Мы лежали, загорали, болтали, и я чувствовал, я понимал: одной беседой на щекотливую тему мы не ограничимся. Ну, не дурак же я после таких наших мнений -откровений сказать Насте с милой улыбкой:
-«Так, всё, извини, мне пора. Как- нибудь увидимся».
Оставить о себе у роскошной и необычной женщины впечатление, что она всё это время общалась с идиотом? Как бы не так…
Помолчав некоторое время, я осторожно произнёс:
-Красивые у тебя волосы… на стрижке. Хорошо смотрятся. – Настя отреагировала:
- Я не люблю, когда там всё голо. Считаю, если уж природа решила у женщин там «сад насадить», то удалять его не нужно, а только ухаживать. Но мужу как раз не нравится мой «газончик», -добавила она и вздохнула. - Говорит, что он - как поднятый вверх жезл гаишника на дороге, сигнал «Стоп». В смысле- неприличное приглашение.
-Кому сигнал?- спросил я.
-Мужикам… кто видит меня здесь, на карьере. Ревнует.
Я промолчал. Потом протянул руку и осторожно провёл пальцами по «газончику».
-Жестковатые волоски. Щёточка…-Пальцы задержал на густой «щёточке». Мизинец коснулся нежной мякоти широкой расщелины…
-Данила, убери руку! - попросила Настя. - Не надо… не здесь.
-А где? – быстро спросил я.- Вокруг же никого нет!
Вместо ответа Настя протянула руку в мою интимную область, потрогала волосы, чуть коснувшись вздыбленного ствола, и произнесла:
-А у тебя они мягкие. Как лён…
-Ты не ответила, Настя!
-Дани, нас могут увидеть! Одно дело – просто лежать, другое… сам понимаешь. Зачем для них устраивать шоу? Можно попозже сходить в лесочек, там за деревьями леса не видно, не то, что нас... Полежим спокойно. Искупаться не хочешь?
Мы пошли купаться. Вода мне показалась более тёплой, чем в первый раз, но всё равно я выскочил на берег первым - студёно, я к такой воде не привык. Настя появилась минут на десять позже. Она, плеская живыми грудями, грациозно поднялась от воды к нашим лежанкам, и я отметил, что на её интимных волосках красиво серебрились капельки воды, словно бриллиантовые камушки. Слегка обтёршись полотенцем, она легла на спину, чуть раскинув ножки, видимо для удобства загара внутренних поверхностей бёдер. Смотреть на её природную, многократно пропаханную мужским «плугом», борозду, мне было нестерпимо.
Я поднял голову и огляделся. Присутствия разумных существ вокруг не наблюдалось. Снова протянул руку к пухлым половым губкам Насти и властно взял её «бермудский треугольник» в горсть, сильно сжав пальцы. Настя простонала:
-Я прошу тебя, Дана, не заводи меня здесь, у карьера!
-Я очень сильно хочу тебя, Настенька!
-Не сомневаюсь… Но пока меня трогать не надо. Тем более, что я люблю мужские пальцы… Уберись, прошу тебя, давай полежим спокойно! Держи себя в руках!- И она перевернулась на живот, прикрыв спину полотенцем.
-Держу! - сказал я и тоже повернулся на живот. Какое-то время мы лежали молча. Потом Настя подняла голову, посмотрела вокруг, и сказала:
-Ладно! Вставай, пошли! Только оденься, а то не дай Бог…
Она быстро надела на голое тело халат и застегнулась. Я едва успел всунуть ногу в штанину, как со стороны посёлка послышались голоса. Повернул голову, увидел двух мужчин в болотных сапогах со связкой удочек и сачков в руках. Одним из них оказался сутулый старик в длинном брезентовом плаще с капюшоном, другим был молодым парнем, одетым примерно так же. Оба прошли мимо нас тропкой ближе к берегу, о чём-то тихо переговариваясь и бросив взгляд на нас. Когда они исчезли из виду, Настя, держась за руль своего велосипеда, тихо промолвила, кивнув на деревца леска:
-Так, всё… Двинулись!
