Недопетая.
1.
Усталая женщина добралась до очередной скамейки. Опустошив рядом стоящую урну, прислонила свой замызганный мешок. Расстегнула мятую оранжевую жилетку, достала смартфон. «Сколько до конца смены? Ещё час. Сдохнуть можно. Господи, сколько же мусора от этих людей!»
Среди пришедших сообщений мусора тоже было по обыкновению порядочно. Лезут все кому не лень со своей рекламой. Хотела, не глядя, очистить. Но ради передышки просмотрела перед удалением, что пишут. А вот неведомо кто набивается в друзья. «Друзья не помешают, их у меня маловато. Надо взять». Добавила, не вникая. Затем вздохнула и принялась за привычную работу.
Вечером перед сном, уже полураздетая, открыла в смартфоне свою группу и замерла, потирая глаза: «Неужто? Да, это он».
Недовольный голос с расправленного засаленного дивана тем временем пьяно пробубнил с привычными оборотами для связки слов:
- Ну чего ты?.. Скоро там?.. Хватит выкобениваться!..
- Сичас! Успеешь, небось! – но сама вглядывалась в фото, перечитывая так контрастные с окружающим её миром, пронзительные строки: «Милая Нинель! Ответь мне, если это ты. Если помнишь нашу юность, наши счастливые дни».
«Да-да. Я помню. Все эти пролетевшие годы помнила о них, о наших, Андрюшенька, днях». Встрепенувшиеся чувства попробовала выразить в неуклюжих строчках ответа. Собеседник был не в сети сейчас. Она отправила послание и привычно легла под навалившееся потное тело. Представляя себя при этом под властью рук далёкого и когда-то любимого Андрейки.
Утром, прежде всего, кинулась проверять сообщения. Ура! Это был не ночной сон. Он, Андрей, звал к себе.
«Да хоть сейчас! Только в качестве кого я приеду? У тебя своя семья…». Навернувшиеся слёзы Нинка, как звал её нынешний сожитель, смахнула тыльной стороной ладони. Вспомнила нелепое расставание. Тогда, на последнем курсе политеха, она решила проучить однокурсника, её партнёра. По танцам. Надеялась, что не только по танцам. Как говорили тогда – гуляла с ним. Теперь осталось только корить тот городской конкурс, когда доверили выступать ему и лучшей танцовщице студии бальных танцев, куда они ходили с удовольствием. Доверили не ей. Её подруге. Восприняв это как унижение - проучила. Да так, что остался он, в конце концов, с Наташкой этой. На том дружба и кончилась.
2.
Целый день, борясь с нескончаемым мусором как с неубиваемым Змеем Горынычем, у которого заново отрастали отрубленные подлые головы, Нинель ходила, улыбаясь по любому поводу. Сегодня силы находись на эти вырастающие вновь и вновь мусорные горы. Неприятности гасились воспоминаниями студенческой поры. Вновь сладостно ныло в груди от переживания тех ощущений. Ах, эта первая, наивная любовь! Первые свидания, объятия не только в танце. Неважно, что жизнь её потом развалилась вместе с развалившейся, прежде казавшейся незыблемой страной. Было, было счастье. Пусть когда-то, но было! И сегодня можно продолжать жить, просто окунаясь в прошлое. После очередного пришедшего сообщения не удержалась, поделилась радостью с напарницей.
- Нинка, да не раздумывай! – накинулась та, вглядываясь в фото красавца на фоне загородного особняка. – Раз пишет, что не живёт с женой – не тяни. Хватайся за ускользнувшую когда-то лучшую долю.
- А работа? А квартира? – пробовала Нинель воздвигать препятствия своим желаниям.
- Возьмёшь пока отпуск. За свой счёт. Квартира у тебя служебная, никуда не денется. Никто не продаст, пропивать в ней нечего. Или хахаля боишься оставить на меня? Уведу?
- Да хоть бы забрала совсем. Опостылел со своей пьянкой. Ладно, смартфон у него выпросила, успела. Теперь терпеть надо, отрабатывать.
