пришёл расстроенный и сказал Катьке, что их часть переводят, но он обязательно вернётся за ней и сыном.
А потом пришла Красная Армия.
Всех, кто был связан с немцами, таскали на допросы.
Однажды, после такого допроса, Катьку изнасиловали два офицера прямо в кабинете.
Она пришла домой и повесилась.
К тому времени, как наша семья вернулась из эвакуации, и отцу дали комнату в общежитии, Адольфу исполнилось пять лет.
Жил он в соседнем корпусе со своей сорокалетней тёткой, которая пила и гуляла.
Во дворе к мальчику относились по-разному.
Иногда, напившись пьяными, соседские мужики начинали над ним издеваться и оскорблять.
Называли его Гитлером, обычно только те мужики, которые не были на фронте.
Фронтовики же и евреи, у которых немцы убили многих родственников, относились к мальчику с теплом и сочуствием.
Мой старший брат был Адику почти ровесник, поэтому он часто бывал у нас дома, и мой отец всегда уделял ему больше внимания, чем нам, своим родным детям.
Когда однажды мама сделала отцу по этому поводу замечание, папа, который во всём с ней соглашался, сказал ей грубо:
-Закрой рот!
Такое было впервые, и больше я никогда от отца не слышал такого тона.
Ещё, по – особенному, к Адольфу относилась Олимпиада Андреевна.
В своё время она закончила Бестужевские курсы и знала пять языков.
После революции её отец инженер - судостроитель эмигрировал с семьёй в
Румынию, но поддавшись большевистской агитации, в 1927 году вернулся,
привезя и жену и дочку с зятем - инженером.
В эпоху *большого террора* все они сгинули, а Олимпиада Андреевна отбыв ссылку, всю войну провоевала медсестрой и, вернувшись, вышла замуж за бывшего сослуживца отца инженера Пучкова.
Пучков всегда был нетрезв и спокоен.
А Олимпиада Андреевна ненавидела большевиков также же сильно, как и любила Россию.
Знала она всё на свете.
И когда о таких поэтах как Мандельштам и Ахматова даже не было слышно, она нам читала их стихи и даже рекомендовала мне читать их в школе со сцены, отчего меня чуть оттуда не исключили.
Так вот. На Адика Олимпиада Андреевна не жалела денег и внимания.
С моим папой они договорились сделать из Адольфа русского офицера,
а для этого нужно было определить его в суворовское училище, что с его происхождением было непросто.
Многие фронтовики, с которыми отец служил до ранения, сделали военную карьеру, и к середине пятидесятых уже стали майорами и полковниками, и отец решил обратиться за помощью к одному из них.
Дело не двигалось, и тогда папа поехал в Москву, благо Олимпиада Андреевна помогла деньгами.
И Адик Кулешов стал суворовцем. Папа был счастлив.
Да и во дворе все были рады за мальчика, потому что тётка его совсем пропадала.
Когда я попал в лагерь, Адик уже был старшим лейтенантом - танкистом.
Писал он мне чаше всех моих родственников, а пару раз и прилетал, чем удивлял администрацию, потому что в родственниках записан у меня не был.
Отца и Олимпиаду Андреевну он вообще называл *отец* и *мама* и
всегда привозил и передавал им подарки и сувениры.
Я уже был на свободе, когда получил от отца телеграмму:
*Прилетай! Адик погиб.*
Я никогда не видел слёз моего отца. Даже на суде.
А сейчас папа плакал.
Неделю тому назад приехали два офицера из Адика части и передали отцу погоны подполковника и награды Адика. Так он просил.
Мы не знали, что он служил последние два года в Афганистане.
После смерти отца я храню эти погоны и награды, которые завоевал в боях
за Родину, сын немца - русский офицер подполковник Адольф Кулешов – мой брат.
© Copyright: Капустин Избранное, 2016