Ведя позвякивающие звонками велосипеды, мы вошли в полумрак молодго лесочка, прошли вглубь, выискивая подходящее место для продолжения нашей встречи. Меня подтрясывало от горячих мыслей, что скоро, очень скоро я обниму невероятно притягательную наготу Настиного тела, вопьюсь губами в её сочные губы и стисну в ладонях подвижные груди, крутые бёдра, ягодицы в жёсткие волосы лобка, под которым скорее всего окажется влага, источаемая нетерпением её горячей расщелины… Чтобы как-то отвлечься от лихорадки, я спросил девушку с серьёзным видом:
-Насть, согласись, что секс - это один из видов человеческой жизнедеятельности?
Настя остановилась и удивлённо посмотрела на меня. Потом запрокинула голову и стала беззвучно хохотать. Хохотала она долго, и всё никак не могла остановиться, измочив слезами смятый кружевной платочек. Потом сказала:
-Ну, ты - убивец! Секс- это же удовольствие!. Это наслаждение! Да-а, с тобой не соскучишься…-Тронув руль велосипеда, она покатила его дальше со словами:
-Пошли, «жизнедеятель»! В тебе талант комика пропадает.
Пройдя метров пятьдесят между кривыми берёзками и осинками, мы, наконец, вышли на крохотную полянку. Настя остановилась и предложила:
-Может, здесь? С поляны у карьера нас не видно, и здесь тропинок тоже нет, чтобы кто - то увидел.
Я согласился с ней. Прислонив к деревцам велосипеды, сняв с багажников свёртки, мы расстелили наши пляжные коврики. стараясь выбрать почву поровнее. Но совсем поровнее не получалось. Это был всё-таки лес, в котором дикая природа не предусмотрела ровных площадок для занятий любовью - везде на земле произрастали кустики черники, и мелких кочек тоже хватало.
-Синяками не покроемся? -спросил я с улыбкой, прощупывая ладонями будущее лежбище страсти.
-Ну… не перина, конечно, в «Президент-отеле», -ответила Настя. Потом вдруг выпрямилась, и посмотрев мне в глаза, прошептала:
-Дана, разденься! Совсем!
Это был приказ. Я быстро освободился от одежды-обуви, и, в виде шального Апполона, вытянулся перед девушкой. Настя в мгновенье расстегнула халат, бросила его на руль велосипеда, и, величественно- голая, встав напротив меня , сказала:
-Поцелуй меня!
И мы, конечно, поцеловались. О, каким долгим был этот умопомрачительный поцелуй!.. И если раньше мы « поглощали» друг друга глазами, то теперь этим занялись наши руки, пальцы, ноготки, впивавшиеся в кожу друг друга. Мои пальцы, истерзав волосы лобка, вторглись в глубину полости, которая их неистово жаждала. И тут…Настя отлепилась от моих губ, и прошептала:
-Как же я хочу тебя!- И, ловко сдвинула крайнюю плоть нефрита, втиснула его головку в, возникшего ниоткуда, толстенького женского деспота, «диктатора желаний», спавшего до этого под капюшёном в глубине расщелины, и начала мелко и часто вибрируя, теснить и тешить его зуд, вздыхая и постанывая. Я скоро взорвался, сперма истекла в расщелину, Настя охнула и обняла меня за шею, замерев в поцелуе…
А потом был бесконечный кайф, каскад невероятных слияний и букеты ярких ощущений, исполнение желаний, которые возникли там, на берегу у двоих, понравившихся друг другу, первобытно- обнажённых… Как же сильно могут возбуждать обоих разговоры, проскользнувшие грань светских приличий и недомолвок, высвобождающие нескромные фантазии и будоражащие плоть до высоковольтной тряски и жуткого кипения каждой клеточки молодых организмов!
Моя память сохранила остроту ощущений тех минут, когда я тогда, в лесочке, растворялся в Настином теле, когда она сходила с ума, и подо мной, не чувствуя лесных неровностей, и надо мной, когда я плавал в наслаждении видом плещущихся надо мной, грудей, когда видел её ненасытный комочек страсти, по которому скользил мой влажный стервец, когда Настя вздымалась вверх, при этом кольцо влагалища тоже с некоторым опозданием;подтягивалось вверх, вслед за её чреслами - от одного вида можно было кончить и умереть! Неровности в тот момент меня не смущали, я видел её счастливые глаза, слегка мутневшие при оргазменных катаклизмах… Я видел её счастливую улыбку, когда она прилегала рядом в паузах, потная, тяжело дышащая, и был благодарен ей за молчание, за то, что она не шептала мне благодарные глупости, а просто тихо целовала мою грудь и шею, понимая, что всё началось у нас ещё тогда, когда она начала выходить из воды, и я увидел её тело уже ниже талии… Когда она прочла в моих глазах не просто хищную похоть самца, случайно оказавшегося на утреннем берегу. Наверное, уловила в моём взгляде восхищение редким природным шедевром красоты от настоящего ценителя Прекрасного, этакого музейного эстета, которого … можно было совершенно не опасаться, но который при этом смог безмолвно разбудить горячее женское тело. Тело, которое толком не охладили даже жутко- ледяные воды карьера.
