И Некрасов любил Авдотью!
Часто русское поле сравнивают с морем. Бескрайние поля пшеницы, колышущиеся под ветром, напоминают волны на море. Можно создавать и такие метафоры, конечно, но есть одно странное совпадение. Поле, поля – на Руси бескрайние. Поля, Полина - сокращение имени Пелагея. Пелагея и Марина это одинаковые имена по значению, и их значение «морская»! Странные иногда выявляются сочетания и неожиданные. Но есть ещё одно общее у моря и поля. И море, и поля могут кормить людей, человечество, давать им силу для жизни. И кормить хорошо, обильно, при правильном подходе к этому делу. Разумном подходе.
-Вы ревнивы, Иван Сергеевич? – Неожиданно сменил направление беседы Иван Дмитриевич.
-Не знаю. Что-то есть у меня от ревнивца, но я как-то не хочу ревновать, не вижу в этом смысла.
-Я тоже не ревнив, как это не странно. Тут всё дело в том, как относиться к женщине. Если женщина это вещь, дорогая, желанная, за обладание которой идёт борьба, то чувство собственности уместно, ведь ревность это одно из проявлений именно чувства собственности. А если женщина самостоятельная Личность, то она источник боли порой, или счастья, но ревность не может быть оправдана.
-Ревновали, ревнуют и будут ревновать! Это как порок какой-то. И похоже, что этот порок широко распространён. Им страдают и женщины, и мужчины повсеместно. И Россия тут не исключение. Ревность не имеет границ и гражданств.
-Да, Вы правы, ревность излечить нельзя. Может быть даже, это передаётся из поколения в поколения. Я не знаю.
-Неужели есть что-то такое, что Вы не знаете, Иван Дмитриевич? – Улыбнулся Иван Сергеевич.- Вы меня уже много раз удивляли. А про ревность не знаете. А про любовь что-нибудь знаете?
-Ревность я испытывал, но её не стало во мне. Именно из-за любви не стало. Ведь если ты любишь, то хочешь дать лучшее любимой. А ревность причиняет всем боль, и ревнующему, и тому, кого ревнуют. Если есть ревность, то она убивает любовь, хотя обычно облачается в одежды её защитника. И тут либо ревность, либо любовь. Я выбрал любовь и про ревность знаю только понаслышке.
-Да, тут Вы правы. Ревновать себе дороже, и абсолютно бессмысленно. Но любовь, если она не взаимная, приносит порой такую невыносимую боль, что думаешь, может быть лучше жить без неё?
-Жить без любви, конечно можно, жить можно и без руки, и без ноги. Люди вообще могут много без чего жить. Но будет ли это жизнью, полноценной жизнью? Или мучительным существованием? А может быть это будет просто имитация жизни? Как Вы считаете, Иван Сергеевич?
- Согласен, хотя боль и любовь во мне сосуществуют.
- Любовь даёт крылья, а безответная она или взаимная – не важно. Крылья позволяют быть сильнее, летать и видеть мир совершенно по-иному, чем видят его те, у кого крыльев нет. И каждая любовь, повторяю, каждая любовь, даёт крылья. И их надо научиться сохранять. А не падать камнем вниз, лишившись их ещё на взлёте. Если часто падать, то рано или поздно разобьёшься.
-Да как же это делать, Иван Дмитриевич? Когда больно, как летать?
-А Вы, Иван Сергеевич, это делать умеете. Ведь любить свою любимую женщину можно и описывая её в своих произведениях. Придумывать варианты развития событий и воплощать их на бумаге. Это же так просто, если любишь! Стихи сами собой пишутся. А разочарование в женщине и любви к ней тоже нормально. Каждой любви своё время и свой час. Но не боль от неё остаётся, а крылья для полёта, если о крыльях думать и их беречь. Например, Ваше произведения «Параша». Вы взяли и решили проблему, «Онегина» и «Татьяны». И Вам ведь стало легче от этого?
-Да. Наверно, если любовь продолжается и перетекает в брак, то уходит очень часто её очарование. Почти всегда, наверное. – Вздохнул Иван Сергеевич.
-Нет. Любовь не уходит. Всё гораздо хуже. Её убивают. Убивают различными способами, бытом, моральными обязательствами, социальными предрассудками, отсутствием свободы для развития Личности. Любовь легко убить, она нежна и без свободы погибает. Любовь невозможно убить, если ей давать жить на страницах своих произведений, если сохранять её крылья. Она останется навсегда, хотя человек, её носитель, может очень сильно измениться. Но его любовь останется, и каждый, кто о неё узнает, чуть-чуть почувствует её тоже.
-Вы подозреваете меня в том, что я свою любовь к женщинам описываю в своих произведениях? – Улыбнулся Иван Сергеевич. – И таким образом её сохраняю?
-Я Вас не подозреваю, я точно это знаю. А по другому-то как? Как жить без любви? А видит это кто, или нет – не важно. Я – вижу. Женщины, которых Вы любили, живут и будут жить на страницах ваших книг. Может ли что-то иное быть столь значимым? Ваши женщины, такие, которых Вы видите, и, по сути дела, создаёте будут жить даже после Вашей смерти. Они будут вашими всегда, тургеневскими женщинами. Или я не прав? И боль, и разочарование, и любовь – всё несите в свои произведения. Если это искренние чувства, то их стесняться не надо, ими там можно делиться, это даже полезно для здоровья, как и минеральные воды в Баден-Бадане.
