2 сентября 1854 года в Крыму началась высадка английских, французских, турецких и сардинских войск численностью около 60 000 человек при 134 полевых и 72 осадных орудиях. Правительства Англии и Франции рассчитывало, что экспедиционному корпусу хватит одной недели для захвата основной базы русского Черноморского флота - Севастополя. В реальности это были завышенные сроки, потому что на момент высадки Севастополь фактически не имел оборонительных укреплений с суши и сильного гарнизона, и мог стать легкой добычей противника. Но вместо того, чтобы атаковать город с хода, английский и французский командующие лорд Реглан и маршал Сент-Арно направили свои войска в обход и, захватив Балаклаву, начали обустраивать ее в качестве базы снабжения для длительной осады Севастополя.
Впоследствии отказ от немедленного штурма назовут "главной ошибкой маршала Сент-Арно", потому что в результате защитники Севастополя получили время для создания укреплений, опираясь на которые они смогли удерживать город в течение 349 дней, перечеркнув тем самым планы английских и французских правителей.
А была ли "главная ошибка" на самом деле ошибкой, и не было ли у Раглана с Сент-Арно умысла на то, чтобы сорвать спланированный в Лондоне и Париже блиц-криг? Для этой версии есть достаточно веские основания.
Если для нас сегодня Отечественная война 1812 года является "преданьем старины глубокой", то в 1854 еще были живы современники и участники тех событий, к числу которых относились и командующие войсками коалиции.
Так, Раглан, успев отличиться в сражениях с Наполеоном и получить досрочно звания майора, а затем подполковника, в 1812 занимал должность военного секретаря английского главнокомандующего Веллингтона.
А Сент-Арно начал службу в 1817, когда во Франции еще находился русский оккупационный корпус под командованием графа М.С.Воронцова.
Для Раглана и Сент-Арно аналогия Крымской войны с войной 1812 годы была очевидна. Поэтому они отдавали себе отчет, что вверенные им войска может постигнуть участь "Великой армии" Наполеона, если они повторят его ошибки и попытаются углубиться в бескрайние русские просторы, растянув свои коммуникации и оторвавшись от баз снабжения.
В этих условиях единственно разумным являлось ведение боевых действий на побережье, где войска союзников могли снабжаться по морю и опираться на поддержку своего флота. Но быстрый захват Севастополя делал такое развитие войны фактически невозможным, потому что на волне эйфории от этой победы руководство Англии и Франции почти наверняка потребовало бы от своих армий новых эпических подвигов, возможных только в случае похода вглубь России. Впоследствии, после падения Севастополя в 1855 году, этого не произошло только потому, что французский император Наполеона III к тому времени больше желал мира с русскими, чем дальнейшего усиления Англии. Но в 1854 политическая обстановка была кардинально иная - на российском престоле еще находился, публично унизивший Наполеона III и поставивший под сомнение его легитимность Николай I, который за несколько лет до этого в тексте официального поздравления по поводу коронации французского императора, употребил обращение "государь и дорогой друг", вместо принятого между тогдашними европейскими монархами "государь и дорогой брат", чем поставил его ниже себя. Кроме того, известно, что Николай I был настроен на войну до победного конца и перед своей кончиной якобы от воспаления легких, случившейся в самый разгар Севастопольской обороны, 18 февраля 1955 года, готовился объявить Крымскую войну новой Отечественной. Его смерть и последующее восшествие на престол его сына, Александра II, открывала возможности для заключения мира с Францией, что, как уже было сказано выше, отвечало интересам Наполеона III. Поэтому поход вглубь России союзной армии, в которой главную тяжесть боевых действий приходилась на французов, становился маловероятным.
Вряд ли когда-нибудь станет доподлинно известно, договорились ли лорд Реглан с маршалом Сент-Арно в сентябре 1854 не захватывать Севастополь с ходу, а устроить вместо этого длительную осаду, или эти двое поняли друг друга без слов, но логика и все последующие события позволяют со значительной степенью вероятности утверждать, что "главная ошибка" маршала Сент-Арно была вовсе не ошибкой, а вполне осознанным и взвешенным решением.