Глава 18
День, когда упала сосна
На следующий день после ухода гостей из большого и чужого мира, поднялся восточный ветер. Как и предполагал профессор Вильфранд. В мире озера Эль-явр он всегда означал одно – сушь. Зимой с обжигающими морозами, летом – с обжигающим жаром.
В такие дни Йотта не находила себе места. Всё темное и дурное, что было в ее душе, рвалось наружу... Вся ее тоска, воспоминания о Бальдре, невыполнимое желание вернуть счастье и радость – всё было окрашено в цвет уныния, раздражения и злости, угольно-черный с серыми вспышками.
Так было и в тот день, когда упала сосна. И столько в Йотте накопилось зла, что она невольно, даже не зная сама, усилила восточный ветер до свирепого урагана. Казалось, проснулись три Великанши в горах Йотунхейма и их древняя разбуженная ярость сейчас поднимет весь хребет в воздух. Как выгнутую спину гигантского Дракона с пронзающими мир шипами.
Этот ураган принес немало неприятностей – в деревне ветер сорвал крыши с курятников и всех кур разнес по соседним лесам. Впрочем, только на радость лесным котам, лисам и троллю Трумпу.
В Санхеттен-фьорде поднялись волны такой высоты и силы, что перевернули два рыбацких судна и разбили старый деревянный причал в порту деревни Тиммерхавн. Дружина морских спасателей, которой командовал отважный шкипер Оле Мортенлин, спасла своих собратьев, не позволила им уйти в последнее плавание. И вытащила из-под обломков причала старого Кёнига, козла старушки фру Андерсен. Он решил там переждать ураган. Но этому бородатому дураку объяснили по-мужски, что спасать свою жизнь около неверной воды фьорда – последняя глупость в его рогатой козлиной башке. Впрочем, уже не рогатой – упавшее бревно обломало ему рога почти до основания.
Даже дорога в Осло оказалась под водой. Много бед натворила Йотта своей несдержанностью в ожесточенном страдании.
Одинокая кривая сосна на скальном выступе позади ее дома со скрежетом сломалась, корни ее оторвались от почвы, и она упала прямо перед крыльцом. Рухнувшее дерево задело крышу и содрало с нее изрядный пласт дерна.
Ярость охватила Йотту. И тоска, которая третий день душила ее и скручивала душу в узлы, прорвалась криком и обжигающими слезами.
Она бросила на пол деревянную ступку с почти готовым порошком от плешивости для капитана Асгера Йенка, отшвырнула мраморный пестик и выскочила на крыльцо.
Разрушения были велики. Заросли высоких мальв с цветами размером с голову крупного лося были погребены под колючими ветвями. Ковер из маргариток покрылся обломками сучьев и слоем ржавых длинных игл.
Сосне этой было лет тысяча, не меньше. Йотта сама взобралась на скалу и посадила проклюнувшееся семечко в маленькую трещинку в граните. Это было после гибели Бальдра.
Тогда она категорически отказалась сопровождать валькирий на очередную битву. Она вдруг почувствовала, что не может больше видеть смерть и сверкающие мечи в руках своих прекрасных сестер. Но она ведь старшая и должна строго присматривать за ними. Чтобы они не теряли разум от крови и стонов умирающих бойцов и не ошибались в выборе – какого воина сопровождать в небесную Валгаллу к Великому Одноглазому Одину, а кого сразу в подземное царство Хель. К тому же исход битвы ей был известен и, если бы Один спросил ее, она бы ему рассказала. Но он предпочел неизвестность, а Высшие запретили Йотте предсказывать будущее, пока ее об этом не попросят.
И вот тогда Йотта Свамменхевен вогнала сосновую иглу себе под ноготь большого пальца правой руки. И он раздулся, как большущая шишка, – меч в руке не удержать. А без меча нечего делать там, где люди убивают друг друга. Даже если ты только следишь за битвой. Ведь Валькирии помогают умереть тем, кто не может сделать этого сам.