-Но мораль, условности света? Как с этим быть? – Я не через всё могу переступить. А в голове порой такое творится, что хочется все отринуть, всё сломать. Как это совместить?
-Да просто. Ведь героиня может любить и отца, и сына одновременно. А выбирать одного, или обоих. А может выбирать одного, но думать всё время о другом. Вариантов очень много, ну и что из этого следует плохого? Это же родня, они похожи. Она их чувствует одинаково! В чём беда, в чём тут порок? Вся беда – в отсутствие социальной свободы, в моральных запретах, только в этом беда. Но чувства не знают моральных запретов. И почему бы их не выразить на бумаге?!
-Да, Вы знаете, о чём говорите.
-Герцен и Огарёв, Некрасов и Панаев вроде бы свободны даже от условностей, но разве это им приносит счастье?! Дочери же Герцена и жена Огарёва не свободны от условностей своего мировосприятия! А про Авдотью Панаеву я и говорить не хочу. Этот ревнивец Некрасов совсем её извёл. Где тут счастье ночевало?
-Вы намекаете на семейство Виардо и меня?
-Да к чему нам намёки? Постройте отношения в семье по-иному. Будьте по возможности счастливым, сделайте, по возможности счастливой свою дочь. Кто главный в семье? Ответьте мне на простой вопрос, Иван Сергеевич.
-Мужчина, Иван Дмитриевич. Кто же ещё отвечает перед богом за свою семью? Женщина покрывает платком волосы в знак того, что за её жизнь муж или отец несут ответственность. Мужчина за всё в ответе, а сил может на эту ответственность и не хватить. Я боюсь, мне на всё сил не хватит.
-А вот и нет. Женщина главная в семье. Женщина образует семью, на ней всё держится, она её основа. От неё всё зависит. Вернее не всё, а очень многое. Мужчина с женщиной это очень большая сила, если они любят друг друга. А если только один любит, а другой позволяет любить, то и это сила не малая. А если совсем нет любви, то и сил нет. Важно как силу, крылья использовать.
-Не согласен тут я с Вами. Мужчина за всё отвечает. Где вы силу в Полине Виардо видели?
-А в Вашей семье кто главный? Вы или Ваша мать? Не согласен он, понимаешь ли! А факты говорят о другом. А у Полины Виардо кто главный в семье?
-А разве у меня есть семья?
-Ну, если мужчина главный в семье, то, конечно же нет у Вас семьи никакой. Виардо никогда не будет жить по указке Ивана Сергеевича и его понятиям. Она – свободная женщина, за то Вы её и любите. А вот если женщина главная в семье, то у Вас сейчас есть целых две семьи! В одной Вы под властью матушки, а в другой Вы – свободный человек. Что лучше, не иметь семьи или иметь целых две? «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь…»
- Вот Вы как дело повернули. Хотя да, верно, это так. Но я ушёл из семьи матушки.
-Уйти из своей родной семьи нельзя никогда. Покинуть её можно, но никто не отменял пока наследование, и родственные связи тоже. Куда девать Ваше воспитание, Ваш французский? Как Вы его собираетесь забыть? Да и зачем Вам надо рвать со своей семьёй, где Вы родились? Напишите рассказ про Му-му, больше будут уважать. Вы же сильный человек, Иван Сергеевич. Очень сильный и умный. Разве Вам не понятно, что вся семья Виардо опирается на Вашу силу, черпает в Вас уверенность в жизни, оставаясь при этом свободными и зависимыми только от своих чувств людьми?! Куда Европа без России? У них там революция за революцией. Сойти нормальному человека от этого с ума можно, от такого стремительного прогресса. Вы же – их уверенность в завтрашнем дне. Неужели Вам не ясны такие очевидные для меня вещи? Само Ваше присутствие делает семью Виардо сильнее! Вы там главный мужчина!
-Но у нас же… Вы сами знаете, что у нас в России. Свободы, наверное, не хватает. Вернее, точно не хватает. Крепостное право - это ужасный анахронизм, застой в развитии. Вы мне разрешили быть искренним, надеюсь, я ничего лишнего не сказал?
-Это так. Но это изменится. Главное, чтобы не революционным путём. Рано ещё, для революций в России, время ещё не наступило. А «бессмысленный и беспощадный бунт» нам тоже ни к чему. Но разве нет у Авдотьи и Ивана Панаевых и Некрасова свободы? Или это не свобода? Свобода она ведь разная, и не всегда приятная на вид и вкус.
- Но чем моя свобода отличается от их свободы? Чем я лучше них?
-Да ничем ни лучше, ни хуже. Просто, каждому – своё. А Ваше дело, Иван Сергеевич, служить Родине и женщинам. Сделать их свободу красивой, осмысленной. А они уж помогут, сами того не подозревая, исполнить Вашу клятву. «Аннибалова клятва», так, кажется, Вы её называете? А самое главное, вырастите свою дочь в своей семье. А Ваша семья какая, вы определились?
- С матушкой я дочь не смогу вырастить. Значит, моя семья – это семья Виардо? Пелагею надо забрать во Францию? Вы на это намекаете?
-Нет. Это Ваш самостоятельный и разумный выбор, какие тут намёки. Поля, русское поле.
Важная тема.
#мишьен #сид #тюльпан #простоенот
#Зверские стихи
#Человечные стихи