с подачи И.М.
После удаления зуба мудрости, и какой-то там пластики, что делал с моими дёснами оральный хирург, прошло уже больше недели, а всё же боль иногда появлялась. Но не сама по себе, а во время чистки зубов. Причём на зубную щетку эта боль вовсе не реагировала, а вот на так называемый душ, купленный мной по настоянию другого зубного врача, (Munddusche), который по-русски я бы назвал душем ротовой полости, вот там пульсирующая струя попадала в какое-то подлое местечко, где ещё гнездилась боль. Поэтому я и решил: надо сходить к зубодёру, пусть посмотрит, всё ли там правильно я чистил, может что-то не доделано, а может переделано... Короче говоря, пусть глядит и сам решает, что надо, может с душем пока повременить стоит.
— Вот как делали, так дальше и продолжайте, потому что результат меня абсолютно устраивает, — сказал зубной врач. Такой у нас произошёл диалог.
И тут у меня в памяти отчего-то возник рассказ моего земляка о совершенно иной ситуации, я даже и не понял сначала, какая тут может быть связь. Но вы же знаете, как это бывает — мысль вдруг перескакивает в совершенно иную плоскость, так что далеко не всегда и проследишь, по какому мостику ассоциаций она туда перескочила.
Впрочем, давайте я быстренько перескажу этот рассказ моего знакомого, выскочивший в моей памяти после визита к врачу. А там уж поглядим, что меж ними общего.
Но эту фразочку я точно уже слышал!
Для удобства читателя, рассказ я поведу от первого лица. И хотя некоторые детали совпадают и с моей историей эмиграции, всё же данная история не про меня.
* * *
Мы эмигрировали в Германию из Одессы, тогда это был ещё Советский Союз. Так что все эти деления на мелкие и крупные княжества с множеством заборов и царьков я пережил уже в Германии.
Вырос я под Одессой, где поблизости было много немецких поселений Мариенталь, Петерсталь, Йозефсталь, Люстдорф к примеру, (L;stdorf — нем. — деревня удовольствий, или радости) ещё, помнится, были в округе и другие деревни и посёлки, в названиях которых упоминались счастье, уют, только по-немецки. Среди моих товарищей по играм было много немцев, так что волей-неволей я абсолютно без усилий освоил в какой-то мере разговорный немецкий. Война только что закончилась, немцев ненавидели, а в самом начале войны тысячи этнических немцев, всех скопом вывезли в холодные степи Казахстана. Каким образом при этом под Одессой оказалось ещё достаточно немцев, не спрашивайте — не знаю. Во всяком случае, эмигрировав в Германию, я оказался в гораздо более выгодной ситуации по сравнению с десятками тысяч других, ибо мог объясняться с чиновниками, на которых лежала обязанность нашего устройства на чужой земле.
В Германию мы приехали с женой своим ходом, на стареньком Опеле. Я без особых проблем прошёл на нём техосмотр по новому месту жительства и получил немецкие номера.
Живя на юге в Союзе и привыкнув к этому за долгие годы, мы стремились на юг и в Германии. Нам повезло попасть в Штутгарт — столицу одной из южных и самых богатых земель Германии. Машина очень облегчала жизнь, мы объездили много городов, покупая в каждом экскурсию по городу. А однажды решили съездить и в Одессу.
Ехали через Польшу, в которой к исходу первого дня и решили заночевать. Гостиницы — удовольствие дорогое, поэтому мы решили заночевать в небольшом лесочке. Мы бы не сунулись в лес, не будь достаточно опытными автотуристами. Всё необходимое для ночлега на лоне природы у нас было припасено с собой. Проезжая через маленький городок, мы разжились и крутым кипятком. Я давно, ещё в Одессе, прикупил классный стальной термос, говорят, что это ширпотреб продукция военного завода! Ну, не знаю, кто сделал этот термос, но сделан он качественно. Кипяток и через несколько часов был точно такой, как сразу с огня!
Мы достали из обширного багажника складной столик, стулья, разложили нехитрую походную снедь, и я, открыв термос, подал его жене. Рита всегда просила меня открывать его, если я и закрывал, поскольку ей это было не по силу. Я хорошо завинчивал, качественно!
До сих пор не понимаю, как она промахнулась мимо ручки! А может быть, я так неудачно подавал, но термос начал падать. И пусть бы упал, чёрт с ним, но Рита инстинктивно попыталась поймать его ногами и получила сильнейший ожог.
А теперь представьте себе на минуточку эту ситуацию: самое начало ночи с пятницы на субботу, Польша, глухомань, лес, и что прикажете делать?! О машине "скорой помощи" и не заикайтесь, да и по-польски мы ни гу-гу, короче, рассчитывать не на кого! Что до Штутгарта, что до Одессы — порядка тысячи километров с гаком (расстояние от Одессы до Штутгарта по трассе примерно 2200 км), так что будем выкручиваться на месте!
