Из истории борьбы с пьянством в России

Дмитрий Савостин
                I

Водку в России запрещали трижды, и трижды это заканчивалось для России страшными бедствиями.
 
Впервые такая напасть приключилась в семнадцатом столетии. Тогдашний царь, Алексей Михайлович по прозвищу «Тишайший», рано остался без отца. На формирование его как личности и как политика большое влияние оказали парни из «кружка благочестия». Был тогда в Москве такой кружок, в который входили будущий патриарх Никон и его друзья протопопы Аввакум и Вонифатьев. Латынью и риторикой парни владели не хуже, чем матом и кулаками.
 
Тех, кто не верит, отсылаю к "Житию Аввакума". В этом автобиографическом произведении протопоп не просто клеймит своих противников, а клеймит их образно, применяя всю палитру разговорной русской речи.
 
Так вот, пользуясь влиянием на молодого царя, «кружковцы» взялись вскоре за исправление народной морали - быстренько развернули компанию по борьбе с пьянством и всякими сопутствующими безобразиями. Добились принятия соответствующего царского Указа. Уничтожили скоморохов как профессию. Подвергли нелицеприятной критике бояр-олигархов вплоть до оплевывания их физиономий.

Казалось, еще немного и с безобразиями на Руси будет покончено. Ан, нет. Покончено было с «кружковцами», которые переругались на почве несхожести видения реформ. И начался страшный «раскол», когда часть православных пошла за Никоном, а другая за Аввакумом. И в своей неистовости вскоре обе части дошли до взаимных преследований и даже, одно время, до массового смертоубийства.
 
Постепенно, однако, первопричина этих несчастий стала как-то вроде бы забываться. Пришли на историческую арену другие люди, другие веяния. Начало двадцатого столетия ознаменовалось для России несчастливой войной с Японией – этим молодым империалистическим хищником: в первый же день был потоплен крейсер «Варяг»…, потом на броненосце «Петропавловск» погибли горячо и искренне любимые народом адмирал Макаров и художник Верещагин, генерал Стессель сдал Порт-Артур, пошла на дно Цусимского пролива посланная ему на подмогу с Балтики русская эскадра… А когда Россия собрала, наконец, в кулак свои главные силы, как нож в спину, грянула революция девятьсот пятого года…

Новый премьер со странным отчеством Юльевич спешно заключил с японцами договор о мире. За это царь пожаловал ему графский титул…

В 1913 году, давно уже отставленный от кормила власти Сергей Юльевич Витте, свою компанию за возвращение в «большую политику» построил на … «борьбе с пьянством». Это его начинание поддержит Распутин. И перед самым началом первой мировой царь ввел в России «сухой закон». Так что, в эту войну Россия вступила абсолютно с трезвой головой.

Но смекалистый русский мужик сразу же начал гнать самогон. А ухватистые российский жандармы взяли в оборот спиртопромышленников и оптовиков, «спаивающих христолюбивое воинство». И в девятьсот шестнадцатом обнаглевшие от безнаказанности германские агенты прямо на рейде Севастополя взорвали самый мощный линкор российского флота  «Императрицу Марию». А потом наступил февраль семнадцатого, за которым последовал октябрьский переворот.

Большевики отменили «сухой закон» через десять лет после его введения - во времена НЭПа. Витте, Распутин, царь до этого не дожили. А еще через семьдесят лет, изучавший историю по советским учебникам, в которых про «кружок благочестия» - ни слова, «первый президент СССР» Михаил Сергеевич Горбачев объявил своим указом борьбу с пьянством. И это стало началом конца Советского Союза и началом кровавых катаклизмов на постсоветском пространстве. Да и во всем остальном мире тоже…

                II

В далеком теперь тысяча девятьсот восемьдесят пятом в Советском Союзе была развернута долговременная кампания по борьбе с пьянством. Еое-кто считает, что началась она потому, что у тогдашнего советского лидера Михаила Сергеича Горбачева шурин был неизлечимым алкоголиком и сильно его доставал. Может это и правда, но только в те времена мы этого не знали и поэтому некоторые думали, что Михаил Сергеевич действительно пытается через всеобщий отказ от употребления спиртного придать стране ускорение на пути к коммунизму.

Но с самого начала все почувствовали, что борьба с пьянством будет вестись бескомпромиссно, а, значит, потребует конкретных жертв от населения для отчета о проделанной работе.
 
Некоторые, правда, пытались использовать это обстоятельство в своих корыстных интересах. Так доцент Пчелкин, преподававший в университете, на пятом курсе которого я в то время имел счастье обучаться, сумел заманить «злоупотребившего» профессора Шмелева к дверям кабинета университетского парторга, непосредственного отвечавшего за искоренение «зеленого змия» в стенах alma mater. После этого Пчелкину оставалось только как бы нечаянно «подтолкнуть» Шмелева, чтобы, споткнувшись о порог, несчастный Шмелев ввалился в кабинет «змееборца». В итоге Шмелев надолго лишился ряда благ (загранкомандировок, научных публикаций, премии), которые достались Пчелкину.
 
Отголоски этих грозных событий, доходившие до нас, студентов, оказывали на неокрепшие молодые души несравненно большее воспитующее влияние, чем все официальные призывы и угрозы.
 
