ЧАСТЬ СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ (1803-1805)
Глава 78.9. БУДУЩИЕ КРЕПОСТНЫЕ НА ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ…
В XIX веке украинским казачьим землям отводилась роль своеобразного «испытательного полигона» для реформаторских проектов центральной власти.
Большинство подобных «интересных идей» по старой привычке отечественных самодержцев оставалось на бумаге, но сам ход монаршей мысли временами был чрезвычайно любопытен.
Александр I искренне стремился к преобразованию самих основ существования России в образе неограниченного самодержавия и крепостного права. Первые попытки реформ, задуманные юным императором с «его молодыми друзьями», успехом не увенчались.
В качестве предварительной меры прорабатывалась возможность введения норм Королевства Польского в Белоруссии и Правобережной Украине – исконных казачьих землях. Правительство предпочитало опираться на инициативу местного дворянства (в основном казачьей старшины).
Здесь, на землях бывшей Гетманщины, крепостное право появилось только в 1738 году (благодаря москалям) и отмены «нововведений» казалась делом сравнительно простым. Пример многочисленного малороссийского дворянства должен был стать заразительным для всей страны.
Александр I негласно поручил разработку проекта освобождения крестьян полтавскому помещику С.М. Кочубею, имевшего репутацию образцового и либерального хозяина. Реформатор Кочубей предложил лишь упорядочить крестьянские повинности и при этом передать в собственность помещиков землю, которой владели будущие крепостные на Левобережье.
Однако скрытный по характеру царь не терял надежды. По свидетельству П.П. Сухтелена, крепостничество на Левобережье предполагалось уничтожить с помощью старых казачьих традиций.
Из малороссийских Казаков по этому плану создавались две уланские дивизии, сходные с Чугуевскими военными поселениями. При этом управление и статус Казаков приводились в соответствие со статусом Войска Донского.
Малороссийские Казаки (Черкассы) должны были получить Войсковую канцелярию, суд и другие традиционные учреждения за исключением гетманства. Фактически создавалась новая автономия, у которой для крепостного права не оставалось места (Сухтелен П.П. Из записной книжки// Русский архив. 1876. Кн.2. С.353-355).
Смуты в военных поселениях показали крайнюю рискованность таких нововведений, и Александр I ограничился локальными преобразованиями в Курдяндии и Лифляндии (подальше от казачьих земель).
Империю предполагалось разделить на 12 наместничеств с представительными органами. При этом столица государства переносилась в Киев.
Привлекательность этого плана вполне очевидна. Неополитические интересы России все больше концентрировались на южном направлении.
Управляя империей из Киева Александр I мог уйти от «кровавых воспоминаний» Петербурга (убийства Павла I) и лично контролировать ход задуманных им реформ. Но кончина 48-летнего императора в Таганроге оставила «киевский проект» без практических последствий.
Эти планы были реанимированы в эпоху «Великих реформ» Александра II. Главным сторонником переноса столицы в Киев стал личный друг императора и покоритель Кавказа генерал-фельдмаршал Александр Иванович Барятинский*.
*) БАРЯТИНСКИЙ Александр Иванович (?)(2.05.1815-25.02.1879)(см. рис.) - генерал-фельдмаршал и наместник Кавказа. Отец, Иван Иванович хотел видеть его агрономом или финансистом, но все получилось с точностью до наоборот, он стал и военным, и придворным и дипломатом, хотя на склоне лет и занялся общественным благоустройством. Юный наследник колоссального состояния общался с крестьянскими детьми и работал наравне с ними, получая параллельно солидное домашнее образование. Для молодого барина был выписан маленький плуг, и он с восьмилетнего возраста учился пахать землю. В 14 лет был направлен для продолжения образования в один из многочисленных московских пансионов, но затем вместо Московского университета избрал военную стезю. 26 июня 1831 года был зачислен юнкером в Кавалергардский полк и для получения военного образования был отправлен в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков (впоследствии Николаевское кавалерийское училище – Л.С.). Через год в эту же школу поступил М.Ю. Лермонтов.
Снискавший славу нового Баркова, Лермонтов (он же «Маешка») описал ряд похождений юнкеров в своих стихах. Не обойден там и Барятинский, которому Михаил Юрьевич, вероятно, сильно завидовал. В поэме «Гошпиталь» мы встречаем князя под именем Б-й. После учебы в 1831-1833 в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров был выпущен корнетом в лейб-Кирасирский наследника Цесаревича полк. В начале службы стал широко известен в среде гвардейской молодежи как организатор (вместе с М.Ю. Лермонтовым) кутежей и светских проделок. Их высшей точкой стал случай, вошедший в сборники анекдотов XIX века.