Но я же лётчик, хоть и в прошлом! Я разве не говорил? Да ладно! Что, и про ТУ-104 с моим родным бортовым номером 42446 на борту, на котором я налетал... ого-го сколько тысяч миль, что работает теперь в Одессе, в парке памятником, не рассказывал? Правда?! Ну, запамятовал значит! Ладно, другим разом, сейчас Риткины классные ножки от ожога надо срочно спасать... А о том, что я лётчик, вспомнилось мне потому, что принимать моментальные решения и воплощать их в жизнь нас научили крепко!
— Ритка, не бойся, сейчас я сделаю всё, что надо, ты главное не бойся!
Фонарь у меня что надо, аккумуляторный, если что, ещё и переноска от прикуривателя имеется. Быстренько ищем подорожник! А его, слава Всевышнему, везде навалом. Собираю его буквально за считанные секунды, промываю тщательно в воде (холодная тоже имелась), обдаю остатками кипятка, и, освободив Риткины ножки с внутренней стороны от пары травинок и ещё чего-то, покрываю всю обожжённую поверхность чистенькими листьями спасательного зелёного лекарства. Затем не туго бинтую, чтобы листья не попадали. Главное — действовать спокойно и уверенно. Только так и можно постепенно удалить жуткий испуг из глаз жены.
Мы ведь и доктору отчасти доверяем оттого, что он не ахает, всплёскивая руками, видя наши проблемы, не сочувствует лицом со всем возможным старанием, не причитает «Ах, бедненькая, как же это вы так неосторожно! Ай-ай-ай!», не предлагает от всей души почти чистый платочек, а спокойно, и деловито бинтует, оперирует, вправляет, короче говоря, оказывает необходимую помощь.
Я очень-очень сочувствовал Рите, ругал себя за неосторожность всеми известными матюками, может и причитал — не помню. Но это всё внутри, а снаружи я был спокоен, сосредоточен, и всеми фибрами души изучал уверенность. Надо отдать должное и жене — Рита не истерила, не орала, не плакала навзрыд, лишь всхлипнула, прерывисто вздохнув через час-полтора, и сказала, что ей стало вроде чуть полегче.
Я всё время был в делах, хоть ничего особенного вроде и не сделал. Невольно подумалось: «Как женщины умудряются всё успевать — и готовку, и уборку, и стирку, и закупку, ещё и нас, бездельников, любят?!»
Я подготовил нашу походную газовую плитку, что-то варил, кипятил, мыл, постоянно собирал подорожник, чистил картошку, открывал консервы... Но это всё между делом. А каждые 4 часа я аккуратно разматывал бинты, снимал подсохшие листики, покрывал внутреннюю часть бёдер моей бедной жёнушки новой порцией листьев, и снова фиксировал листья бинтом.
Простыми нитяными бинтами трудно было бы сделать повязку достаточно тугой, чтобы она и держала, и не давила на травмированные участки кожи, но, к счастью, все немецкие бинты содержат чуточку резины. Так что ни узлы, ни бантики вязать не требовалось, просто заткнёшь конец бинта за предыдущий виток — и всё, повязка держится.
Конечно же, ожоги Риту беспокоили, она не могла найти себе место, чтобы забыть о них хоть на несколько часов, но на третий день утром она уговорила меня тронуться в направление Одессы, а после обеда на четвёртый день мы смогли, наконец, обратиться к врачу. Это произошло уже в Одессе.
Медсестра завела нас в кабинет, и пока врач появился, я уже успел снять с ног Риты бинты и подсохшие листья. Доктор поздоровался, осмотрел обожжённые места и обратился, наконец к нам:
— Так что вы хотите?
— Как что, доктор?! — удивился я. — Вот же, ожоги у жены, четвёртый день сегодня, и я...
— Кто Вас лечил? — перебил меня врач. В коридоре за нами ждали его ещё человек 15, он торопился.
— Он лечил! — призналась Рита.
— Так какого чёрта вы здесь?.. — вспылил доктор, но, видя наши растерянные лица, смягчился:
— Места ожогов у вас в безупречном состоянии! Я не знаю, что Вы там с этими ранами делали, но такого равномерного, прекрасного заживления я давно не видел! Идите домой, и делайте дальше то, что Вы делали, — сказал он и, кивнув на прощание, вышел.
(Ну, вот же, вот она, эта фразочка! Ну надо же, как всё просто, а я никак не мог вспомнить! Но я же говорил, что я её уже где-то слышал. Вот оно, ассоциативное мышление! А я уж, грешным делом, засомневался, с какой такой стати я стал про своих земляков рассказывать?!) Именно так - "продолжайте делать так, как вы делали" и звучал рецепт обоих докторов, немецкого и украинского.
А про состояние раны мой знакомый говорил, что сегодня бы и следы того ожога не нашёл. Просто помнит примерно, где это было.
Хотя кожа Риты давно уже забыла этот случай, но недавно пришлось пережить эту боль, когда на днях неосторожно бросив на сковородку любимую рыбу, получила ожёг от брызг масла.
И я, бросившись искать подорожник, еле нашёл его, да и то - лишь возле соседней автозаправки.
Вот так ! Он растёт не везде.
***
Прошло лет двадцать с той поры, но я продолжаю восхищаться находчивостью своего земляка и хорошего знакомого.