Миновали проулок, у Лёхи силы были на исходе, мешок с ячменём казался до невероятности тяжёл, появилось желание рухнуть головой вместе с мешков в сугроб и прямо там сдохнуть.
Разве это жизнь, нет, это не жизнь, а сплошная каторга, почему всё так не справедливо получается, одним всё, а другим ничего.
Вот даже в этом случае, забрались к Назару втроём, а отдувается он один.
Разве он нанимался ишачить за всех, Назар тоже хорош, ухватил первого попавшегося и давай на нём, то есть на Лёхе, срывать свою злость.
Ведь все они в какой – то степени равны в наказании, а выходит Юрков крайний.
От непомерно напряжённого и изнурительного труда, будь он трижды проклят, по перетаскиванию мешков с ячменём из одного двора в другой, у Лёхи мало того, что начали заплетаться ноги, так ещё покачивало тело из стороны в сторону, а в голове чувствовалось подобие лёгкого опьянения.
Нельзя же так подходить к людям, как это делает Назар, должно же быть хоть какое – то мало – мальское уважение, перенесли один мешок, посидели, отдохнули, выкурили по цигарке, после такого можно было и поговорить.
Нет же вражина, гонит повинного, как какую – то скотину, учит видите ли, уму разуму, да и без его поучений, знамо почём табак на базаре.
-Шибче Лёнька переставляй ноги, шибче.
-А то я смотрю, засыпаешь на ходу.
-Могу и разбудить нагайкой, за мной дело не станет.
-Запомнишь подлюка, как у честных людей воровать добро.
Продолжал вести назидательные разъяснения Назар.
-Дурная у вас привычка подбирать за хорошими хозяевами, то, что у них плохо лежит.
-Отчего, думаешь, вас недолюбливают хуторские?
-Думаешь от того, что пьянствуете каждый божий день?
- Да пейте, хоть залейтесь, только чужого не трожь.
-На плевать хотелось людям, на ваше пьянство, побаиваются они одного, что случаем к ним не залезли.
- Это вам кажется, что ни кто не видит, как вы всё таскаете на пропой, эге, ошибаетесь, наш народ всё видит, да только помалкивает.
-А придёт время, всё вам гадам припомнят, запомни мои слова, я просто так не говорю.
«Вот разгундосился падла, зудит хуже слепня.
Совсем нас держит за бестолочей.
Боится куркуль за своё добро, наплодил полон двор всякого хозяйства и теперь чахнет над ним.
Зажиточный хозяин ничего не скажешь, а пойди – ка попроси у него чего ни будь даже в долг, так эта скряга найдёт тысячу причин, чтоб отказать.
А пообещай вернуть большой процент, так растает как масло на сковороде, душить таких надо ещё в детстве».
Брёл и думал, молча про себя Лёха, а что - то сказать в ответ Назару, уже не хватало ни сил, ни злости, ни обид.
В лёгком помутннении разума, всё же удалось добраться до двора Савичей, Лёха завернул в калитке и проследовал к сараю.
Из конуры с рыком выскочила собака, захлёбываясь лаем, мчалась прямо на Лёху, но натянувшаяся цепь рванула Кабыздоха в обратном направлении, его задние ноги опередили передние и он растянувшись плашмя рухнул в утоптанный им же снег, тут же вскочил, схватил зубами ненавистную цепь и стал её зубами рвать, как поганую тряпку.
Мотылявшаяся цепь била собаку по ушам, щекам, голове, отчего та приходила в яростную злобу, закипая до бешенства.
-Ишь расходился!
-Осмелел?
-А ну пшёл гад в будку!
Рявкнул на неё Назар.
Собака послушно побрела к своей конуре, у входа в неё оглянулась на хозяина, поняв, что тот с ней шутить просто так не будет, влезла внутрь.
Развернувшись в тесноватом объёме своего жилища, высунула нос и с интересом стала наблюдать за дальнейшими действиями своего хозяина и чудаковатого чужака.
Лёха обессиленный и уставший под тяжестью мешка с зерном, подошёл двери сарая и остановился, что очень напоминала действия прирученного животного, который не однократно выполнял подобные действия.
Назар с деловым видом и не торопясь отворил двери сарая, презрительно глянул на Юркова, скомандовал:
-Заноси, ядрёна вошь!
-Клади прямо наверх.
-Аккуратней, говорю!
Мешок, неподъёмная обуза, с явными признаками своего хозяина, как специально, всячески не подавался действиям Лёонида, кое как удалось его пристроить в нужное место, отделавшись от мешка на плече, Лёнька спиной сполз по мешкам с зерном и уселся на присядки, чтоб маленько отдохнуть.
Назар был недоволен, как был уложен мешок:
-А ну двигай в сторону!
-Расселся тут как на базаре!
И Савич носком сапога толкнул Лёху под зад, отчего тот не удержал равновесия и завалился на бок.
-Положить мешка уже не может.
-Лишь бы отделаться.
- Трудно что ль положить правильно мешок?
Юрков приподнимаясь, зло ответил:
-Трудно.
-Видишь, устал совсем.
-Дал бы передохнуть чуток, тогды бы и поправил.
-Ты смотри, какой грамотный выискался!
-Устал он, видите ли!
-Может тебе ещё соломки постелить, чтоб вздремнул немного?
-Не когда мне ждать и без тебя забот по горло.
-Ты ещё скажи, что это я виноват.
-Что это я тебя зря побеспокоил.
