После распада СССР, из всех государств, появившихся на его территории, наиболее перспективным государством выглядела Украина. Высокий уровень научного и промышленного развития, богатые черноземы, изобильные ресурсы, высокообразованное население – ни одна из бывших советских республик не располагала таким наследием и такими выгодными стартовыми условиями для дальнейшего развития. Но прошли годы, без малого 30 лет, и от бывшей цветущей советской республики остались рожки да ножки: полуразрушенная экономика, угробленная наука, культурный упадок, фрагментированное и дезориентированное население. Справедливости ради, нужно сказать, что и другие постсоветские государства, включая Россию, утратили многое из доставшегося им наследия, но все рекорды побила именно Украина, так и не выйдя на уровень ВВП 1990 года. Почему так случилось? Ответов на этот вопрос может быть много, но наиболее убедительным из них, мне представляется ответ, который я хочу изложить в этой работе.
С момента образования УССР и вплоть до ее исчезновения сложились, как бы, два типа, два слоя Украины – «Украина русская» и «Украина украинская». Определения эти, конечно же, приблизительны, но грань между ними хорошо просматривается. «Русская Украина» – это страна развитой промышленности и науки, научно-исследовательских институтов и квалифицированного рабочего класса, городского элитного и массового искусства. Это Украина, устремленная вперед, в будущее. «Украинская Украина» - это страна хуторов и сел, народных праздников и традиций, вышиванок и рушников, певучих народных песен, гуморесок и виршей, это обращенная в прошлое архаика.
Собственно говоря, почти в любой стране существуют и сосуществуют городская и сельская культура, архаика и модерн, думаю, что нужно и полезно и то, и другое. Плохо только, если одно начало побеждает другое и существует за его счет. Именно это произошло на Украине.
После образования независимой Украины, произошел негласный раздел ее собственности и сфер влияния. Партийная номенклатура, составлявшая молчаливое и влиятельное большинство в парламенте и правительстве, взяла в свои руки управление экономикой и финансами, отдав на откуп агрессивному и крикливому националистическому меньшинству государственное образование и культуру. Такой раздел устраивал обе стороны. Люди, привыкшие к власти и богатству, сохранили их, а впоследствии приватизировали государственную собственность, а голозадые идеалисты, несостоявшиеся поэты и писатели, получили возможность «охмурять» население, прививая ему свои представления о жизни. Тогда-то и начался крестовый поход села на город, сначала идеологический, а потом политический. Сначала «галицийское село» подмяло под себя Киев, и некогда высококультурный город отказался от своих русских корней, своей истории, своих героев и побед. Конечно, нельзя в этом винить всех киевлян, многие из них сопротивлялись, но постепенно, не без помощи извне, Киев «лег под галицийское село». Победить и захватить юго-восток страны для украинской Украины оказалось сложнее, уж очень много здесь проживает русского населения, да и людских ресурсов у «галицийского села» для этого оказалось недостаточно. Самое большее, что могла достичь украинская Украина, это навязать государству, так называемую, евроинтеграцию и разрушить промышленный потенциал юго-востока, оторвав его от российских рынков. Пока еще русская Украина сопротивляется, сохраняются крохи былого научного наследия, кое-как функционируют оставшиеся промышленные предприятия, но тенденции разрушения остаются и чем все это закончится, никто не знает.