Во время гулянья на Черной речке во флотилию празднично украшенных лодок и яликов врезался черный челн с гробом. Под крики напуганной публики челн вдруг резко накренился, и гроб соскользнул в воду. Раздались крики: «Мертвеца утопили!» - и началась жуткая паника. «Пиратский экипаж» за содеянное понес наказание по всей строгости закона: старший по возрасту и званию князь С.В. Трубецкой был разжалован в рядовые и отправлен на Кавказ, остальные, в том числе Барятинский, отправились на пять месяцев под арест.
Гауптвахта оказалась не столь уж страшным наказанием. Главное было не подводить караульного начальника (своего товарища-гвардейца) и являться вовремя на утреннюю поверку. Также следовало соблюдать инкогнито на костюмированных балах и не попадаться на глаза Николаю I и великому князю Михаилу Павловичу.
Именно во время такого «нахождения на гауптвахте» в зиму 1834-1835 годов на квартире князя С.В. Трубецкого корнет лейб-гусар Лермонтов проповедовал свою излюбленную идею о том, что человек способен подавлять свои душевные страдания, но не физические. Корнет Барятинский, молча подошел к столу, взял горячее стекло лампы, прошелся по комнате и поставил стекло на стол, не уронив его. Рука сгорела до кости и два месяца была на повязке. Начальству были доложены две правдоподобные истории: о тушении печки на гауптвахте и, о неосмотрительном взятии раскаленной кочерги по рассеянности (Зиссерман А.Л. Генерал-фельдмаршал кн. Барятинский. Т.1. С.16-21).
В апреле 1835 был причислен к Кабардинскому полку и отправлен на Кавказ. Прибыв, он представлялся генералу А.А. Вельяминову. Генерал лежал на диване лицом к стене и читал книгу. Адъютант ввел Барятинского. Тот представился. Вельяминов не поворачиваясь, спросил адъютанта: «Он из тех, что ли, что государь прислал сюда учиться делу?..»
- «Точно так, ваше превосходительство».
– «Хорошо, так скажи ему, чтобы он приходил сегодня обедать в сюртуке, без сабли» (Русская старина. 1881.Т.31.С.217).
21 сентября 1835 года, двигаясь в авангарде Кабардинского полка, во главе сотни Казаков участвовал в ожесточенной схватке с горцами на Черноморском побережье. Ружейная пуля пробила ему бок и застряла в кости. Казаки вынесли его с поля боя. Собрав последние силы, он продиктовал завещание: «Людей, бывших при мне, - на свободу, Колюбакину – ружье, Трубецкому А. – кольцо, Горскому – коляску, вороного коня-рысака – С. Трубецкому, оружие – Голицину…». Несколько недель у палатки раненого стоял гроб, но молодой организм совладал с болезнью. Представленный к ордену Святого Георгия, он его не получил, но был произведен в поручики и награжден золотой саблей «За храбрость».
Николай I хотел видеть в Барятинском друга своего сына. В начале 1840-х годов он много путешествовал и вместе с цесаревичем, и в одиночку (для лечения). Во Франции он встречался с Талейраном и Поццо ди Борго, в Англии – с Робертом Пилем и Пальмерстоном. Молодой и образованный офицер всюду получал прекрасные отзывы. В 1840 году именно он доставил Николаю I известие об обручении наследника, за 11 дней проскакав почти всю Европу.
В 1844 году большинство владений Барятинского превратились в майорат; Александр Иванович стал единственным владельцем 15 тысяч крепостных и завиднейшим женихом империи. Жениться по расчету 30 летнему князю не очень-то хотелось, и был найден достойный выход – служба на Кавказе.
По возвращении в Петербург стал адъютантом наследника престола (1839) и по 1845 г. состоял при цесаревиче Александре Николаевиче (впоследствии император Александр II). С начала 1845 г. вновь направляется на Кавказ командиром батальона. В 1845 году командир батальона Кабардинского полка Барятинский отличился в кровавой Андийской экспедиции. Его заслуги высоко ценил главнокомандующий на Кавказе граф М.С. Воронцов: «Из главных виновников в столь блестящем успехе оружия нашего, полковника кн. Барятинского, я считаю в полной мере достойным ордена святого Георгия 4-й степени: он шел впереди храбрейших и подавал собою пример мужества и неустрашимости в деле, которое в летописях Кавказа всегда будет славным» (Зиссерман А.Л. Указ. соч. Т.2. С.45).
Активно участвует в боях, снова ранен и награжден орденом св. Георгия 4-й степени. Отправлен на лечение за границу. В 1847 г. вернулся в Россию и был пожалован в флигель-адъютанты. В 1848 г. произведен в генерал-майоры. Хотя производство и было заслуженным, Александр Иванович отлично понимал подтекст. На самом верху «в его честь» организовывалась брачная кампания: помимо А.И. Чернышева и императрицы к ней косвенно был подключен и император.