-Вот же харя наглая, а ну подымайся!
Назар ухватил Юркова за шиворот и что есть силы, приподнял вверх, дряхлый бешмет издал признаки своей старости, треском отслуживших свой век нитей.
-Полегче дядя!
-И без твоей помощи встану.
-А руки распускать будешь перед своей жинкой.
-Ты мне ещё поговори тут.
Назар уцепил Лёху за грудки и притянул в плотную к своему лицу:
-Ты, мразь вонючая, будешь мою жинку трогать прибью на месте.
-Надо будет, сам разберусь.
-Ты вон лучше со своей разбирайся, а ко мне нелезьть.
-Иначе размажу, как замес глины по стене.
Назар отпустил Лёху, но преподнёс к его лицу свой огромный кулачище:
-Видишь это?
-Один раз врежу и здохнешь падаль.
-А ты меня не пугай, пуганый я.
-Много вас тут желающих дать в морду, да что – то жив я до сей поры.
-О, да мы такие гордые.
-Гляжу я, наглеть стал.
-А ну пошли, ещё один мешок за тобою.
Назар, бесцеремонно, вытолкал в зашей Лёху во двор, после чего вышел сам и прикрыл двери.
Обиженный наглыми действиями Назара, Лёнька зачерпнул горсть снега, зло сжал, а затем откусил от плотного комочка, часть кусочка, который зажевал с хрустом.
Комок накатившейся обиды, застрявший в горле, не проходил, он ещё откусил кусочек спрессованного снега, разжевал и попытался проглотить, талая вода во рту с трудом просочилась в пищевод.
-Чего рот разинул!
-Айда обратно.
-Или может вспомнил, как двери ухитрились вскрыть?
- Скажешь, берём санки и вперёд.
- На санчатах – то и труда особого не составит привезти последний мешок.
- Ты или глухой Назар, или глупой?
- Я чего – то не пойму?
-Да открыт был твой сарай и собаку мы ничем не привечали.
-Гавкни она хотя бы раз, так мы бы и сообразили, что в другой двор попали.
-А так заходи, бери и ни кто и слова не скажет.
-Отчасти сам же виноват, был бы сарай закрыт на твой хитрющий запор, также ничего бы не взяли.
- У бабки Саньки из замка на сарае обычный штырь и всё.
-Вот и мы, пришли, вынули штырь и зашли.
-А соблазн был велик, вот и не устояли, совершили грех, в чём я очень раскаиваюсь.
-Раскаивается он, а когда зерно умыкнули, чего не раскаивались?
-Какая разница, у кого без спроса брать, это же чисто воровство, а воровство следует пресекать на корню.
-Привычка у вас дурная, вот и позарились на чужое.
- А всё от чего?
-Да от того, что без пьянства жить не можете.
-Я вот меру знаю, когда и сколько выпить.
- И ни когда этим не злоупотребляю.
- У меня в отличие от вас, всегда на столе графинчик с питьём.
-Своя выгонка чисто слеза, в обед стакашек приму для аппетита и достаточно.
-В гостях позволяю себе не больше трёх стопок, потому что знаю, всё остальное не в пользу пойдёт.
- А вот кушаю много и с удовольствием, это для всякой работы полезно.
-Вот на тебя глянешь, худоба худобой, разве в таком теле будет здоровье?
-А - а, да что тебе говорить, всё равно не поймёшь.
-Пошли уж.
Шли по улице в том же порядке, Юрков впереди, Савич позади него в шагах трёх.
Оживился поутру хуторской народ, было видно или слышно, как он управлялся у себя во дворах по хозяйству.
Надо же было у двора Олейниных повстречаться нос к носу с Егор Пантелеевичем, Лёха с кислой миной на лице только кивнул ему, Назар же с поклоном, как у него только поясница не треснула, приподнял с головы шапку и принялся любезничать.
Вот же лис прихитренный и голосок – то нежный, ласковый такой:
-Доброго здоровья, Егор Пантелеевич!
-С Новым годом и новым счастьем вас и вашу семью.
-Куда в такую рань собрались?
Вот же стерва, а не Назар, да не ему ли знать, что Егор Пантелеевич можно сказать, сегодня проспал или же во второй раз бежит на конюшню.
Вот же не повезло, ведь ему по пути с ними, считай до самого краю хутора, А Назар, жаба его задуши, может взболтнуть в порыве откровения, чего он сам тут поделывает с утра, может и проболтаться, что возвращает у него сворованное зерно.
Старший конюх давно догадывается, что у него с конюшни подворовывают корма, Лёха со своими дружками, вот только за руку схватить их не удавалось.
Ведь из интереса начнёт допытываться, что да как, а у Юркова и без этого кошки скребут на душе, так гадко и отвратительно, что готов провалиться хоть сквозь землю.
Лёха не останавливаясь прошёл вперёд до проулка, а Назар всё балаболил с Пантелеичем, вот же лярва поганая, так и ластиться, так и стелиться перед старшим конюхом.
Назара в какой то степени понять можно, ведь лучшего коновала чем Егор Пантелеевич не сыскать в округе, а у Савича большое хозяйство, живности полон двор, вот и заискивает перед нужным человеком.
Как оказалось, Пантелеичу нужно было зайти по делал к Охрименко, у Лёхи сразу отлегло на душе, как – то стало тепло и светлее, даже обуяла небольшая радость, что не придётся шлындать в такой важной компании, где он являлся самым обычным смердом.
13 – 14 июль 2019г.