- Ну, вот видишь. Одёжку возьми у меня, чтоб выглядела получше. А то бомжиха –бомжихой. Денег дам, на первый случай. Тока гляди, вернёшь с процентами. Поедешь – разбогатеешь там. Нас, поди, забудешь. Эко счастье бабе привалило, а она ещё кочевряжится. Я бы вгрызлась в этот шанс и не упустила.
3.
В пути волнение нарастало. В вагоне, не в силах заснуть, просто закрывала глаза, словно боялась выплеснуть наружу радостные надежды. Делала вид, что спит, не вступала в разговоры с попутчиками. Потом, не выдержав, достала свой маленький «архив», пачку дорогих её сердцу старых фото. Конечно же, при встрече они поделятся, как жили друг без друга. Вот она с Андреем в вальсе среди десятка пар. Вот на фоне первого её завода, куда уехала подальше после окончания института. Сохранила карточку, хотя снимал тот приставучий парень, из-за которого и бросила складывающуюся удачно работу. Поманила тогда подруга на крупный завод в Волгоград.
Воспоминания прервал голос сверху: «Ваша дочка? Красавица. Похожа-похожа». Нинель вспыхнула, подняла голову и встретила взгляд мужчины, который свесившись с верхней полки, наблюдал за ней.
- Нет. Это я. В молодости.
Смутившись, убрала пачку, но воспоминания продолжили своё течение. Знаменитый завод настигла приватизация, которая привела к банкротству. Не только предприятия, но и её жизни. Работы по специальности больше не находилось. Огромная лавина инженеров оказалась ненужной в огромной стране с её огромными заводами, которые теперь дробились, продавались. Бралась за любую работу, даже ту, что предлагали в разных далёких городах. Кто половчее – кинулся тогда в «челноки». Кто мог укротить стыд и совесть – торговали, чем могли. Чаще по принципу «не обманешь – не продашь». И те, и другие, в конце концов, сколотив небольшой первоначальный капитал, потом как-то приспособились в жизни.
Вспомнилось, как она, чтобы была хоть какая-то польза от поездок в поисках лучшей доли, не спешила выходить на конечной станции, а проходила, собирала со столиков бутылки, оставленные пассажирами. А что? Сдавала на вокзале и тут же брала что-нибудь поесть.
Тем временем попутчики засуетились, засобирались. «Приехали. Вот они, огни на улицах Саратова! Полно парней здесь холостых. А я люблю женатого!» - запела душа. На вокзале обстоятельно торговалась с вороватого вида таксистом, чтобы добраться до указанного адреса на окраине.
4.
Возле неказистого домика, где они остановились, вышла. Недоумённо оглядываясь, сделала несколько шагов. Раздосадованная отсутствием Андрея, потянулась к смартфону. В этот момент к ней подошла девица с ярко-красными губами, до этого прислонявшаяся к небольшому и такому же ярко-красному автомобильчику.
- Нинель Степановна? Здравствуйте. Узнала вас сразу. Я Яна. Папа сейчас занят.
Попросил меня встретить и отвезти в наш загородный дом.
Всю дорогу девушка весело щебетала о пустяках и ловко лавировала меж колдобин. При этом, намеренно или не заметив, проехалась по окровавленной тушке сбитого кем-то зверька на пустынной дороге. Под правым колесом хрустнуло, и Нинель содрогнулась от раздавшегося звука. «Бедняжечка. Прости ты нас. Неужто и по нас вот так жизнь может прокатить катком?» Её начала охватывать тревога: «Почему сам не встретил?» Поглядывала на девочку за рулём.
- Яна, тебе сколько лет? Права есть?
- Возраст у меня тот самый, переходный. Какие могут быть права? Да у нас в посёлке никто их не спрашивает. А езжу с семи лет. Не бойтесь, довезу в целости, как королевишну. Это ж электромобиль. Тут только скорость и тормоз. Как у детских машинок в Луна-парке. Крути руль, машина сама едет.
