Как-то холодным ноябрьским вечером девяносто шестого года я одиноко стоял на остановке общественного транспорта и, по обыкновению, размышлял о мировых проблемах. В частности, меня тогда очень волновал вопрос о падении у широких народных масс интереса к поэзии. Между тем, в памяти моего поколения еще были свежи воспоминания о временах, когда Есенин, Блок, Ахматова и даже Евтушенко с Рождественским были не менее популярны, чем братья Вайнеры и братья Стругацкие. Еще я хорошо помнил, как моя, освоившая азбуку на курсах ликвидации неграмотности ,бабушка шпарила наизусть стихами Пушкина, Лермонтова и Некрасова.
Конечно, классическая поэзия, думалось мне, которой наше поколение насильственно пичкали в школе, многим набила оскомину. Но почему, почему - спрашивал я себя - современные поэты не пишут так, чтобы их стихи хотелось учить наизусть и читать вслух? Да потому, - пришёл я к выводу, - что пишут они неинтересно. События последнего десятилетия перевернули мир. Добро и зло перемешалось и вновь требуется их пересортировка, а современные поэты замкнулись в своих внутренних мирах. Поэтому бесконечно далеки они от действительности, а их искусство - от народа.
В результате этих размышлений я решил попробовать написать некий жизнеутверждающий цикл стихов об эдаком "герое нашего времени", бизнесмене, "новом русском". Замахнуться, так сказать, на установление новых этических и эстетических устоев. Прикинув как лучше подступиться к поставленной цели, я подумал, что писать надо от первого лица. Тут же родились первые строчки:
Я выхожу на рынок словоблудия,
Я предлагаю людям свой товар,
Стихами насладились чтобы люди,
И чтобы я имел от них навар!
(как вариант - "И чтобы мне платили гонорар!")
Чтобы даже самому несообразительному читателю было понятно, что автор и лирический герой совершенно разные люди, я дал этому герою впечатляющее имя Федор Самураев и, как мне тогда казалось, совершенно обалденную родословную. По батюшке Федор происходил из старинного самурайского клана, а мать его являлась выпускницей культпросветучилища и заведовала сельским клубом в среднерусской полосе.
Последующие события не оставили камня на камне от всех этих иллюзий по поводу моей изобретательности и сообразительности читателей.
Работа над циклом двигалась семимильными шагами. Фёдор оказался человеком недюжинных способностей. Я ощущал его почти реально. И "его" стихи записывались мной словно под диктовку. Так начала проявляться самураевская индивидуальность.
Фёдор сразу и решительно отмежевался от персонажей популярных тогда анекдотов про "новых русских", поскольку при других исторических реалиях... Эх, да что там говорить, не у меня одного были знакомые аспиранты и кандидаты, ставших в силу хронического безденежья "челноками" и уличными торговцами. Правда некоторые из них - кто дожил и остался на свободе - потом, присовокупив к своему теоретическому багажу солидные практические навыки, возглавили сегодняшние фирмочки, фирмы и фирмищи! Но это уже другая тема...
Задуманный цикл получил краткое и ёмкое название "БаNZаЙ". К середине девяносто седьмого года он уже насчитывал больше десятка стихотворений. Я читал их своим знакомым поэтам, профессионалам, любителям и откровенным графоманам, а так же просто нормальным людям, получая почти всегда самые лестные отзывы. И вот, в результате всего этого то ли у меня, то ли у Фёдора возникла навязчивая идея где-нибудь опубликоваться. А, надо Вам сказать, что когда серьезная редакция сталкивается с новым автором, чтобы не сесть в лужу, нарвавшись, к примеру, на плагиатора, а так же чтобы заполучить лучшее из авторских творений (любой редактор скажет вам, что авторы совершенно неспособны оценивать качество своей работы), оно, издательство, пытается вытянуть из автора как можно больше, а уж потом из полученной кучи отбирает для публикации самые лакомые, с его точки зрения, кусочки. Так было и с нами. В результате, в редакционном портфеле одного провинциального, но весьма достойного литературного журнала вместе с "самураевскими" стихами оказались и мои собственные "несамураевские". Туда же я присовокупил и самураевскую "Биографию".
Вскоре наши стихи были одобрена редактором и поступили на утверждение редколлегии, далеко не все члены которой знали что за "поэтом, философом и бизнесменом" стоит моя скромная персона.
Потом мне рассказывали, что в ходе обсуждения наших произведений маститыми литераторами неоднократно на полном серьезе звучала фраза: "Какая интересная судьба у этого Самураева!". Так Федор, подобно знаменитому поручику Киже, получил самостоятельное место в жизни.
На радостях от предстоящей публикации, я упустил возможность отделить "самураевские" произведения от моих собственных и все "это" увидело свет под его незабвенным именем. Так наши творческие биографии слилось воедино.
Конечно, не стану отрицать, что иногда мне приятно, особенно в интимной обстановке в присутствии дам, почувствовать на себе отблески его циничной славы. Но сколько раз за то же самое остроумие я подвергался самой нелицеприятной критике со стороны измученного экономическими неурядицами читателя! Этот читатель не сомневался - "Фёдор жил, Фёдор жив, Фёдор будет жить!". Причем, за счет того, что вытягивает из него, читателя, его последние рубли...
А вскоре в наш город приехала передвижная выставка японских кукол, любезно предоставленная нашей стране страной Восходящего Солнца. Привез эту выставку наш соотечественник, сын японского военнопленного. Я был настолько удивлен этим совпадением биографий, что даже не стал выяснять как у приезжего обстоит дело по материнской линии.
И вот, некоторое время назад Фёдор заимел собственную страничку в интернете. Кроме того, он стал появляться на разных стихосайтах. Естественно, все это он проделывал с присущим ему апломбом, далеко не всегда, впрочем, лишенным оснований. С его возмутительной манерой оценивать людей через призму чистогана, с его циничным отношением к женщине, с его сибаритскими привычками, подразумевающими наличие у него определенной солидной наличности. И тут его биография вдруг обернулось еще одной любопытной гранью. Я уже не говорю о том, что ящик его электронной почты перегружен соблазнительными каталогами самых престижных столичных VIP-клубов и самых породистых экскортниц. Но вот то, что недавно Фёдор получил экслюзивное предложение купить супермаркет возле метро "Люблино" даже меня, привыкшего ко всяким неожиданностям, привело в некоторое замешательство.
А что, подумалось мне, ведь при такой солидной репутации в деловых кругах ему ничего не стоит получить кредит на издание полного собрания своих сочинений. Глядишь, и я смогу приткнуть туда что-нибудь из своего личного "несамураевского".
_____________
Впервые было опубликовано 21.07.2003 на "Артефакте"