(Из цикла «Эпизоды советской жизни»)
Прошло уже много лет после окончания в стране социалистической эпохи. Многие прежние предприятия исчезли или преобразовались. И о многом, о чем раньше нельзя было говорить, сейчас уже можно. А для чего? А хотя бы для того, чтобы понять, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Я много лет проработал в режимном НИИ, коих в стране было немало, и методика работы в них была очень схожа. Поэтому то, что я расскажу о своём НИИ, характерно и для остальных.
Режимный, это значит публично не афишируемый. У него есть два названия, одно открытое – для переписки с общественными организациями, другое под номером почтового ящика – для научно-технической и административной переписки. Соответственно и корреспонденция приходила в разные почтовые отделения. Адрес места расположения здания нельзя было указывать ни в одном из вариантов. Конечно, и на самом здании не располагалось никакого названия.
За нарушение установленных условностей, а именно: написание в одном документе открытого и закрытого названия или адреса, грозило наказание, вплоть до увольнения. В тоже время, на ящиках габаритных грузов, привозимых автотранспортом, и в сопроводительных документах при них, были написаны одновременно название и адрес предприятия. Снабженцы логично объясняли, что без указания конкретного адреса, с наименованием улицы и номера дома, груз может потеряться.
Но, удивительней и абсурдней всего было, когда на доставленных из Финляндии ящиках с оконными жалюзями было на английском и русском языках написаны оба названия предприятия и адрес. И оказалось, что вся эта система секретности на практике не работает. Начальство об этом знало, но менять эту систему не могло, и не хотело.
Единственным множительным аппаратом, в то некомпьютерное время, была пишущая машинка, известная современному молодому поколению разве что из фильмов. Так вот, все имеющиеся на предприятии пишущие машинки были оборудованы закрывающимися на замок колпаками, и в конце рабочего дня все они закрывались и опечатывались. А в праздники, длящиеся хотя бы несколько дней, все пишущие машинки даже сдавались в режимный отдел.
Вход в помещение осуществлялся через проходную с военизированной, не подчиняющейся руководству НИИ, охраной, с предъявлением пропуска или другого специального документа. Проход с любыми сумками, портфелями, папками и в верхней одежде был запрещен. В вестибюле для обеспечения этого была раздевалка и камера хранения.
Вынести какие-либо предметы можно было только по специально оформленному документу. Любые чертежи выносить вообще не разрешалось. В тоже время, частенько надо было выезжать на серийные заводы с контрольными экземплярами чертежей. Для отправки, как полагалось по инструкции, этих чертежей специальной фельдъегерской почтой требовалось много времени, а решать эти вопросы надо было как можно быстрее.
И поступали следующим образом. Выезжающие специалисты закладывали требуемые чертежи под поясной ремень со стороны спины, под пиджаком, и таким образом проносили их через проходную. Всё это делалось с ведома руководства, которое было заинтересовано в быстром решении заводских проблем, и доверяло своим специалистам.
Похожим образом поступали и в случае необходимости вывести без оформления что-нибудь габаритное. Договаривались об этом со снабженцами, шофёрами, грузчиками и т.п. братией. И пользовалось этим способом, в основном, руководство. Все об этом знали, но соблюдали правила игры.
Оставлять на рабочем столе какую-либо документацию, если ты даже выходил из комнаты на короткое время, в туалет или покурить, было нельзя. Надо было убрать её в ящик стола. Кроме того, при уходе с работы все ящики столов должны были закрыты на замок. При обнаружении нарушений этих условий, человеку грозило применение определённых наказаний.
Но, простейшие мебельные замки быстро ломались, а ключи терялись, поэтому люди, чтобы избежать наказания, шли на хитрость. В стойках стола, напротив ящиков сверлились отверстия и в них закладывались гвоздики, имитируя их закрытость. Все об этом знали, но правил игры также не нарушали.
Соблюдением указанных условий, так называемой «секретности», занимались три режимных отдела. 1-й отдел ведал документацией. Через них шли различные приказы, постановления, инструкции и прочие документы с грифом секретности. У них же надо было визировать статьи, доклады и другие возможные публикации, в которых они практически не разбирались.
Во 2-м отделе находились, как-то доставаемые, иностранные образцы изделий, деталей и технических материалов, а также иностранные научно-технические журналы и другие информационные материалы, которых не было в свободном доступе.
3-й отдел следил за соблюдением внутренней секретности. Прослушивал и записывал телефонные разговоры, устанавливал кодовые замки, объезжал с пеленгатором вокруг предприятия и, вообще, следил за физическим выполнением установленных условий режима.
Всё это делалось для сохранения и не допущения утечки «секретов», которых, по сути, не было, т.к. наше предприятие, и многие ему подобные, разрабатывали отдельные технические элементы, которые могли использоваться не только в военной, но и в гражданской промышленности, и рекламировались в открытой печати.
Да и занимались вопросами «секретности» люди, не имеющие соответствующего образования, не разбирающиеся даже в принципиальных научно-технических вопросах по тематике НИИ, и не умевшие отличить микросхему от гайки. Они сами не создавали никакой полезной продукции, а даже во многом тормозили развитие научно-технического прогресса, но получали за это от государства неплохую зарплату.