А потом нас снова подкидывала страсть горячего совмещения, и кто-то из нас выбирал, а кто-то соглашался сделать это по-новому, по- другому. Она отдавалась мне стоя, обнимая правой ножкой, и я наслаждался сладким скольжением внутри её нежной полости, которое неожиданно прерывалось сильным прихватом сильных вагинальных мышц моего твёрдокаменного «грибка»… Прихват сильной мышцей вагинального входа свершался точно под шляпкой «грибка», вернее, под головкой органа, там, где самая нежная и чувствительная кожица «венца» у мужских крепышей. Боль была острой, и я, конечно, вскрикивал, Настя зажимала мне рот, мы продолжали совмещения, она кончала и слабела в моих руках. Потом прислонялся к берёзке уже я, а девушка падала передо мной на колени и забирала мой вянущий стебель в свой плен, окружая его ласковой заботой губ и язычка, нежно зализывая «венец», как бы прося прощение за причинённую боль. Вкусив и проглотив выброс результата своих стараний, она, стоя на коленях, откидывалась на выпрямленные руки, и, облизнув губки, с улыбкой сообщала мне, что я - «вкусняшка». После чего я подхватывал её на руки и укладывал на подстилку, устраивался между её ножек, и, поддерживая её пышные ягодицы на упёртых в землю локтях, вторгался поцелуями в её заветное место, имеющее много поэтических и медицинских названий и ещё одно - неприличное… И я властвовал и злодействовал там до тех пор, пока не затекали мышцы шеи, и пока, измождённая оргазмическими вспышками, Настя не просила пощады. Но это случалось небыстро, потому что я, восхищённый открывшейся из затуманенной воды панорамой её голой любовной треугольности, рассечённой вертикалью пикантной медианой, должен был достойно отблагодарить эту дерзкую демонстрацию купальщицы мне своего, особо секретного места на роскошном теле.
Я доверил благодарность моему язычку. Он долго и изощрённо властвовал над её твёрдым комочком, которым я до этого любовался, когда он скользил по моему органу во время наезднического секса Насти. Вытягивать его губами до риска вырвать, перебирая пальцами волосы лобка, было моим, почти садистским удовольствием, но только почти -мужчина не должен терять контроль при таких действиях, предельно чувствуя свою расслабленную женщину. Но кончала она почему-то не при «издевательствах» над её клитором, а при моих безуспешных попытках вторгнуться языком в её дырочку, казавшейся мне вполне подготовленной для совершения такой нетрадиционной близости мужского с женским. В самый пиковый момент Настиного оргазменного восторга мой язык был больно подхвачен её вагинальным колечком, и тогда этот «великий и могучий» (в литературном смысле) пришлось заменить пальцами, движения которых внутри разгорячённой интимной полости оказывались более эффективными.
Уставшие, крепко державшиеся за велосипеды, чтобы не шататься, мы вышли из леса лишь в полдень и простились на берегу карьера, условившись встретиться на следующее утро, на той же крохотной лесной полянке. Послезавтра Насте нужно было выходить на круглосуточную смену в пункт скорой помощи.
Наш «северный курортный роман» длился три недели, всё время, пока я гостил у тётки Таисии. Уезжать мне не хотелось. В Москве я очень скучал по Насте. Мы перезванивались и обменивались СМС-ками. Я сначала хотел бросить московское житьё и перебраться в псковскую глубинку к Насте, чтобы потом жениться на ней. Но Настя не разрешила мне даже приехать повидаться, а уж тем более вытащить её из семьи, увести от пьющего мужа.
В провинции к семье отношение вообще более серьёзное, чем в легкомысленной и бесшабашной Москве…
КОНЕЦ