Нинель ещё раз осмотрела девочку. «Вполне могла быть моей дочерью. Нет, такой – вряд ли». Вид худышки-подростка со слаборазвитой ещё грудью отталкивал. И не только из-за крашеных в два цвета, фиолетовый и зелёный, растрёпанных волос. Раздражало всё. На плече татуировка, на щиколотке тоже. В ушах чёрные клещи-клипсы. В носу - кольцо. Из щеки торчит блестяшка. Наклеенные длинные ресницы. «Боже упаси! Куклёнок! Куда только родители смотрят?»
- А мама твоя где?
- В Саратове живёт. Мы с папой в посёлке.
Тут машина свернула с дороги и по накатанной колее рванула, будто обрадовавшись свободе, к обрыву.
- Стой! – в ужасе сжалась комком Нинель и ухватила голову руками.
Буквально в метре от края обрыва Яна резко затормозила и, довольная произведённым эффектом, вышла. Небрежным жестом указала на скамейку:
- Прошу. Это моё самое любимое место. Когда что-то не так, здесь сижу, отхожу. И на Волгу гляжу.
Внизу под кручей неугомонное течение шлифовало камни, и перемалывало время в мелькающие мимо секунды. Картина была великолепная. Прозрачный воздух, словно линза, давал яркую, до рези в глазах, картину самых мелких и далёких деталей окружающего. Поражал простор, бесконечная лента реки. От высоты захватывало дух. И путник, остановившийся на самом краю, чувствовал себя маленькой пылинкой, которую ветер легко может сдуть и понести в неведомую даль. Нинель, чувствуя дрожь в ногах, с опаской отошла и присела рядом с притихшей Яной.
- Нинель Степановна! Признаюсь честно. Это я писала вам. В тайне от папы. Да вы успокойтесь! – глянув на вспыхнувшую женщину, заторопилась Яна.
- После того, как они перестали жить вместе, папа постоянно вспоминает о вас. Жалеет, что упустил в своё время первую любовь. Не в силах больше смотреть на его страдания, я нашла вас в соцсетях и написала.
- Дрянная девчонка! Как ты посмела? Сейчас же отвези меня назад!
- Да выслушайте вы! Папа по-прежнему любит вас, любил все эти годы. Я читала его письма в никуда. Он не знал адреса, но писал. Мы сейчас приедем и устроим ему сюрприз. А? Здорово придумала?
- Что за чушь! В качестве кого заявлюся? Незваной гостьей?
- Ой, не беспокойтесь. Я всё предусмотрела. Скажем, что это мама наняла вас как гувернантку. Или няню. Знаете, как мне сейчас без мамы тяжело? Самый критический возраст. Месячные, гормоны играют и прочее. А с папой об этом не поговоришь. До сих пор считает меня маленькой. Не подозревает о моих проблемах. На работе помешался. Сейчас вот дома, а как будто и нет его. Продолжает фирмой руководить. Постоянно телефон или скайп на компьютере.
- Яна, нет. Раз он не звал – чего ради припрусь? Вези меня в город.
Перспектива начинать отношения с вранья не привлекала. Она уселась в авто, подождала недовольную Яну. По обе стороны от дороги опять потянулись то открытые беззубым ртом степные полосы, то нахмуренные лесопосадки. Но каково было удивление Нинель, когда машина замерла перед домом, так похожем на тот, что видела на фото. Готовясь выплеснуть ударивший в голову гнев, она повернулась. Обманщица даже не покраснела. Как ни в чём не бывало произнесла:
- У меня зарядка мотора кончается. До города не доехать. Надо аккумулятор ставить заряжать. Так что, хотите или не хотите, а будем действовать по моему плану. Нинель Степановна! Чего вы теряете? Попробуете быть моей няней для начала. Не понравится – уедете. А может, всё сложится у вас. Со временем. Вы ж любили его? Ну, вот. Действуйте. Знаете, как я хочу иметь маму в доме! Кстати, можно я вас буду называть тётей Ниной? А то имя у вас какое-то вычурное, неестественное, а отчество – слишком мужицкое.
