Авиазавод. 7. Свежая струя

 
        Ничто не бывает вечным. Скоро и сам Виктор Иванович Плаксин оставил свою славную бригаду /ШиУ/, которой еще до войны руководил в Воронеже! Теперь его забросили в хвост самолета. Он стал руководителем бригады оперения /Оп/ в КБ Хасанова (филиал московского КБ Туполева).
 
        На освободившееся место нам «дали» Чернова Геннадия Максимовича. Эта «свежая струя» ворвалась в наш коллектив из далекого Китая! Он только что вернулся из длительной командировки в Харбин, где оказывал инженерно-техническую помощь великому китайскому народу, руководимому великим кормчим Мао Цзе Дуном. То ли у Чернова контракт закончился, то ли дружба народов Китая и СССР!?
 
        Новая метла мела по-новому. Чернов был ближе к коллективу, стал его членом. С ним было спокойно психологически. Верховодство балагура «Фатеича» он тоже уважал. Меня он принял, и как спортсмена, и как студента, и уже как специалиста. Он дружелюбно разговаривал со мной «по всему спектру» моих интересов, никогда не мешал. Как-то оживилось его участие в решении вопросов и стало «народным».
 
        Он рассказывал про Китай. Была у него проблема соблюдения китайскими специалистами технических требований, прописанных в техусловиях и чертежах. Возражения Чернова игнорировались. Коллегам из дружественной коммунистической страны ничего не стоило от имени Мао заменить марку высокопрочной стали на ту, что есть на складе. Это было дико слышать.

        И однажды стряслось, что должно было случиться. Самолет был поставлен на технологические опоры-домкраты, заменяющие шасси. Прочность винтовой пары, регулирующей высоту опоры, процентов на тридцать дополнялась нерушимостью идей Мао. И, сволочь, подвела и китайских неслухов, и самого Мао. А у Чернова возникли проблемы. Могли просто выгнать, а могли и объявить врагом китайского народа. Но, слава Мао, все уладилось.
 
        И еще Геннадий Максимович был обязан согласно протоколу и своему статусу присутствовать иногда на представлениях национального китайского театра. Невыносимо, не понимая ни слов, ни смысла, вытерпеть длинное повествование китайского эпоса, когда ряженные и размалеванные мужчины-танцоры с косичками творят на сцене что-то неестественное, бесконечное под завывание монотонной музычки.
 
        Было понятно, что Чернов - птица более высокого полета. /ШиУ/ - это только его транзитный аэродром. Он «брал быка за рога»: решал проблемы качества на уровне главного контролера, куда он в дальнейшем и попал после /ШиУ/. К нему приходили представители заказчика и производства по вопросам качества.

        Заказчик, например, все не удовлетворялся качеством пластикового покрытия штурвальной баранки, какую пилот держит в руках. Был изготовлен по требованию Чернова эталон. Здесь, в Куйбышеве, Мао не вмешивался. Проблема решилась раз и навсегда. Геннадий Максимович очень этим гордился. Принес эталон в бригаду. Контровочной проволокой к эталону была прикручена этикетка с пояснением: «Эталон качества штурвального узла 5101-...», и подписи главного контролера и представителя заказчика.
 
        Он был еще и непревзойденным спорщиком-дипломатом. О нем говорили, как о легенде. Плохо, что мнение, принятое им вначале, он не менял никогда. И побеждал в споре, вопреки здравому смыслу. Такой человек, умеющий потребовать от своих, сгодился потом заводу в должности главного контролера.
 
        Долго ли, коротко ли, закончил я свой вечерний институт. В торжественной обстановке,  какая только  возможна в условиях комнатки завхоза института, вручили мне нагрудный ромбик выпускника КуАИ. И я с гордостью носил его, пока не перестал гордиться. С тяжелой атлетикой отношения мои подошли к неизбежному логическому финалу. Теперь я стал не спортсменом, а любителем, без серьезных  претензий.
 
        Заводу спустили заказ. На изготовление какого-то интересного контейнера с «погремушкой». Кусок СКО откололи отлаживать новое изделие. Это совсем в другом корпусе, по другую сторону от памятника Шейнкману,  директору завода времен войны.
 
        Г.М. Чернов предложил мне пойти туда. Я пошел начинать новую трудовую деятельность с «чистого листа». Распрощался с родной бригадой /ШиУ/, оставив о каждом сотруднике только добрую память.

