Гавриков и Миронов в палате номер шесть значились старожилами. Поймите правильно, это не та знаменитая чеховская шестая, а обычная палата, в усреднённой больнице заурядного районного центра. Оба субъекта находились на излечении более месяца и, казалось, прижились настолько, что даже сам заведующий отделением давно не интересовался их самочувствием, а по привычке назначал процедуры в соответствие с требованием лечебного процесса.
Утро очередного дня началось так же обыденно, как и предыдущие: с измерения температуры и давления, укола в ягодицу, утреннего обхода и завтрака. После – оба лежали на больничных койках и, глядя в потолок, мечтали о дальнейшем житии-бытии. Первым заговорил Миронов:
– Я думаю: дело к выписке движется. Ещё день-два и «адью». Сегодня моя придёт, надо её науськать, пусть с лечащим поговорит. Страсть, как надоело здесь лежать. Чешусь, будто шелудивый поросёнок, душ бы принять, а лучше в ванне поваляться или в баньке попариться. Банька у меня знатная. Я хоть и сделал в доме ванную, но баньку оставил. Особенно друзьям нравилась. Раньше каждую субботу собирались попариться. Ну, и, естественно, – шашлычки, пивко, водочка… Сейчас редко приходят. За ум взялись. Всё, блин, непьющие стали…
– Банька – это хорошо! – поддакнул Гавриков. – У меня, ведь, тоже своя банька была, правда, на даче. Речка рядом, а вода в ней – холодню-у-ущая. С гор бежит. Редко, когда зимой замерзает. Тогда в ней харюзки водились. Порой пойдём с женой, пораньше. Речка шумит, топорщится… Сядем на камешек, надёргаем десятка два на ушицу или на жарёху. Благодать!
– Почему была, говоришь, – перебил собеседника Миронов, – раскатал, что ли?
– Да нет! Продали дачу. Дочке на квартиру собирали. Накопили на однокомнатную, а она развелась через год и опять к нам перебралась.
Разговор прервал вошедший в палату человек, лет тридцати пяти. На вид, конечно, он казался значительно старше. Растрепанная, жиденькая бородка топорщилась в разные стороны, прикрывая тонкую, гусиную шею. Человек наспех поздоровавшись, сунул пакет с вещами в тумбочку, стоящую рядом со свободной кроватью и вышел. Не прошло и минуты, в комнату вошла медсестра.
– Где тут новенький обосновался, – спросила она и, поставив на указанную ей тумбочку две баночки для анализов, вышла.
Старожилы переглянулись.
– Игорёк! А где у тебя банка из-под сока! Жена не забрала? – Спросил Гавриков.
– Нет, не забрала, – утвердительно кивнув головой, ответил Миронов.
Он достал из тумбочки трёхлитровую стеклянную посудину и передал приятелю. Гавриков, не теряя времени, приклеил на неё назначение с надписью: «Парамонов В. А. 38 лет. Кал на яйцеглист» и поставил на тумбочку вновь прибывшего.
Оба приятеля, злорадно похихикав, закрыли глаза, преставившись спящими.
Вскоре пришёл и сам Парамонов. Увидев на тумбочке банки, он с удивлением почесал затылок и спросил:
– Мужики! А что это за стеклотара?
Гавриков сладко потянулся и, как бы нехотя, пробубнил:
– Это ёмкости для сдачи анализов, приятель. Та, что поменьше – для мочи, вторая для кала. Ты что, первый раз в больницу попал? Или как?
– В том-то и дело, что первый, – тихо ответил Парамонов, озадачено почесывая затылок, – а почему одна маленькая, а вторая большая?
Миронов повернулся и, приподнявшись, ответил:
– Сии вопросы к медперсоналу. Мы так же сдавали. Мочу надо сдать сегодня, а кал только после того, как наполнится банка.
Выдав информацию, Миронов отвернулся к стенке и с безразличным видом засопел.
– Фигня какая-то, – пробубнил Парамонов и, взяв банки, ушёл.
Через несколько минут, выйдя из туалетной комнаты, он направился на пост медицинской сестры.
– Скажите, куда баночку с мочой поставить, – спросил Парамонов, подняв правую руку с зажатой между двумя пальцами ёмкостью.
– Поставьте на то столик, – указала медсестра, кивнув головой в сторону противоположной стены и, заметив, что-то в левой руке пациента, спросила, – а в той руке у вас что? Не прячьте, не прячьте…
Парамонов, ещё больше смущаясь, поднял руку, и девушка увидела в ней большую трёхлитровую банку, на дне которой возвышалась горка человеческих экскрементов.
– Вот, первый раз сходил. А, правда, что надо полную сдавать?
Увидев на банке надпись, медсестра отпрянула и, замахав руками, бросилась в ординаторскую. Спустя мгновение из кабинета раздался дружный истеричный хохот врачей.