Не слушая надутую Нинель, хватанула её за руку, потащила в дом.
- Это моя детская комната. Была. Будет вашей спальней. Пока приоденьтесь получше, а я пойду с отцом переговорю, всё устрою.
Яна умчалась. Нинель почувствовала себя в этой детской ещё одной игрушкой, которую купили для развлечения. «Конечно, надо эту затею бросить и вон отсюда. Стыдоба. Припёрлась. Хотя… Хотя в чем-то Яна права. Почему не попробовать возродить былые отношения? Начну с гувернантки. Дай бог, закончу хозяйкой. Надоело подкладываться каждый вечер под пьянь. Только вот переодеться не во что. Это самое лучшее, хоть и чужое».
Она осмотрела комнату. Царил неимоверный кавардак. Будто никогда не убирались. Старые игрушки валялись всюду, чуть ли не с малышовых времён. На столе среди груды учебников - грязные малиновые Янины трусики. Остальная одежда или на полу, или кинута на стулья. Постель разворошена, словно гнездо воронье. Она принялась за уборку, что было гораздо привычнее грядущего процесса воспитания. Тем более что своих детей у неё не было. Да и не будет, пожалуй. Из-за последствий, оставшихся от того «приставучего» парня. Теперь-то что уж вспоминать. Закончив одну комнату, перешла к другой. Очнулась от Яниного возгласа: «Тётечка Ниночка! Идём ужинать».
Ужин состоял из разогретых в микроволновке полуфабрикатов и пакетного сока. Андрей спустился, сухо поздоровался, но не присел. «Узнал! Узнал», - забилось сердце, а потом заглохло. Раздражённо распекая кого-то по трубке, он не подал виду, что рад встрече, тут же опять поднялся к себе. Яна, чуть пожевав, отпила из стакана и исчезла, оставив убираться Нинель в кухне и просторной столовой. «Занят. Неприятности по работе. Не до меня сейчас», - оправдывала она Андрея, взявшись за груду посуды, накопившейся за день.
5.
Потекли дни, похожие на клавиши пыльного Яниного пианино в углу. Нинель не успевала прибраться в одной комнате и перейти к другой, как влетающая Яна воцаряла привычный ей бардак. Пробовала делать замечания девочке по поводу разбрасываемых вещей, но Яна в ответ кривила такую гримасу недовольства, что отпадала охота обращаться к ней. Легче самой убрать. Девчонка оказалась совсем другой, далёкой от понимания. В первый день не особенно пришлась по душе, а сейчас и вовсе пылала строптивостью. Не удавалось наладить с ней контакт. Как воспитывать подростка, Нинель не имела никакого представления. Та жила как кошка – сама по себе. Ела, когда ей вздумалось. Уходила из дома и приходила, не отчитываясь ни перед кем. У себя в комнате чаще всего валялась с планшетом в руках. Одно радовало: никаких гостей к себе не приводила, ни мальчиков, ни подружек.
Андрей показывался дома редко. Чаще всего заявлялся лишь переночевать и, как казалось, не проявлял никакого интереса к вторгнувшейся в их мир женщине. «Стесняется при Яне показать свои чувства? Неужели я нужна здесь лишь как домохозяйка?» - терзала она себя мыслями. Делая уборку комнат, безуспешно пыталась найти хоть какие-то следы прошлого присутствия посторонней женщины. Нет, никто не бывал здесь. Несколько раз заводила разговор о внешнем виде его дочери и поняла бесполезность своих попыток.
- Учится, не курит, не пьёт, наркотой не балуется. Что ещё надо? А красится – так все они сейчас такие, - сказал он и этим поставил точку.
Постепенно Нинель привыкла. В сущности, чем прошлая работа была лучше нынешней? Здесь - в тепле и уюте. Можно отдохнуть от уличной грязи и надоевшей рожи сожителя.
