Это — мой дом. Я здесь живу. Здесь застигает меня утро. Здесь я позволяю прийти вечерам. Это — моя спальня. Здесь тихо. Дымом здесь почти никогда не пахнет. Иногда здесь пахнет цветами. По пути домой, иногда, я покупаю возле дороги лаванду и ставлю маленький букет в стеклянный стакан. И все дни пока цветы стоят в стакане, я пью только из чашки. Здесь, в моей спальне, всегда очень тихо. Никакого потрескивания, никакого звона падающих карнизов. Иногда мне даже кажется, что здесь так тихо, что тишина моей спальни отчётливо различима даже снаружи, на бульваре. Из моего окна видно один бульвар.
Это — моё окно. Со стороны улицы к нижней части окна крепится карниз. Обычно, карниз просто свисает вниз и совсем не гнётся и не изгибается, как обожжённая змея. Обычно, карниз совсем не краснеет от жара, а наоборот — замерзает, заметённый снегом. Или холодеет под дождями октября. На карнизе на моём окне есть одно место для гнезда. Гнезда там нет. А вот одно место для гнезда есть. Птицы, обычно, подлетают к этому место часто. Обычно, птицы не разлетаются в испуге и не спешат как можно скорее подальше отлететь от моего окна, пытаясь скрыться от жара. Обычно они подлетают близко. С моей стороны окна, на подоконнике, стоит один вазон. Это — моё дерево. Однажды, когда я держал на подоконнике один пустой вазон, в него, вероятно, ветром занесло одну тополиную пушинку. Обычно, я поливаю даже пустой вазон один раз в день. Семечко проросло. У меня на подоконнике есть одно маленькое дерево. Обычно моё дерево просто наклоняется в сторону солнечного света и поворачивает к нему листья. Обычно листья зеленеют ярким салатовым цветом и совсем не скручиваются в трубочки и не чернеют, падая вниз, кружась в волнах жара.
Это — мой шкаф. У меня один шкаф и я вешаю в него свой костюм. На шкафу стоит круглый аквариум. В аквариуме живёт одна улитка. Это — мой друг. Однажды, я увидел его на улице возле технического пруда, где, тогда ещё не друживший со мной, улитка, не мог выбраться из разлитого на берегу битума. Я поскорее пошёл домой, взял наволочку и, вернувшись к пруду, наволочкой выловил улитку из вязкой и тяжело пахнущей урбанистическим будущим, ловушки. В эту ночь улитка спал в круглом аквариуме, а я спал на подушке без наволочки. Обычно улитка исследует всё, что я приношу для него и кладу ему в аквариум. Растения, водоросли, цветные камешки, стёкла или палочки. Иногда, когда я покупаю себе один апельсин или один грейпфрут, я отрезаю и моему другу один кусочек. Обычно он медленно ощупывает всё новое и совсем не торопится изо всех своих улиточных ног ползти вниз по лестнице, пока я придерживаю двери, чтобы, закрывшись, они, случайно, не помешали ему убежать от дыма и горячего воздуха. Обычно улитка так быстро никуда не ползает.
Это — мой пол. На нём я лежу. Его прохлада на моей щеке почти проникает внутрь меня. К такой же прохладе там внутри, только немного больше. У меня в доме всегда прохладно, даже в жаркие дни. Я прислоняюсь к полу одной щекой. Обычно, пол прислоняет к моей одной щеке одну прохладу и совсем не проламывается под ногами, выпуская ярко оранжевые полоски и чёрные клубы едкого дыма. Обычно на полу мне не приходят в голову хорошие идеи, но одна идея иногда приходит. Это — моя идея. И я пробую один раз. Обычно, я пробую что-то спокойно и тихо. Обычно, с меня не льётся так пот и лицо моё, обычно, не покрыто чёрной сажей. Обычно, я дышу спокойно — один вдох, один выдох — и совсем не кашляю. Обычно, я разговариваю тихо. На работе, например. Обычно, я не кричу так громко и не плачу, растирая сажу по лицу уже полностью чёрными ладонями. Обычно, в моём доме никто не кричит. Иногда я слышу здесь один голос. Это — мой голос. Обычно, он мякий и успокаивающий. Обычно, я слышу, как этот один голос желает спокойной ночи или доброго утра. Обычно, я слышу свой голос уравновешенным и не срывающимся в боль от жара, и не тонущим в кашле от задымления, крика: «Спасите меня, хоть кто-нибудь!». У меня — один дом. У меня — одна спальня. Одна подушка. Один стакан. Одно окно. Одна идея. Одна попытка. Но, чтобы спасти что-то одно, должно существовать что-то второе. Но второго, обычно, нет. Я, обычно, не плачу, и не вытираю свою, одну, сбегающую по одной щеке, слезу. Обычно, я не удивляюсь так тому, что вслед за первой слезой, с другой стороны моего высушенного, горячего и обожжённого лица, течёт…
… как?
… вторая?