Он, попутав вечные понятия
Лиловой ночи и рассвета дня
На всех парах, придя домой с прогулки,
Он в помещение на всех парах влетел.
И там, у унитаза гордо уселся в ожидании её,
Хотел, чтобы рука коснулась шёрстки,
Потом на лапы он вставал,
Глядел в глаза, будто бы тонул в объятиях,
Так эту женщину любил.
Взаимностью ему я отвечала,
Касаясь шерстки твердою рукой,
Но знала то, что он живёт в своих началах,
Попутав вечные понятия
Лиловой ночи и рассвета дня.
И потому уже он щерил зубы,
Не потому что больше не любил меня,
Его характер не позволит,
Вдруг взять и разлюбить меня,
Но зубы щерил, угрожающе рычал,
Лишь потому, что наступивший утренний рассвет с закатом
Мне не позволил вовремя открыть глаза
И провести по шёрстке, но не лапой,
А твёрдой женскою рукой.
И потому он метил,
Выл и метил, тот угол,
Тот периметр границ,
Где только что сидел
И преданно глядел на женщину, которую любил.
То был всего лишь эгоизм любовный
От маленького, недоверчивого пса,
Который неожиданно попутал
Не чувства мести, а категорию любви.
И потому он метил, метил, метил,
Рычал, любил, ласкался и любил…
Себя больше всего на свете,
И иногда ту руку, что гладила его.
13.07.2019 г.
Марина Леванте