Великий Одноглазый Один не любил, когда люди мучались перед смертью. Мучения делают мужчин слабыми. Одину нужны сильные воины. И в Валгаллу Валькирии провожали только самых свирепых и умелых бойцов.
Когда ее палец превратился в большую сосновую шишку, она сказала Одину, что устала помогать воинам уйти из жизни. Еще она сказала, что хочет делать в жизни не то, что делает сейчас. И показала Одину свой распухший палец.
А Великий Один только усмехнулся и махнул рукой.
Тогда она объявила, что будет жить около озера Эль-явр и знакомиться с каждым, кто придет к его берегам. А потом будет рассказывать ему три дня и три ночи «о прошлом всех сущих, о древнем, что помнит». И о нем, Одноглазом Одине, и его стране богов – Асгарде, будет рассказывать, и о других Асах и их подвигах.
И Один согласился, ему стало лестно, что о нем снова заговорят в мире людей. У людей-карликов в стране Митгард память короткая, и они всё время норовят забыть старых богов.
Только одно потребовал он, чтобы Йотта Свамменхевен называла себя вёльвой, то есть колдуньей-прорицательницей.
Она согласилась, хотя всё про себя знала. Вовсе она не прорицательница и не колдунья. Она просто знает прошлое и знает людей. И ей даны были Книги, которые, кроме нее, никто не умел читать и понимать.
А главное, она знает, что всё повторяется и люди не меняются, они так же глупы, слабы и хвастливы, как и девять Миров тому назад. Такими создали их сыны Бора из глины. А Хеймдаль, рожденный от девяти матерей, дал им души, но забыл про глаза. Так они живут до сих пор, души без глаз, не умеют найти жизненную тропу или увидеть цель. Они даже к Зеркалу Истины добираются на ощупь.
И вот теперь сосна сломана. Ее древняя немощь, последние судороги износившейся долгой жизни. Ствол и три покрытые лишайником ветви в один миг прожили блистательный полет свободы. Свободы от скалы, которая держала корни, а корни взрастили мощный ствол, а он украсил себя тремя красавицами-ветвями. И все они неустанно трудились в своем жизнепроживании. Каждый год обновляли иглы и насыщали зачатками жизни семена.
Жизнь дерева пришла к концу, а упавший ствол расколол на куски большую тыкву – отраду Йотты в пасмурный день и память о прошедшем счастье. Это была не обычная тыква, а почти тыквенный куст, выросший из семечка, которое подарил ей Бальдр в первый день.
…Она увидела его на рассвете, когда вышла на крыльцо, чтобы поздороваться с Солнцем. Был конец зимы, но снег на прошлогодней мертвой траве успел растаять. Травяные малыши упрямыми зелеными ершиками уже выпрыгнули из последних родительских объятий.
Он стоял на опушке леса и улыбался. И куда падал его взгляд, там всё взрывалось молодой листвой и ранними цветами. И оживали пчелы и шмели.
А рядом с ним стояла молодая песочно-серая волчица с желтыми глазами.
Два его шага до середины лужайки, один шаг Йотты с крыльца – и они не разнимут рук и не отведут глаз друг от друга до самой его нелепой гибели.
И его единственным подарком любимой женщине было тыквенное семечко. Они вместе закопали его справа от крыльца. Через день вырос небольшой кустик, совсем не похожий на тыквенную рассаду, но потом его ветки выпустили длинные плети. На каждой распустились огромные желтые цветы, а осенью созрели семь раз по семь солнечных кожистых шаров с бороздками. Так повторялось каждый год. Зимой снег укрывал тыквенный куст, а весной он вновь оживал и повторял свой жизненный цикл до следующего снега.