Осенью 1848 года молодого генерала вызвали в Петербург, но, он доехав до Тулы внезапно «заболел» «от перемены климата». Фельдегерь с приказом о продлении отпуска и явке в Петербург обнаружил его готовящим экспедицию против горцев. Чувствуя, что в следующий раз такой маневр не поможет, а брачная осада продолжается, Александр Иванович сделал неожиданный стратегический ход: отказался от майората в пользу брата Владимира. Успех был полным: князя оставили в покое. Но влиятельные особы, заинтересованные в его состоянии, и некоторые члены императорской фамилии припомнили ему эту историю, когда он, презрев «приличия», по любви обвенчался с Е.Д. Орбелиани (Давыдовой).
жена – Елизавета Дмитриевна Джамбакур – Орбелиани (03.12.1835 – 01.02.1899)
В октябре 1850 г. назначен командиром бригады, а 2 апреля 1851 г.— командиром дивизии. Для рейдов Барятинского характерно использование опыта старых кавказцев и тесная координация действий разных отрядов и Казаков. Особенно ярко это проявилось в зимнем сквозном походе 1852 года через Чечню и операции при Мечикской переправе. 6 января 1853 г. назначен генерал-адъютантом, а с 5 июля того же года — исполняющим должность начальника главного штаба войск на Кавказе, и вслед затем утвержден в этой должности.
Учитывая специфику Востока, князь Барятинский превратил свою резиденцию – особняк Вырубова в Тифлисе – в подобие жилища восточного сатрапа. По городу он никогда не ходил пешком: даже для выхода в театр, до которого было 40 метров, вызывался конный конвой. Самыми скромными комнатами в особняке были личные, куда допускались лишь наиболее близкие люди, которые составили товарищество без национальных и служебных различий.
В октябре 1853 г. он в связи с болезнью князя Бебутова назначен командиром корпуса и в бою при Кюрюк-Дара разбил турецкие войска, за что награжден орденом св. Георгия 3-й степени. В 1856 г. назначен командующим Кавказской армией и наместником Кавказа с производством в генералы-от-инфантерии. Зимой 1856-57 гг. началось систематическое давление на территории, занятые Шамилем. Были реализованы идеи князя, выработанные еще в 1850 году. В основу плана покорения горцев легла идея концентрического наступления с разных направлений, что лишало противника возможности эффективного отражения натиска. Три отряда - Лезгинский, Дагестанский и Чеченский – воевали в основном при помощи лопат и топоров, открывая операционные направления. При этом попытки горцев навязать прямые боевые действия игнорировались. Широкое использование артиллерии, Казаков и местных милиционеров для прикрытия движений и работ свели потери к минимуму.
К примеру, борьба за Аргунское ущелье, славящееся своей неприступностью, обошлась зимой 1857 года русским войскам меньше чем в 100 человек. Занятие Ведено, резиденции Шамиля, в ходе боевых действий с 1 января по 1 апреля 1859 года стоило потери 36 человек, что не идет ни в какое сравнение с жертвами под Гимрами, Дарго, Унцукулем в 1830-1840 годы (Романовский Д.И. Кавказ и кавказские войны. СПб. 1860. С.440).
Он полагал, что для проведения действенной политической реформы необходимо «изъять» верховную власть из окружения бюрократов в обличье остзейских немцев. Перемещение столицы в благоприятную славянскую среду «матери городов русских», по мнению Барятинского должно было изменить отношение населения к власти. Киев предпочтительнее Петербурга с его «чуждым духом» и Москвы, оставившей о себе память жестокими завоеваниями.
Барятинский убеждал императора в том, что столичный статус Киева поможет усилить позиции империи в восточном и балканском вопросах, а также поможет мирно уладить «польские дела».
В этом случае Польше вполне можно предоставить независимость, т.к. традиционные претензии Поляков на украинские и белорусские земли окажутся абсолютно беспочвенными. Урегулирование отношений с Польшей позволит России стать более привлекательной в глазах европейского общественного мнения и сделает реальной идею общеславянского единства и оформление ее в виде федерации.
Проекты Барятинского, как показал дальнейший ход событий, несли в себе рациональное зерно. Однако, федералистские идеи фельдмаршала нашли поддержку только у М.Н. Каткова и части славянофилов. На почве этих «опасных фантазий» Барятинский испортил отношения с царем. Александр II прислушался к мнению влиятельных сановников, в частности П.А. Валуева и Н.А. Милютина, стремившихся ускорить ассимиляцию окраин империи (в частности Казачьего населения) и напрочь отвергавших децентрализацию и федерализм.