Перемена почувствовалась, когда Яна подсунула деньги и повелительным голосом позвала в поездку:
- Вот. Папа аванс передал. Тёть Нина, сейчас в город отправимся. Пройдётесь по магазинам, приоденетесь. А то ходите, как уборщица, позорище. Причёску сделаете, лицо приведёте в порядок, руки-ноги. Сегодня у нас семейное торжество намечается.
На знакомой окраине их поджидал высокий парень. Он смачно расцеловался с Яной, ни капли не стесняясь посторонних. По-хозяйски сел за руль. Этот самый, как выяснилось, Яша подкатывал к магазинам, помогал выбрать одеяния, заставлял заходить в салоны красоты, набирал в супермаркетах продукты и выпивку.
Ужинали втроём. Нинель расстаралась, вспомнив, какими яствами заманивала прежде Андрейку к себе в общежитие. После пары бокалов вина исчезла натянутость за столом. Андрей пустился в воспоминания юности. Заговорили не о совместной учёбе, не о том, как прожили эти годы врозь, а о танцевальной студии, когда кружились они легкой парой, кружились их головы от крепких объятий, и радостное чувство создаваемой тогда красоты движений заполняло обоих. Нинель почувствовала, как надежда на лучшее возрождается. Вскоре хозяин захмелел, начал что-то бормотать совсем несвязно и сник, уткнувшись в плечо намалёванной и оттого выглядевшей зловеще дочери.
- Тёть Нин, помогите оттащить его в спальню.
Там, наверху, она стала наставлять своим приказным тоном:
- Разденьте его, уложите. Сами тоже ныряйте под одеяло. Не забывайте, он вас любит, но стесняется, как маленький, признаться в этом. Я так хочу помочь вам, чтобы вы оказались вместе. Утром скажете, что у вас всё было хорошо, не мне здесь учить. Никаких возражений. За счастье надо бороться, а не ходить вокруг да около.
Было противно не то, что она раздевает любимое некогда тело и сама лезет к нему, а то, что делает это по командам адской девчонки. Но чистота постели, красота обстановки и плотское желание сделали своё дело. Она окунулась в охватившие её чувства, забыв обо всём.
…Тишину утра нарушили непонятные звуки. Сама она на груди родного ей человека. Но что означают эти щелчки? Открыв глаза и осознав картину происходящего, Нинель заалела от стыда. Комната залита солнечным светом. Они - раздетые, одеяло на полу. И Яна, крутящаяся вокруг с камерой.
- Ну, всё, Нинок. Теперь не отвертится. Лови момент. Дальше действовать будем мы… - дважды пропела она строчку из песни Цоя. Ускользнула вон, оставив их для дальнейших выяснений отношений. Нинель замерла, натянув на себя одеяло…
А Яна? Что же Яна? Да вот она:
- Яшка, спишь что ли? Звоню-звоню. Слушай! Получилось! Сыпанула незаметно, папуля и отрубился. Потом подложила под эту простодыру. Как была уборщицей, так и осталась ею. Сама удивляюсь, что она поверила во всю эту ересь про придуманную любовь, хранимую столько времени. Не понимаю, что можно было в ней найти? Как мог любить неотёсанную деревенщину? Правильно, что кинул её тогда. Не дай бог иметь такую мамку. Да! Да, говорю. Снимки готовы. У меня. Что? Сначала ты покажи. Не гони пургу, сначала ты. Жду. Пока.
Не откладывая дело в долгий ящик, юноша постучался в кабинет отца.
- Готово. Только просит сначала показать бумаги. Ты точно сможешь?
- Шо ты говоришь? Яшуля, ты изволил сомневаться во мне, как юристе? Или как в отце? Не пройдёт и вечера, как ты убедишься в силе моих волшебных бумаг.
6.