 
 
        Заказ контейнера долго не просуществовал. Его сняли, объяснив нам, что кто-то, где-то в расчетах на один нулик ошибся, кажется в стоимости изделия, помноженной на количество штук. Другие люди вернулись в свои прежние бригады, а я не захотел входить в одну воду дважды.
 
        Султанов, начальник отдела СКО предложил мне бригаду НО. И я пошел в бригаду Наземного Оборудования. К Коле Чулкину, Николаю Захаровичу 30-ти лет. Кстати, он и подал на меня заявку. Коля Чулкин был небольшого роста, но большого ума и совести. О совести прошу поверить!
 
        Коля был заместителем, постоянно болеющего, Павла Ивановича, воронежского старичка. Я его почти и не видел. Инфартник, ужасно вспыльчив. В той бригаде в обед «забивали козла». Павел Иванович выбирал себе в компаньоны Колю, как самого надежного. И костерил его, по делу и без дела, на чем свет стоит. Коля терпел его и в партиях домино, и по работе.
 
        Следующим оригинальным человеком был Василий Никитич. Да, был он специалистом, прежде всего в собственных глазах. Но уж больно скандален и ядовит. Климат в коллективе от этого бывал не лучшим. Думаю, претендовал он на роль второго лица в бригаде. Но после смерти Павла Ивановича и Коли он оказался первым.
 
        Маша, работящая, толковая, интересная женщина. Муж у нее спортивного телосложения, за что ежегодно и обязательно попадал на военные сборы, оставляя жену хлопотать с четырьмя  детьми. Он работал в ночные смены на сталелитейном заводе. Шел ночью с работы, попал под поезд при переходе рельсов. Осиротил всех. На месте гибели мужа, в роли памятника ему да и не только ему, воздвигли мост через многочисленные железнодорожные пути, что на ул. 22  Партсъезда!
 
        Анна Ивановна, профессиональный партийный критик. На партсобраниях отдела болезненно и дерзко критиковала кого-нибудь, не важно за что, причину она находила. Партсобрание, благодаря партийной свободе слова и ее ораторскому искусству, превращалось в словесную потасовку.

        Анна Ивановна при себе имела фото, своего первого и, наверное, единственного личного обидчика. Высказывала идею: надо убивать мужчину, как только он своего добьется. Если на каждый день ей предоставлять по одному обидчику, то мужчин не напасешься. В последнее время была замужем. Муж ее, видимо, не обижает, сбегает на рыбалку, от греха подальше. Разные они люди.

        Анна всю жизнь умывается только кипяченой водой. Сохранила «нежность и белизну» до старости. Балуется витаминами, и обязательно предложит:
 
        - Левочка, хотите морковки?
 
        - Да, спасибо, хочу.
 
        Анна Ивановна каждый свой отпуск проводила на Черноморском побережье Кавказа, в Абхазии. Знает детально все о Новом Афоне, Гаграх, Лесилидзе, Пицунде, Втором  ущелье под Пицундой. С вдохновением рассказчика и бывалого путешественника может говорить о виденном и пережитом бесконечно. Это своеобразная релаксация, для ее конфликтной души.
 
        О  других членах «наземного» коллектива умолчу, чтобы не побили. Оптом скажу, что все они нормальные люди. Бригада, как отшельница, располагалась вдали от основных групп, да и от начальства подальше. Здесь были свои правила и  демократия.
 
        Кроме наземного оборудования вели вообще все, что не летает, из того, что производит  завод по индивидуальным заказам. Это макеты самолетных систем для учебного кабинета, сеялки, судовые прицепы, байдарки «Луч», картофельные контейнеры, буровое оборудование, прыгающие резиновые лягушки и еще много того, что я не знаю.
 
        Чертежи всего этого добра находились на многоярусных стеллажах в кладовке с надписями на корешках папок и с номерами чертежей, почему-то ужасно длинных.

        «Чертеж - язык техники», вспоминаю плакат, украшавший когда-то учебный чертежный кабинет. Если у производства возникает вопрос или дефект какой случился при изготовлении, то мы ему - скорая помощь.
 
        Полная свобода поднимать телефонную трубку. Кто чувствует себя готовым, в смысле времени, принимает на себя вопрос. Бывает, не сразу поймешь по чертежу, как эта штуковина должна действовать, да и чертежи не всегда понятно выполнены. Собирается у стола консилиум ребус решать. Вот тут Коля Чулкин удивлял своей соображалкой. Действительно, умный человек.