Он стоял ночью на детской площадке под ярким черным небом с тусклыми звездами и старой потрёпанной луной и пил портвейн… Здесь слишком тесно, чтобы я здесь жил. Стою, как на сцене, под софитами, на всеобщем обозрении, и ничего не происходит! Глоток, ещё глоток, вышибло слезу. Он закурил и начал прохаживаться взад-вперёд, размахивая сигаретой, будто рассуждая о чём-то, но мысли были бесформенными и рассуждений не получалось. Большая медведица. Тут вспомнилось из Хармса: «Голая баба с ковшом в руках! Бабий хвост!..» Он улыбнулся, отхлебнул нектара и решил пройтись.
Он шёл мимо тёмных домов, было как-то камерно и тихо: ни машин, ни людей – ничего вокруг не было, только звук шагов, и редкие снежинки кружили вокруг. Он зашёл в ночник, взял «мерзавчика» (запивать не буду, лучшая закуска ночью – это мороз, и больше ничего не надо - лишнее). Светофоры мигали, он перешёл дорогу и углубился в тёмные дворы. В сквере были скамейки. Он сел, допил остатки портвейна, выкинул бутылку в урну и задумался. Так больше продолжаться не может: и сам мучаюсь и её терзаю… Надо что-то предпринять! Блин, я уже отвык от этого, не помню, как это делается! А, впрочем, чего я теряю? Не расстреляют же меня в конце концов за это! Нет – так нет! Будем жить дальше… Думать будем утром, а сейчас – просто наблюдать за ходом мыслей. Перемены наступают, когда ты к ним готов… Он достал «мерзавчика», сделал длинный глоток, выдохнул. Тепло разлилось по всему телу, а звёзды стали значительно ярче, и морщины у луны заметно разгладились…
Мочевой пузырь давал о себе знать, надо бы поискать укромное место. Он встал и пошёл к ближайшей помойке. Из-за бетонного ограждения виднелся мусорный контейнер с поднятыми крышками. Тут же в голове зазвучали строки известной песни: «…хлопай ресницами и взлетай…». В аккурат над помойкой зависла заметно помолодевшая луна. По мере приближения к объекту он услышал скрипы петель и оторопел: крышки контейнера стали медленно закрываться и открываться, наподобие взмахов крыльев. Он в нерешительности остановился метрах в десяти от помойки. Как в замедленной съёмке помойка, тяжело махая крышками, начала приподниматься над землёй, подобно взлёту глухаря, и стала медленно и тяжело удаляться от земли пока не превратилась в точку на теле луны.
Прошло какое-то время. Он встряхнул головой, посмотрел на опустевшее место, желания облегчится как не бывало, и… тихо-тихо вокруг. Достал «мерзавчика» и опустошил его залпом, закурил и улыбнулся. Как ни странно, ни удивления, ни, тем более испуга, он не испытывал. Всё воспринималось как должное:
- Это нормально. Всё – к одному. Что ж, скоро рассвет, пора и честь знать.
В понедельник, полный решимости он встретил её во время перерыва:
- О, привет, как ты? Слушай, мне тут надо с тобой поговорить, давай отойдём в сторонку.
- Привет, рада тебя видеть, мне тоже надо кое-что тебе сказать… - И они отошли в сторону, в закуток, подальше от посторонних глаз. Он достал сигарету повертел её в руках и спрятал обратно в пачку.
Она всё пыталась заглянуть ему в глаза, но он всё время отводил взгляд то в сторону, то вверх, а то просто тупо опускал в пол.
- Я давно хотел поговорить с тобой, да всё не решался. Я хотел сказать, что… Чёрт, наверное, зря я затеял этот разговор… - он тонул в нерешительности, воздух заканчивался…
- Я ношу ребёнка…- Она сказала снизу и вопросительно подняла на него глаза. Это было как рука помощи утопающему. Нерешительность и страх как рукой сняло – он вынырнул. Медленно заглянул в её глаза, улыбнулся и спокойно, уверенно произнёс:
- Я знаю. Притянул её к себе и обнял.
Через какое-то время она отстранилась от него, и снова её глаза снизу засверкали вопросом:
- А это хорошо или плохо?
Он долго вглядывался в неё через глаза, будто разглядывая что-то в окне, потом улыбнулся и отвёл взгляд в сторону:
- Это?.. Это не хорошо и не плохо… Это – нормально… - Он, улыбаясь, опять посмотрел её в глаза, усмехнулся и прижал её к себе.
16 марта 2019