В этой напряженной, драматической атмосфере я и собрался отпраздновать свой очередной День рождения. Предусмотрел, казалось бы, все: никакой публичности и полная конспирация. Торжества проходили в комнате студенческого общежития при закрытых дверях. Чтобы несколько приглушить характерный "звон бокалов", посреди комнаты установили туристическую палатку, внутри которой и осуществлялось, собственно, винопитие.

По существовавшим в то время критериям, праздник, как говориться,  вполне состоялся, хотя и затянулся более чем на двое суток. Первый тост был произнесен в субботу около трех часов дня. Сначала пили портвейн. Потом водку. А в воскресенье около полуночи, я это точно помню, у нас откуда-то появился медицинский спирт.
Ни у кого и в мыслях не было, что в понедельник утром парторг устроит в общежитии тотальную охоту на прогульщиков.

Друзья сделали все, что только было в человеческих силах. За те несколько минут, которые «змееборец» продвигался к нашей комнате, они успели упаковать палатку, убрать посуду, проветрить помещение, поставить мое тело в одежный шкаф и разложить на столе и койках учебники и конспекты. Когда парторг вступил в эти чертоги науки и высшего образования перед ним предстала идиллия, состоящая из скромных юношей, работающих над своими дипломными проектами. И тут мое тело с грохотом вывалилось из шкафа...
 
После этого я, без пяти минут дипломированный специалист, был отчислен с пятого курса и отправлен в ряды Советской Армии.

                III

В армии из меня быстро сделали связиста – благо, образование этому способствовало, - и определили для прохождения дальнейшей службы при штабе дивизии. Там я и стал участником этой поучительной истории.

Близился Новый Год и вся наша огромная тогда страна, а вместе с ней и её Вооруженные Силы, готовились его достойно встретить. А, надо сказать, что партия, чтобы ограничить потребление алкоголя на душу населения, начала вводить талоны на приобретение спиртного. Причем, в одних регионах эти талоны успели отпечатать и раздать населению, а в других, еще нет. Поэтому там алкоголь продавался без ограничений. Нашему военному округу в этом отношении, прямо скажем, не повезло.

И вот, на очередном совещании у Командующего командирам частей доводят - в связи с Новым Годом принято решение выдать на каждую фуражку (т.е. на каждого офицера) талоны на две бутылки водки и на одну шампанского. Тут, - не знаю, уж, какая его муха перед этим покусала – встает наш комдив и при всех заявляет: «Мои офицеры – не пьют!». Понятно, за доведение морально-политического облика дивизии до такого заоблачного состояния комдиву полагается орден и внеочередное воинское звание - не меньше. Однако мудрый Командующий с поощрениями повременил, а талоны, от которых комдив отказался, велел передать действительно нуждающимся (т.е. распространить в штабе округа).

Когда о героическом выступлении комдива стало известно в дивизии, лица офицеров помрачнели, но ненадолго.
 
Я не открою военную тайну, если сообщу вам, что уже в те времена в состав каждой советской дивизия входил вертолетный отряд. А чтобы отряд этот находился в состоянии высокой боевой готовности, время от времени его вертолеты отправлялись в полет «по коробочке», то есть по маршруту, представляющему собой на карте квадрат. Вот и отправился еще затемно утром 31 декабря вертолет с бортовым номером «пятьсот тридцать семь» в очередной раз «по коробочке» - то есть по маршруту, представляющему собой четырехугольник, особенностью которого являлось то, что он выходил за пределы нашей области, где уже вовсю действовала талонная система, на территорию соседнего региона, где эту систему еще не успели внедрить.
 
И вот, через несколько часов со штабом дивизии связался дежурный местного Управления Внутренних Дел:
- Это ваш борт пятьсот тридцать седьмой?
- А в чем дело?
- Да нам тут позвонили из соседней области, у них там эта вертушка приземлилась возле сельского магазина и грузится ящиками с водкой.
- …

Доложили комдиву. Комдив рассвирепел. Ну, можно понять человека – собственные подчиненные и так подставляют! Вызвал он двух матерых полковников, приказал им взять взвод из комендантской роты и подготовить достойную встречу «пятьсот тридцать седьмому». Взяли полковники взвод, оцепили вертолетную площадку, ждут. А тем временем «пятьсот тридцать седьмому» свои люди из штаба дивизии радируют: «Вас встречают. Садитесь в квадрате 1262. Высылаем фуры».

Через некоторое время звонит опять дежурный из УВД: «Ваши сели возле поста ГАИ на границе области и перегружают водку в машины». Комдив - приказ: «Комендантской роте блокировать район выгрузки и перехватить фуры!». Подняли полковники комендантскую роту и на бронетранспортерах рванули в указанный район.
 
А тем временем на фурах, предусмотрительно снабженных радиостанциями, получили сообщение: «Район блокирован, за исключением грунтовой дороги 1261-1265».
 
Когда полковники доложили комдиву о том, что караван со спиртным просочился «из окружения», тот в отчаянии приказал досмотреть грузовой отсек вертолета, и если «хоть щепка от ящика – летунов под суд!!!». Но там уже ничего такого не было и в помине.
 
А вечером за праздничными столами довольные офицеры и их близкие поднимали тосты за Новый Год, за Родину, за крепкое офицерское братство и за свет новых звезд на офицерских погонах! Причем, зачастую за одним столом сошлись и те, кто ловил, и те, кого ловили.
 
Вот, собственно, и всё. Хочу только добавить, что за всё время «операции», несмотря на постоянные помехи и другие трудности, связь с пятьсот тридцать седьмым работала исключительно бесперебойно.