Да не было у нас никакого сифилиса, это было лишь «ругательное слово», которое приличным девушкам и произносить не полагалось. Нет, правда, в Узбекистане в то время, не знаю, как сейчас, нравы были довольно строгими. Девушки были осведомлены, что, если они себе что-то такое позволят, то замуж их уже никто не возьмет. А если и возьмет, и выяснится, что девушка не совсем невинна, то наказание будет таким, что мама, не горюй. На грузовик свалят все ее приданое, одеяла-курпачи в большом количестве и прочие причиндалы, включая большой кованый сундук с ее одеждой, погрузят ее саму и с карнаями, и сурнаями ( это такие длинные узбекские флейты, наподобие альпийских горнов, которые в основном на всяких торжествах играют), отправят к маме с папой. Позор-то какой!
Мне разрешалось дружить с одноклассниками, и даже с ними на школьных вечерах на «пионерском расстоянии» танцевать, под звуки радиолы «Ригонда». Но на танцы в Окружной Дом Офицеров меня не пускали, да и дружба с курсантами Ташкентского общевойскового училища не приветствовалась: «поматросят и бросят».
Возможно, в других местах было иначе. Мне мой пожилой сосед, участник ВОВ, рассказывал, что он заканчивал училище, а девушки уже толпились у ворот училища, или гроздьями висели на них, ожидая выпуска. Неженатые молодые лейтенанты не приветствовались в гарнизонах, мой сосед и сам так женился.
Когда я училась в мединституте, на кафедре кожных и венерических болезней нам показать случаи первичного сифилиса не могли, не было их. О СПИДе тогда и не слышали, а прочие «бяки» венерические , конечно, встречались, но было их мало. Международный Форум молодежи и студентов 1957 года проходил в Москве, «железный занавес» тогда слегка приподняли, и африканская молодежь после себя оставила-таки потомство, но это было далеко от нас.
А вот, когда нас «растрясло», а землетрясение 1966 года было настолько сильным, что помогать нам восстанавливать разрушенный город ехала вся страна, тогда и мы познакомились с сифилисом, не говоря уже о всяких мелочах венерических.
Конечно, в теории мы в институте все это изучали, но видеть «твердый шанкр» не приходилось. Хорошо помню, как я никак не могла понять смысла одной байки. Какой-то где-то парикмахер брил клиенту голову, порезал случайно и, смочив палец своей слюной, «продезинфицировал». Тут тебе и твердый шанкр. А слюна-то тут при чем? Во рту-то откуда?
После окончания института я проходила интернатуру в г. Чирчике, в 30 км от Ташкента, недалеко от которого находился поселок Майский, официально – колхоз имени К. Маркса, где жили выселенные с Поволжья немцы. Была у нас и коллега, немка, Марина Гергиевна Г.
Обеденного перерыва нам не полагалось, но в районе 14 часов, все, кто был свободен относительно, разворачивали свои бутерброды, а Марина, почему-то именно она, резала на всех салат из помидор, огурцов и лука в большую миску. Была она очень брезгливой и вместе со всеми из общей лохани не ела, себе откладывала в небольшую такую пиалу отдельно. Откуда там еще и время посуду потом мыть?
Гром грянул прямо из ясного неба. Всех рожениц обследовали до родов, если успевали, или непосредственно после них, на реакцию Вассермана ( сифилис активный). И вот приходит грозная бумага из кож-вен-диспансера: собрать в такое-то время всех сотрудников, кто принимал участие в родах гр. Беловой Н.С., 1949 г.
Все мы принимали участие: почему-то разошлись на 4-е сутки наложенные на промежность швы, пришлось накладывать повторно. Набралось нас, участников, врачей, акушерок, детских сестер 8 душ. Всех временно отстранили от работы и взяли кровь на анализ.Никто и не волновался, хотя о профессиональном сифилисе , как и о бытовом , конечно, все были осведомлены.
Только у Марины Георгиевны реакция оказалась положительной, да и обследование установило, что ее длительно незаживающий панариций на пальце правой руки, оказался твердым шанкром. Она все плакала:
- Что же никто из вас не обратил внимания, что панариций был безболезненным?
Так безболезненным-то он был у нее, откуда бы нам знать. А салаты-то она резала, а ели все!
Ее отстранили от работы, отправили на лечение, потом она к нам не вернулась: уволилась и вообще переехала, соседки ее рассказали.
Дермато-венерологи проверили всех, кто был с пациенткой в контакте, только цепочка-то оказалась короткой: муж Беловой Н. С. оказался шофером-дальнобойщиком и все свои случайные походные связи перечислить он не мог, просто именами не интересовался тех, кто к нему по дороге подсаживался.
А нас еще долго проверяли, проводили какие-то более специфические анализы, и через 3 месяца, и через 6, и через год.
Больше никто из сотрудников не заболел. А мог бы. Бог хранил.