Жалобно выл пёс- холодный дрожащий от стужи. Запевал песню о долгой зиме, коварном голоде, о подлом человеке, пинавшим его ногой. Плачь его летел с ветром через дворы. Громко и судорожно, словно в последний раз, стараясь разбить глухие стёкла сердец. В свете фонарей он вскидывал голову к небу, к безжалостной пел луне. Он плакал вопрошающе. Он ревел навзрыд. Я лежал в своей постели и сник. Я тоже думал о горестях и бедах, тоскливо смотрел в потолок: «на свете нет печальней повести, чем моей жизни глоток» И я выл. Бесшумно, стискивая зубы так, что болело в висках. Завернулся в пуховое одеяло. Мой вой продолжался вечно. Устававший пёс умолк. Теперь он слушал меня, тоскуя,- поскуливал о своем. Теперь мы скорбели по- очереди, пускали слезу вдвоем. Завтра вечером он впервые будет в теплой постели. Ронять свою морду на мои холодные ноги. А я, благодарно чесать за ушком его щенячьи тревоги…