На утро войско из двух тысяч человек
Под пальмами во всеоружии стояло.
И только-только наступил рассвет,
Захватчиков то войско увидало.
В оазис с севера они вошли толпой,
В бурнусах белых, словно с миром дружным,
И к главному шатру несли с собой
Под одеяньями запрятав свои ружья.
Шатёр был пуст, а враг был окружён,
И через час лежали горы трупов.
Лишь командир, что вёл их на рожон,
Ещё был жив, как пальмы Эль-Фаюма.
Его связали, привели к вождям,
Пускай ответит, как нарушить мог обычай.
Он отвечал, что от войны устав,
Хотели с войском счастье сделать личным.
И главный вождь с сочувствием кивнул:
"Никто не в праве нарушать Обычай.
И кто несёт на мирный дом войну,
Тот стал отступником, предателем двуличным.
В пустыне под дыханием ветров,
Меняется лишь форма у барханов.
Но кто пришёл с мечом на отчий дом,
То тот продался, видимо, шайтану".
Позорной смерти был суровый приговор,
Ни пуля, и не сабля - был повешен.
Пред смертью с горестью он тихо произнёс:
"Прости, Аллах...простите люди...грешен..."
...Сантьяго был вождями приглашён,
И пятьдесят монет ему вручили.
А с самым старшим был короткий разговор,
Его советником стать главным попросили...