Когда Бальдра не стало, Йотта смотрела на эти чудо-ягоды всё лето и осень. В день первого снега она их срезала и уносила в дом. До весны они служили ей и лекарством для людей, и пищей. Тыква – очень полезное и мудрое растение. Особенно если она посажена самим Богом весны. А Бальдр и был этим Богом, сыном Великого Одина и его жены Фригг. Когда он приходил, оживали леса и реки бурлили талой водой, а люди и карлики находили себе подружек и любимых.
В этом году созрела всего одна тыква, один оранжевый плод. И вот она раздавлена в кашу, и не найти под упавшим стволом ни одного целого семечка. И корни выдраны ураганом из земли и унесены на середину Эль-явра.
Больше никогда не зазеленеет ее память и надежда. И Бальдр никогда не вернется к ней.
Ничего не повторяется в жизни, но безысходная и бунтующая надежда Йотты жила в этих солнечных гигантских ягодах.
Жгуче ударили по глазам слёзы, сердце сжалось мышонком, а потом взорвалось. Отчаяние пронзительным криком озерной чайки встревожило озерный мир.
– Эй, ты, Одноглазый Один! Будь ты проклят! Я не просила такой судьбы, ее мне навязали насильно. Завязали узлами мою тоску. А ты устранился из жизни. Там тебе сытно и спокойно – в темноте подземельев Хель! Ты не хочешь вызвать из Дальнего мира своего сына Бальдра, мою любовь и счастье! Какой же ты Повелитель Судеб? Ты жалкий карлик, а не Великий Бог, просто немощный подмастерье у Того, кто создал мир.
Всё уловил и понял чутким сердцем шкипер Оле. Ведь в мире озера Эль-явр люди и животные умеют слышать друг друга издалека. Особенно, если их судьбы связаны не одной жизнью.
Он пришел к ней, когда она рыдала на крыльце, горюя над раздавленной тыквой. Прежде всего он быстро и решительно убрал ветки и куски коры с крыльца, а потом сел рядом с Йоттой. Оле крепко обнял ее за плечи и стал говорить.
Он сказал много слов. Йотта сначала не хотела слушать, пыталась вырваться из крепкого кольца его рук, но ее сила угасла. Слишком много эмоций и потеря энергии в дни визита чужаков – демонстрация своей мощи, соперничество с Забэл, отчасти зависть, отчасти досада. Раскаяние в своих шалостях с ведьмами-неудачницами. Бездонное отчаяние...
А Оле говорил и говорил, не узнавая себя. Долго он молчал, целых три жизни. А теперь пришло время – они готовы. Он говорить, она слушать.
– Йотта, могущественная и слабая моя вёльва, Бальдра давно нет в этом мире. И ты уже не его любишь, а просто жалеешь себя. И стала приносить людям зло, а ведь рождена и предназначена ты была не для этого. Ты так много знаешь, но у тебя нет учеников. Никого ты не научила, как понимать язык растений, животных, ветров, снов и знаков судьбы. Твои мудрые Книги заперты в старом сундуке, и давно уже никто не интересуется твоими предсказаниями. Мало кто просит твоей помощи не потому, что нет таких людей, а потому, что ты отталкиваешь их своим высокомерием. Зюйд-вест мне в спину и на скалы, если я не прав!
– Нет, Оле, я не высокомерна. Это люди мелки и скучны. Их жалкие беды и просьбы иногда смешны. Но я помогала всем, кто ко мне обращался. Индрикс вернулся к своей неряхе Силджун? И Кэйя уже вертела задом вчера на танцах в Дальней деревне. Я знаю. И все звери в лесах вокруг Эль-явра здоровы.
– Но ты не знаешь, Йотта, как много тех, кому нужна твоя помощь... А они идут к простым ведьмам, которые болтают чепуху и вредят своим невежеством. Да и для них самих это плохо. Они думают, что сравнялись в своем мастерстве с тобой, с великой вёльвой. И тем самым также умножают зло и укорачивают свою жизнь, сами всё чаще приходят к Водопаду. Это так, уж я-то знаю, как много стало прыгальщиц в Водопад Ведьм в последние годы... И пусть этот негодяй Берсерк подтвердит мои слова! Триста каракатиц ему на спину и бушпритом по его рваным ушам, но тут он не врет, Йотта!
