Её отец был полковником КГБ. Когда исчезал Советский Союз, он, чтобы не видеть всего этого исчезновения, воспользовался очень приятной "русской болезнью" и вышел в окно.
Впервые я увидел её на первом курсе самого лучшего в мире университета. Каждый из нас тогда занимался своими делами и не подозревал о том, что через двадцать лет судьба нас снова сведёт для чего-то очень важного.
Ночью той поздней осени она взяла мою руку в свою, когда мы вдвоём выходили из кафе, в котором ей было неуютно и неловко.
Её машина, припаркованная у монастыря, была покрыта испариной осенней ночной измороси. Монастырская колокольня утопала в строительных лесах и свете электрических прожекторов, бивших откуда-то из-под земли так, что светофоры на перекрёстке показывали только красный цвет. Тогда мы, занятые только собой, не обращали на это никакого внимания.
Всё то, о чём пишут в романах, случилось в Новый Год. Бой курантов в сумасшествии её вечернего платья был не слышен. Ей всё время кто-то обрывал своими звонками телефон, а она сбрасывала звонки, как своё вечернее платье, шепча мне на ухо не то молитву, не то обрывки чего-то очень важного, что нам двоим ещё только предстояло узнать.
Семь дней до Рождества мы провели в нашем с нею Тибете, изредка выбираясь в магазин за снедью и лекарствами для её приболевшей дочери.
В одном углу её комнаты стояли барабаны и перкуссии. В другом - книжные полки с книгами, знакомыми мне ещё со времён нашего с нею студенчества. У окна был письменный стол, за которым я так и не написал ни одной своей строчки.
Новый Год выдался морозным. На крохотной кухне из окна дуло изо всех его щелей, и мы грелись у плиты, обмениваясь друг с другом не только теплом наших счастливых улыбок и прикосновений.
Лестничная клетка встречала нас с радостью, когда мы выходили на неё покурить, и выгибала свои холодные перила до самого неба, которому было до нас далеко.
Хорошо, что у соседей по этажу не было собак. Иначе бы они нас измучили своим присутственным любопытством и прочими штучками, о которых в романах не пишут. Даже в бульварных.
Новогодние праздники подходили к концу, как и деньги в наших с нею кошельках. Семь дней в Тибете пролетели незаметно. Проза жизни требовала своё, и нам на время пришлось расстаться.
Мы не только созванивались каждый час, но и переписывались, разумеется.
В тот вечер я ехал в машине домой. За дворниками лобового стекла шёл снег. Дорога была неприятная, скользкая. Я дремал на пассажирском сидении и не сразу понял, что происходит. Мой водитель жал на тормоза. Впереди нас, заваливаясь на бок, извивалась двадцатитонная фура.
Когда стих визг тормозов, во внутреннем кармане моего пальто завибрировал телефон. Я достал его и... Это было СМС от неё:
- Я вдова...
Я не сразу понял, о чём она, но перезванивать не стал, написав ей в ответ какую-то грубость.
…
Её муж звонил ей все эти дни, что мы были в Тибете. Это его барабаны и перкуссии стояли, как нашкодившие школьники, в углу её комнаты. Это его нашли мёртвым, избитым и ограбленным на одной из улиц Москвы, когда счастье, как мне казалось, ещё было возможным.
Через полтора года мы с ней встретились ещё раз. Это было уже летом. В августе. Она совсем не изменилась. Во дворе её дома была та же машина, что и тогда. К себе домой она меня не пустила. Там в люльке спал её совсем крошечный сын, и она его не хотела будить.
Прошло уже десять лет. Иногда мы поздравляем друг друга с днём рождения.
Мы родились с ней в один и тот же год в одном и том же месяце с разницей всего лишь в семь тибетских дней.
14 июля 2019