Снова Яна на своём любимом месте. Вглядывалась в суетящиеся внизу катера, в ползущие мимо редкие горделивые суда. Представляла, как она будет вот так же уплывать из этой глуши в манящую даль. Подлетевший на ревущем мотоцикле Яша сел рядом, долго вглядывался в задумчивое лицо девушки. Она доверчиво прильнула к нему, пыльному и горячему.
- Привёз?
- А то! Зацени! – он открыл свой ноутбук, придвинул.
Яна кинулась жадно вчитываться: «… Брачный договор … составлен…» Ага, это после моего рождения… Вот: «… в случае измены одного из супругов… доля фирмы, принадлежащая этому супругу, а также недвижимое имущество переходит к дочери Яне, которым она может распоряжаться с момента совершеннолетия. Денежные накопления будут доступны ей с момента получения паспорта». Ух, ты! Клёво! – не удержалась она.
- А-а, торкнуло! Янка, быть тебе олигаршей. Дождёмся возраста, поженимся. Хату, всё имущество продадим. Наймём своего управляющего фирмой и укатим за границу. Представь – мы на берегу моря. Или океана. А не на берегу этой длинной и медленной реки. Надоела уже.
- Не, по Волге я скучать буду.
- Не парься, поскучаешь и перестанешь. А вот дальше действовать будем мы. Так? Снимки гони сюда.
Он принял флешку, просмотрел содержимое.
- Класс! Попались, голубки! Ну, ты даёшь! Да у тебя талант на махинации!
- Есть у кого учиться, - выдохнула она и протянула руки, расстёгивая рубашку…
Вскоре в домашнем кабинете Леонида Иосифовича состоялся нелегкий разговор.
- Слушай, отец. Я со своей стороны всё сделал, как договаривались. Но мне нужны гарантии, что ты меня не кинешь. Честно говоря, в Янке не уверен на все сто. С ней можно промахнуться. Допустим, ты охмуришь её мамашу, поженитесь. Тебе бублик, а мне только дырку? Снимки и видео передам, когда будут гарантии, а не просто твоё честное слово. Как клиентам ты втюхиваешь свои идеи – я хорошо знаю.
- Эх, Яшенька! То, что Яна ненадёжна – и кофе пить не надо, чтобы потом гадать на гуще. Это сейчас, пока ей внове, она липнет к тебе, как к первому мужчине. А до восемнадцатилетия вполне захочется кого-то новенького. Кстати, как там у вас? Что? Залетела? С ума посходили? Ладно, она – малолетка. А ты-то? Куда глядел? Куда? Вот то-то и оно, что туда! Так рушить все планы! Ты можешь оказаться у неё в зависимости сейчас. Это если на срок не потянешь. Вот уж дубина стоеросовая! Дело осложняется. Планы меняем. Гарантию, говоришь? Придётся открыть тебе истину, что имеем на самом деле и решить один вопрос. Слушай сюда…
7.
Нинель в тот же день после постыдного для неё объяснения в постели, собрала вещички, вызвала такси и с горьким чувством покинула показавшийся ей теперь ужасным особняк. Сняла на окраине Саратова квартиру. Ехать домой к себе не решилась. Хотелось придти в себя. Переживала не за Андрея. За Яну. «Почему она такая? Что с ней дальше будет? Стоило ли заводить детей, коль они потом оказываются никому не нужными?»
… Вечер удался на славу. Бьющий по нервам яркими вспышками свет, ревущая и рвущая сердце музыка выбивали из мозгов остатки мыслей. Яша загрузил подругу в её же авто, повёз домой. Не доезжая, на повороте к обрыву остановился. Ночной ветер освежил голову, заставил задуматься. Рядом, склонившись, спала хмельная Яна. Слюна из полураскрытого алого ротика тонкой нитью протянулась вниз и будто замерзла, замерев.
Юноша в смятении достал телефон, позвонил.
- Нет, отец. Жалко. Она сейчас как птенец желторотый.
- Яшуля, остался последний шаг. Включи передачу и всё. С колеи никуда не свернёт.
- Не могу. Одно дело – напоить. Другое - отправить её, беззащитную, на смерть.
