Из черновых записей 70-х годов В. Шаламова
Почему я пишу рассказы?
1. Я не верю в возможность литературы по исправлению человека.
Опыт гуманистической русской литературы перед моими глазами привёл к кровавым казням двадцатого столетия.
2. Я не верю в возможность что-нибудь предупредить, избавить от повторения. История повторяется. И любой расстрел тридцать седьмого года может быть повторён.
3. Почему же я всё-таки пишу?
Я пишу для того, чтобы кто-то в моей очень далёкой от всякой лжи прозе..читая, мог рассказать свою жизнь такой же в любом плане. Человек должен что-то сделать..
Тут дело не в обыкновенной, а в нравственной ответственности. Этой ответственности нет у обыкновенного человека, а у поэта она обязательна. Не знаю, только ли для Руси это требование.
Конечно, главная проблема — это жизнь. Личное бессмертие. В своём неудовлетворительном решении — вся философия пессимизма. Террор сделал эту проблему не главной. Вся философия терроризма - личности или государства — в высшей степени оптимистична.
Не могу согласиться с тем, что нравственность есть свойство только поэтов. А. Марченко, например, стихов не писал, но он - пример подражания, что касается нравственности. И таких примеров я могу привести много.
Да, человек должен что-то сделать, но необязательно это д.б. текст.
С другой стороны ниже пример поведения известного поэта из рассказа М. Волошина:
Крым в эту зиму был под властью белых.
Однажды М<андельштам> вошел ко мне очень взволнованный.
"Макс Алекс<андрович>, сейчас за мной пришел какой-то казацкий есаул и хочет меня арестовать. Пойдемте со мной. Я боюсь исчезнуть неизвестно куда. Вы знаете, как белые относятся к евреям".
Мы с ним пошли на дачу Харламова, где он занимал комнату вместе с братом. У них сидел, действительно, пьяный казацкий есаул в страшной кавказской папахе и, поводя мутными глазами, говорил: "Так что я нахожу, что у Вас бумаги не в порядке,- и я Вас арестую". Этот есаул откуда-то свалился в деревню Коктебель и пил безвыходно несколько дней, а потом, спохватившись, нашелся: "Есть ли у Вас в Коктебеле жиды?" Крестьяне очень предупредительно ответили: "Как же - двое есть - у моря живут всю зиму - братья Мандельштамы".
Есаул тотчас же отправился к ним делать обыск. Он сидел посреди комнаты, икал во все стороны и рассматривал книги, случайно попавшие к нему в руки.
"А это Евангелие, моя любимая книга - я никогда с ним не расстаюсь",- говорил Мандельштам взволнованным голосом и вдруг вспомнил о моем присутствии и поспешил меня представить есаулу: "А это Волошин - местный дачевладелец. Знаете что? Арестуйте лучше его, чем меня". Это он говорил в полном забвении чувств.