И еще много слов сказал шкипер Оле Мортенлин, нежно заглядывая в глаза Йотте. Иногда серьезно, иногда насмешливо, прибавляя морские незатейливые ругательства.
А она, успокоенная его горячими руками и ласковым голосом, вдруг вспомнила, как Бальдр отвел ее на самую высокую вершину Йотунхейма. Оттуда они неслись вниз в туче снега до пещеры, где теперь спрятано золото викингов. И даже не смущаясь, рассказала о ночах и днях, которые они проводили там. О том, как она ждала его прихода из Асгарда, он ведь приходил весной и уходил поздней осенью. Не так всё было для нее лучезарно.
Йотта рассказывала просто и грустно, но и мечтательно, вновь переживая прошлую радость.
И Оле терпеливо слушал ее, только не стал больше заглядывать ей в глаза, а смотрел на озеро или на лес. И руки убрал с ее плеч. Вытащил из кармана свою дощечку и Могакан Гор-цик. А потом мягко напомнил ей, что не был Бальдр верен ей одной. Вообще богам вовсе не свойственна верность в любви к одной женщине. Кроме того, у него была жена...
– Да, – сказала Йотта, – но жены должны быть у каждого бога, а я была у него единственной любимой, остальные – это просто женщины из рода карликов. Он с ними забавлялся, а меня любил...
– Проглоти меня стопудовый осьминог, Йотта! А я тебя люблю уже черт знает сколько жизней. И ты знаешь об этом.
Йотта не удивилась, только посмотрела на него с интересом...
А потом рассмеялась и вспомнила губернатора Исландии, который приезжал к ней за прорицанием своей судьбы и подарил бочонок вулканического пепла для ее снадобий. А до него был предводитель флотилии викингов Бесстрашный Гримур. Он пришел к ней за предсказанием перед походом в страну куршей. И оба они хотели взять ее в жены и увезти с собой. Но Йотта была глуха и недосягаема для простых мужчин – в ее жизни был Бальдр.
Ураган давно умер, восточный ветер уполз за горы Йотунхейма, и влажные тучи пролили теплый дождь. Природа пришла в равновесие.
Наконец они встали рядом на крыльце, и Йотта обняла Оле, прижавшись к нему на секунду.
Она была благодарна ему за верность, искренность и понимание. Искра пробежала. А значит, есть надежда, что костер разгорится.
Наверное, так и случилось спустя какое-то время, неважное для нашего рассказа. Бывает ведь и так, что творец сценария вдруг меняет его, а для человека его будущее – всегда тайна.
Так и Йотта, которая знала о «прошлом, настоящем и будущем девяти Миров», читала судьбу простых людей по их ладоням, выражению глаз и складкам губ, ничего не знала о своем собственном грядущем. Она только видела путь, который ей назначили Высшие. Но иногда она делала незаметный шаг в сторону и уходила по ничтожной тропе. А потом долго блуждала по горькому лесу. Это слабость сильных и древних душ, они живут на границе своих сил. Вмещенные жизни и познанные миры рождают в них усталость. Они сами порой нуждаются в помощи.
И тогда приходит шкипер Оле Мортенлин, седой крепкий моряк с синими глазами и горячими руками. Он сядет рядом, вытащит свой Могакан Гор-цик и вырежет для вас дощечку с орнаментом из виноградин и стрелолиста.
И если вы услышите от него крепкие морские словечки, просто улыбнитесь. Он не знает будущего, и ему неведом ваш путь, но он надежен на любой тропе, как скала над Санхеттен-фьордом. И мудр, как десять тысяч гигантских осьминогов.