- Ну, развёл свою антимонию. Ладно, оставь как есть. Ступай домой, следы не оставляй. Сейчас приедет мой помощник, доведёт дело до ума. А с тебя придётся вычесть сумму …
На другой день Леонид Иосифович внимательно всматривался в репортаж «Хроники». Показывали покорёженную машину, тело девочки, покрытое простыней с кровавым пятном там, где ожидалось лицо. Репортёр бойко, даже с некоторым азартом, раскрывал детали происшедшего:
- Как говорят её родные и знакомые, у подростка была привычка подлетать к обрыву на скорости. Очевидно, находясь под воздействием обнаруженного в крови алкоголя, водитель не смог вовремя затормозить. Следователи выясняют, где находилась Яна поздно вечером…
«Выясняйте, выясняйте, - выключил он телек, - свидетели скажут то, что надо. Сын - один из многих, с кем она засветилась в баре. Слинял раньше неё, был в это время дома. Главное теперь – бракоразводный процесс. А когда мы на суде предъявим доказательства измены – опа! Следствие наверняка заинтересуется версией о причастности отца к смерти дочери. Ага! С целью скрыть факт этой измены. Жалко девчонку, но… Мавр сделал своё дело, значит – всё, аля-улю. Молодец, Яшка. Успел забрать у неё липовые документы. Фотошоп – великая сила, что угодно можно сделать, любые бумаги. Дурёха! Поверить, что богатства достанутся девчонке, могла только такая наивность как она. А вот дальше действовать будем мы. Да. Чёрт, забыл, как там поют эти, из «Кино». Ладно, забыл и забыл. Натаху я смогу обработать. Я свою Наталию узнаю по талии… - полились слова легкомысленной песенки. - Дело на мази. Просто надо быть всегда вместе с ней в это время. Не отходить на похоронах, всячески поддерживать. Пора переходить от роли юриста фирмы к следующей роли. Её главы».
Нинель, увидев этот репортаж, не выдержала. Все её закаменевшие чувства растопились нахлынувшими слезами. Она плакала от жалости и к заблудшей девочке, и к своей горькой судьбинушке, и к своему потерянному теперь навсегда счастью. И если до этого момента она ещё надеялась на звонок от Андрея или Яны, то теперь решилась и взяла билет домой. Там хотя бы всё определено и устоялось.
Вернувшись, прежде всего, турнула сожителя, сменила замок. На оставшиеся деньги решила сделать ремонт в квартире, обновить мебель. Особенно не терпелось сменить диван, ставший символом противного прошлого. Это веяние нового в её жизни хоть как-то отвлекало от несбывшихся надежд. Но всякий раз, когда она не была занята делом, к ней видениями являлись Яна, Андрей, вспоминалась Наташа. «Чего им не хватало? С жиру взбесились. Всё было, им бы жить и жить вместе». И однажды, вспомнив день рождения Андрея, а разница у них была ровно месяц, послала смс с поздравлением. Ответа не ждала. Представляла, как он прочитает, что о ней подумает и может… Может… «Нет, - оборвала она себя. - Я не смогла бы жить с ним. Слишком мы разные. Да и семья без детей – не семья. А Наташка сможет ещё родить. Сойдутся, может? Дай бог».
Не могла ожидать она следующего развития событий…
8.
- Прошу встать! Суд идёт…
Эти слова всколыхнули и запрыгали эхом в сознании. Андрей машинально встал. В последние дни происходящее как бы пролетало мимо него. Он ощущал себя щепкой, несущейся в мутной реке. Проплывающие очертания домов на берегу, машин, контуры людских фигур, всё это проносилось мимо, не задевая чувств.
Ощущалось близкое присутствие старухи с косой. Что ей надо ещё? Вот и его, похоже, подкосила. Сначала потеря дочери. Теперь встал наяву окончательный разрыв с любимой женщиной. Той, которую он долго добивался. С которой пережил трудные годы становления их семьи. Когда в эпоху разрухи девяностых Наташа бегала к соседке по этажу занять деньги на хлеб. А он и не подозревал об этом. Когда радовались сделанному Андреем шкафу для одежды с помощью черенка для лопаты и листов ДСП. И самодельная этажерка для книг не казалась нелепой. Странно, что в пору тех прошедших трудностей каждое новое препятствие лишь укрепляло их семью. А когда всего добились, когда спаянный тандем позволил создать мощную ныне компанию, когда исчезли финансовые трудности, и можно было позволить себе всё, что захочется – пришёл конец счастью. Некуда стало стремиться? Или в ходе безумной гонки они что-то просмотрели? Он заставил себя вслушаться в слова приговора:
- Суд счёл нужным учесть и предъявленные фото- и видеоматериалы, и объяснения ответчика по этому факту, а также его несогласие на развод… Суд выносит решение: дать один месяц для примирения сторон.
Выйдя из здания, Андрей подождал жену.
- Наташа, я осознаю, что виноват во всем случившемся. Но выслушай меня. А? Во имя памяти дочери нашей, прошу… Давай поговорим. Если не соберёмся сейчас это сделать - потом и вовсе поздно будет.
Они уселись в его машину. С трудом унимая бьющее молотом сердце, продолжил:
- Пойми меня. Я думал, что это ты прислала Нинель, чтобы была няня у девочки. Так Яна уверяла. Ладно, думаю, пусть присматривает, по хозяйству помогает. А то мы с дочурой совсем отвыкли от домашней еды. Ну не было, не было у меня ничего с ней. Да и ни с кем другим всё это время. Только тебя ждал, твоего первого шага навстречу.
- Как не было? А запись? Там ясно видно.
Ната, всё ещё пылающая румянцем от возмущения и пережитого стыда, дёрнулась к дверце, пытаясь отодвинуться от него. Андрей протянул к ней руку:
- Что запись? Ни о чём не говорит. Мы лежим вместе в постели и не более. Я не помню, как это произошло. Но если бы знал, что ты вынесешь эти кадры на обозрение - принёс бы свои. Уж поверь, глава такой крупной компьютерной компании, как наша, может позаботиться о своей безопасности. В каждой комнате моего дома - камеры. Ежедневно архив с них автоматом сохраняется в «облаке». Из-за похорон было просто не до этого. Но раз уж дело дошло до такой точки, можно восстановить подробности того вечера и той ночи. Каждую секунду. Каждого метра дома. Ты веришь мне?
- Да. Сейчас верю, - после очень долгого и пугающего молчания отозвалась она.
- Ну почему же раньше столько лет мы не могли вот так спокойно сесть и обсудить? Встали в позу. Из-за пустяков. Отвернулись друг от друга. Этой жуткой трагедии могло не быть. Толкнули в какой-то момент шарик судьбы нашей дочери в другую, роковую сторону. Свои судьбы искалечили. Что ж натворили? А, Ната?
Это отчаяние и боль в голосе вызвало всхлипы и слёзы.
Совсем неожиданно Наташа услышала:
- Поехали ко мне, до конца разберёмся с прошлым…
- Нет, туда я не могу. Лучше ко мне, - она впервые за много лет легонечко прижалась к его плечу.
Андрей с надеждой повернул ключ зажигания. Когда машина набрала скорость, сердце резанули, будто натянутой гитарной струной, слова из приёмника: «Что имеем - не храним. Потерявши – плачем. Дай мне крылья и летим, раз нельзя иначе…»
- Летим, - подхватил он с воодушевлением, чувствуя подъём сил.
И почудилось ему, что в ангельских голосах детского хора, подпевающего любимому «Чайф» есть голос его кровиночки. Это Яна. Яночка с высоты обращается к нему, зовёт к себе. Да. Точно. Она. Зовёт. Подняв голову к небу, невольно стал выискивать её в очертаниях облаков. Не заметил, как соскользнул на встречную. Оборвалась песня, окровавилась…